Дмитрий Янковский - Чумной поезд

— Ну да… — осторожно подтвердила Евдокимова. — В журнале был вписан только исходящий, а входящий курьер забыл вписать.

— Забыл? — Пичугин в упор посмотрел на генерала, но тот отвел взгляд. — Я уверен, что он не забыл. Его вежливо попросили этого не делать до вечера или до понедельника. Это ведь пустая формальность. Кому может он понадобиться?

— Но зачем? — все еще не понимала Наталья.

— Для того, чтобы сломить тебя психологически. Этот номер вообще, по сути, ни для чего никому не нужен. Письмо или есть, или его нет. Кто-то, конечно, мог бы его придержать в своих целях или даже выкрасть, но исходящий номер-то есть! Олейник выздоровеет и подтвердит не только отправку, но и то, что ты действовала по его распоряжению. И все обвинения следствия, и без того шитые белыми нитками, превратятся в пшик. И не только! Начнется разбирательство, куда письмо делось и кто виноват в том, что оно не попало куда следует. Полетят головы, но среди них твоей головы не будет. Понимая это, товарищ генерал, вам пришлось создать у Натальи иллюзию безысходности, потому что до самой безысходности было далеко. И вот, когда она впрямую попросила у вас помощи, вы рекомендовали ей сделать только одно, бессмысленное, по сути, действие. Узнать входящий номер. Прекрасно зная, что она его в журнале не найдет. Ты ведь была уверена, что это просто?

— Конечно, — согласилась женщина. — И когда его не оказалось, это меня действительно несколько деморализовало. А еще то, что не пустили на работу. Ощущение ненужности…

— Именно.

— Потом еще следователь…

— А потом, без всяких пауз, приезжаю я и передаю приказ прибыть к Трифонову, — добавил Пичугин. — И ты уже полностью готова на все, потому что тебе, в твоем представлении, терять уже нечего. Но так ли это на самом деле? Стоит Олейнику узнать, что происходит, и вся эта выстроенная иллюзия растает, как утренний туман на рассвете.

При слове «рассвет» Трифонов вздрогнул, и это не укрылось ни от Натальи, ни от Олега. Что-то мощное, на уровне подсознания, было у Трифонова ассоциировано с этим словом.

— Что с Василием Федотовичем? Он жив? — Наталья глянула на генерала в упор.

Генерал понял, что его усилия обернулись против него самого. Он создал у Натальи ощущение загнанности, но стоит ей полностью проникнуться этим ощущением, убедить себя, что ей действительно терять нечего, и тогда она может стать по-настоящему опасной. И никто пока не знает, насколько именно опасной. Дом оцепили двадцать оперативников. Но бандитов было пятнадцать, и они потерпели поражение, хотя ни Наталья, ни Пичугин не стреляли на поражение. А если Наталья слетит с катушек и решит, что Лемех убит или задержан, может начать мстить…

— Да жив, он жив! — поспешил успокоить ее Трифонов. — Но это уже не совсем Лемех.

Наталья плотнее сжала губы, и он решил загадками больше не говорить.

— Дело в том, что профессор Лемех постригся в монахи, ушел из мира, как говорят, — сообщил он. — Лемеха больше нет, теперь есть инок Лука в Покровском монастыре. Василий Федотович принял монашество.

— Когда вы его видели? — спросила Наталья.

— Сегодня ночью.

— Он добровольно вам все рассказал?

— Абсолютно, без какого-либо принуждения. Мы встречались в монастырском храме. После беседы я уехал, а он остался. Он же сказал вам, прощаясь, что ваш АКСОН перестал быть тайной после операции в аэропорту, и вы сами это понимали. Знали, что вас ждет. Ведь так?

— Так, — согласилась Наталья.

— А значит, для меня было лишь делом времени выяснить, откуда он у вас. И я узнал. Узнал так много, что мне нужно было как-то освоиться с этой информацией. Сложилась головоломка, решить которую мне помог сам Василий Федотович.

— Но зачем же был весь этот спектакль? — напрямую спросила Наталья. — Вам что-то от меня нужно. Вы решили меня деморализовать, чтобы я психологически была готова принять несвойственное мне решение.

— Все так. — Трифонов грустно развел руками.

— Какого решения вы от меня ждали?

— Теперь это уже не имеет никакого значения. Олег Иванович меня раскусил, и теперь моя игра потеряла всякий смысл. Мне остается лишь попрощаться с вами.

— Так просто? — удивился Пичугин.

— А что я могу? Навесить на вас еще каких-то собак? А толк-то? Я даже не уверен, что мне хватит оперативников просто вас задержать и отконвоировать. И без жертв не обойдется точно. А если будут жертвы, с меня за них спросят и потребуют объяснений. А у меня, можно сказать, нулевые доказательства. У нас с этим строго. Обвинят в преследовании личных целей и вышибут, как вышибли в свое время генерала Стежнева. С почестями. К тому же на самом деле никаких личных целей я не преследую. Исключительно государственная безопасность.

— Вы сомневаетесь в моей безопасности для общества? — поняла Наталья.

— Были сомнения, — уклончиво ответил Трифонов и снова разлил чай по чашкам. — Но, наблюдая за текущими событиями, я понял, что был не прав. Лемех меня уверил, что АКСОНов больше нет. У вас единственные. Насчет вашей лояльности интересам общества и государства я не сомневаюсь. А Олега Ивановича к тому же я принял на службу. И теперь выяснил главное. Вы любите друг друга, значит, будете держаться вместе, хотя бы какое-то время. А там поглядим.

— Вот почему вы так зациклились на этом вопросе, — недовольно пробурчал Пичугин.

— Не зациклился, а заострил внимание. — Трифонов улыбнулся. — В общем, думаю, каждому из нас надо просто заниматься своим делом. Так будет лучше для всех. Поэтому задерживать вас больше я не буду. С вами, Олег Иванович, созвонимся завтра по работе, а с вами, Наталья Викторовна, надеюсь видеться теперь только на совместных пикниках, если вы меня пригласите. Бумага ваша, докладная Олейника, уже найдена, не волнуйтесь. И с лабораторией все будет в порядке, никто вас больше не побеспокоит, занимайтесь исследованиями, пишите диссертацию. И мне, право, стыдно за то, что я это затеял. Но это все было до разговора с Лемехом.

— Меня Василий Федотович тоже сразу очаровал. — Пичугин хмыкнул.

— Дело даже не в очаровании. Мне очаровываться ни по возрасту, ни по должности не положено. А вот вера…

— Вера во что? — Наталья опустила чашку, глянув поверх не на генерала.

— В людей, наверное. Трифонов помолчал, подбирая слова. — Моя служба имеет такую специфику, что людям просто ее получается доверять. Я по привычке встал на эту стезю и с вами. Психологические игры, недоверие, проверки… И дело не в том, что вы их прошли, нет. Инок Лука, не Лемех уже, а именно монах в монастыре, дал мне понять, что не ко всему можно прикладывать мерки службы, даже когда дело касается интересов безопасности государства. И он прав.

— Тогда, до свидания! — Наталья допила чай и первой поднялась из-за стола.