Ричард Стерн - Башня

Макгроу нахмурился.

— Почему? Потому что ты спишь с его женой, так, что ли?

Саймон кивнул. Решил, что будет лучше ничего не говорить.

— Я этому не верю, — сказал Макгроу. — Я его знаю. Знай он, что ты творишь за его спиной, поговорил бы с тобой напрямую и лишил твою рекламную улыбку пары зубов. Это…

— И он крутит с Патти, — сказал Пол.

Макгроу открыл рот, потом снова закрыл, но челюсть снова отпала. Рот его открывался и закрывался, но из него не вылетало ни звука. Вся кровь отлила от его лица. Макгроу начал лихорадочно хватать ртом воздух, но это не помогало. Глаза его вылезли из орбит. Он попытался поднять руку, но не смог. Бессильно осел в кресле, все еще хватая ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды.

Пол быстро встал. Мгновенье он стоял в нерешительности, потом подбежал к дверям, распахнул их и сказал Лауре:

— Немедленно вызывайте «скорую». По-моему, у него сердечный приступ.

Возвращаясь после обеда с губернатором к себе в контору на Пайн-стрит, Гровер Фрэзи взял такси. Он знал Армитейджа давно и считал, что они, как обычно говорят, добрые друзья. Но в кругах губернатора, так же как и в кругах Фрэзи, дружба была скорее красивым термином, не имевшим ничего общего с бизнесом. У бизнеса свои законы.

Если кто-то своим успехом принес вам пользу — вы на его стороне. Если потерпел неудачу — то нет.

Но он еще не потерпел неудачу. Пока нет. Но в обозримом будущем его Башня будет безлюдна. В этом все дело.

Это можно свалить на общий застой в бизнесе или на власти в Вашингтоне с их политикой «шаг вперед — два шага назад».

Но перекладыванием вины на других дела не поправишь. Объяснения помогают редко, и сегодня за обедом объяснения нисколько не изменили точку зрения губернатора.

«Вы сегодня на виду, Гровер, — сказал губернатор, — а таким достаются не только розы, но и шипы. Мне это знакомо. — Он размешивал в кофе сахар, кисло улыбаясь и наблюдая, как кружится жидкость. Наконец поднял голову. — Насколько плохи наши дела? Назовите мне несколько цифр». Он не отрывал взгляда от Гровера.

Фрэзи назвал ему цифры: процент сданных помещений, перспективы на новые арендные договоры, нынешние и предполагаемые доходы минус основные расходы по эксплуатации и текущие расходы. Неутешительные цифры. «Но это ненадолго», — уверял он.

«Черта лысого, ненадолго! — Губернатор не повышал голос, но в нем зазвучал новый тон. — Безработица не снижается и инфляция нарастает. Я не сказал бы, что нам угрожает кризис, как в тридцатые годы, но и не сказал бы, что все вдруг изменится ни с того ни с сего, особенно в больших городах».

«Боб Рамсей…»

«Боб Рамсей слышит голоса свыше. Я удивляюсь, почему бы ему давно уже не спуститься с ближайшей горы с новыми десятью заповедями. Он рассчитывает заставить весь штат работать на его город, но это не выйдет. Он думает, что конгресс ляжет на спину и засучит лапками в воздухе от радости, что может дать ему карт-бланш. Но этого тоже не будет».

Фрэзи в глубине души придерживался того же мнения, но ничего не сказал.

«Боб Рамсей любит этот город, — продолжал губернатор. — Это я признаю. И не дает ему развалиться практически голыми руками. Но дело в том, что все большие фирмы переезжают отсюда в предместья, их гораздо больше, чем тех, кто перебирается сюда. Славные времена вашего города — большого яблока, центра Вселенной — давно уже утратили свою привлекательность. То, что осталось, стремительно превращается в город для очень богатых или для очень бедных, но ни одна из этих категорий не арендует помещения в небоскребах».

«Да, — должен был признать Фрэзи, размышляя в тиши своего кабинета, — Бент Армитейдж, скорее всего, прав. Как всегда прав».

На столе тихо загудел интерком. Фрэзи нажал кнопку.

— Да?

— К вам мистер Гиддингс, — раздался голос Летиции. — Говорит, по неотложному делу.

Вначале обед с Армитейджем, теперь Уилл Гиддингс, наверняка с новыми проблемами; бывают минуты, когда неприятности обрушиваются на человека со всех сторон.

— Хорошо, — обреченно ответил Фрэзи. — Пусть войдет.

Гиддингс сразу перешел к делу.

— Пора вам тоже узнать, что происходит, — сказал он и бросил на стол конверт, набитый копиями измененных чертежей.

Фрэзи вытряхнул копии из конверта, просмотрел некоторые из них и удивленно взглянул на Гиддингса.

— Я не инженер, как вы, — сказал он. — Объясните мне, в чем дело.

Гиддингс начал рассказ, а когда закончил его, откинулся на спинку и стал ждать.

В громадном кабинете стояла тишина. Фрэзи медленно отодвинул кресло, встал, подошел к окну и долго смотрел вниз на улицу. Потом, не оборачиваясь, сказал:

— Вы, разумеется, ничего об этом не знали.

— Не знал, это моя вина, так же как и вина сотрудников Колдуэлла — точнее, Ната Вильсона и Берта Макгроу. Все мы несем ответственность.

Фрэзи отвернулся от окна.

— И что теперь?

— Нужно все перепроверить, шаг за шагом, и выяснить, проведены ли изменения в действительности и какие могут быть последствия.

— Последствия какого рода?

Гиддингс покачал головой.

— Этого я даже представить не могу. Могут быть ничтожными, но могут оказаться и серьезными. Поэтому я здесь.

Фрэзи вернулся к столу и сел.

— И чего вы от меня хотите?

— Чтобы вы отменили сборище, намеченное на вечер в ресторане наверху. — Гиддингс говорил уверенно, серьезно и энергично. — Я не хочу, чтобы наверху собиралась толпа.

— Почему?

— Черт бы вас побрал, — не выдержал Гиддингс, — неужели не ясно? Строительство еще не закончено. И к тому же, мы знаем или по крайней мере имеем основание думать, что наделаны ошибки в электрооборудовании. Не знаем, насколько они серьезны, и, пока этого не выясним, нет смысла устраивать вечеринку, чтобы ее черти взяли, посреди этого дерьма!

— А что, может погаснуть свет или что-нибудь еще в этом духе? — спросил Фрэзи.

Гиддингс похрустел пальцами, чтобы успокоиться. Потом кивнул.

— Да, нечто в этом роде.

— Но что именно, вы точно не знаете?

«Да, Фрэзи мне не убедить, — сказал себе Гиддингс. — Я не какой-нибудь проныра коммерсант, я инженер, и сейчас, когда бумаги лежат у Фрэзи на столе, я почти готов признать, что я плохой инженер».

— Точно не знаю, — подтвердил он. — Для этого мне нужно время.

Фрэзи вспомнил слова губернатора Армитейджа. «Вы сегодня на виду, — сказал губернатор, — а таким достаются не только розы, но и шипы». — Он прав, но почему бы не остаться в стороне и не подождать, пока шипы достанутся другому?

— Я думаю, отменить торжество уже невозможно, Уилл, — сказал Фрэзи и улыбнулся.

— Почему невозможно, черт бы вас побрал?

Фрэзи набрался терпения.

— Приглашения были разосланы давным-давно, и люди, которые их приняли, могли сегодня быть в Москве, в Лондоне, в Пекине или в Вашингтоне. Для них это почти профессия — присутствовать при событии, сравнимом, — тут улыбка Фрэзи стала еще шире, — со спуском на воду величайшего судна, Уилл. Когда судно спускают на воду, оно тоже еще не готово — впереди еще месяцы работы. Но спуск судна на воду — это торжественное событие, срок которого назначен заранее, и такие события нельзя в последнюю минуту просто так отменить.