Игорь Крутов - Мясник

Пора брать себя в руки, Никита. Пора расслабиться и приготовиться. Можешь немного помедитировать, если тебе это поможет.

— Помедленней, — сказал вдруг Семен, и Котов не сразу понял, что слова эти были предназначены вовсе не ему, а водителю.

Значит, скоро. Значит, осталось совсем немного. Подъезжаем.

Вот и Семен тоже говорит:

— Подъезжаем.

Все, Котов. Соберись.

Хлынов, я тебе глотку рвать буду!

Сознание угасало. Именно угасало, потому что бороться за жизнь хотелось все меньше и меньше. Тане казалось, что еще секунда, другая — и все будет кончено, навсегда. Она вспоминала папу, вспоминала, почему уехала из Горска, и теперь все причины, все эти мелкие ссоры с мачехой казались ей такими ничтожными, вздорными, что даже сквозь пелену надвигающейся смерти она успевала удивляться самой себе: ну что такого страшного было в этих перепалках? Вернуть бы назад хоть один месяц жизни, все могло быть по- другому.

Эти мысли приходили ей в голову в те редкие минуты, когда Хлынов, видя, что у кого-то из них наступает агония, ослаблял петли, и воздух снова врывался в легкие несчастных девочек.

Поначалу Чума хрипела, сколько могла:

— Сволочь, сволочь, сволочь, сволочь, сволочь…

Но потом она уже не могла произнести ни слова, и теперь только хрипела, с такой же ненавистью глядя на Хлынова, когда тот ослаблял на их шеях веревку.

А Таня вдруг стала безразличной ко всему. Она даже не старалась думать о постороннем — мысли сами приходили ей в голову.

Как там, интересно, Андрей? Жаль, что все так получилось у них нелепо. Все у них нелепо. И с папой, и с Людмилой, мачехой, и с Андреем. И вся она такая нелепая нелепая.

Хлынов приоткрыл ей веки, заглянул в глаза и почти весело спросил:

— Ну, как жизнь? Попроси пощады — отпущу.

Она вдруг поняла, что должна ему сказать. Вот никак не могла сообразить, а теперь поняла, что конкретно обязательно должна сообщить этому человеку.

Она приоткрыла губы и с трудом прохрипела:

— Ты нелепый.

— Что-что? — он пригнулся пониже, чтобы получше ее слышать. — Что ты сказала?!

— Нелепый. Ты, — хрипя, повторила она.

Озадаченный, он выпрямился и посмотрел на Таню немного другими глазами. Девочка оказалась крепче, чем он думал. Ну что ж, тем интереснее будет все остальное.

Когда вдруг ему показалось, что в доме кто-то ходит, он молнией метнулся к двери и прислушался. Так и есть, кто-то осторожно ступал по полу соседних комнат. Хлынов замер. Достать пистолет было делом одного мгновения.

Дверь в комнату пыток дернулась, но не открылась. Хлынов решил, что еще не все так безнадежно.

И громко, требовательно выкрикнул:

— Кого черт принес?

На секунду наступила тишина, а потом спокойный голос приветливо попросил:

— Хлынов, откройте, пожалуйста.

Но приветливость эта не обманула Хлынова. Он понял, что за этим может последовать.

— Проваливайте! — крикнул он.

— Хлынов! — заговорил другой голос. — Моя фамилия Акимов. Я из МУРа. Ордера на арест у нас нет. Если с девочками все в порядке, я даю вам слово, что мы только заберем их и тотчас удалимся восвояси. Лучше откройте, Хлынов.

— Проваливайте, я сказал! — хрипло повторил Хлынов.

Он был вне себя. Ему помешали! Ему помешали сделать то, что являлось делом его жизни! Да зачем вообще жить, если ему не дают делать то, ради чего и стоит жить?!

— ВОН!!! — заорал он и бросился к девушкам.

Черт с ней, с припадочной! Но эту, нежную, эту странную, он не отдаст! Ни за что не отдаст!

К тому же с одной заложницей справиться сподручнее, чем с двумя…

Семен, Петр и Никита расположились у двери так, что если маньяк вздумает стрелять, пули пролетят мимо — по бокам.

— Надо ломать, — сказал Семен.

— Как? — возразил Петр. — Один раз вдарим — и он по двери стрелять начнет.

Котов лихорадочно соображал. Что делать, Господи, что делать?!

И тут он впервые с той минуты, как они вступили на территорию этой дачи, раскрыл рот.

И заорал:

— Открой, сволочь!!!

Хлынов уже освободил Таню и подхватил ее на руки. Девочка бессильно обмякла в его руках, и именно в этот момент и прозвучал крик отчаяния.

Таня подняла голову — ей показалось, что она слышала голос отца.

— Откро-о-о-ой!!!!!!!!

Теперь у нее не оставалось никаких сомнений: там, за дверью, ее отец, папа, ее спасение. Что было сил она закричала в ответ:

— Папа-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!!!!!!!!

Больше Никита не мог ждать. Он даже разбежаться толком не успел. Просто ухнул, дико закричал и что было сил толкнул ненавистную дверь.

И влетел в комнату. Вслед за ним ворвались Семен и Петр. Но все трое тут же остановились как вкопанные: Хлынов крепко держал Таню, одной рукой зажимая ей рот, а другой приставив к ее виску пистолет.

— Стоять!!! — заорал он, едва они перелетели через порог. — Стоять, или я ей голову прострелю.

Но они уже и так стояли, тяжело дыша и с ужасом глядя на него, на Таню, на Веронику, на столб, на кресло, на страшные инструменты.

— Что здесь происходит?! — только и смог выговорить Семен.

— Оружие на пол, — скомандовал им Хлынов. — Ну?!

— Спокойно, — предупредил его Акимов. — Вот, видишь? Мы кладем оружие на пол.

Не спуская глаз с Хлынова, он присел и положил свой пистолет на пол. Семен и Никита последовали его примеру.

Сердце Никиты разрывалось. Его девочка была под дулом пистолета маньяка, а он ничего, ничегошеньки не мог сделать! И Таня смотрела на него полными слез глазами и шептала:

— Папа…

А он ничего, ничего не мог сделать!

— Три шага назад! — снова скомандовал Хлынов. — Только без шуток. Одно движение — и девочка без мозгов останется. Три шага назад.

Они сделали эти чертовы три шага.

Не выпуская их из виду, он пошел по направлению к выходу, цепко держа голову Татьяны под прицелом. Им оставалось только провожать их глазами.

Когда он проходил мимо Чумы, та натужно прохрипела свое:

— Сволочь…

Он решил не оставлять им ее. А зачем она им? Того, что он с ней сделал бы, они все равно делать не будут, кишка у них на это тонка. Так зачем оставлять то, что ему не достанется? К черту! Еще и оскорбляет, а это никому не должно сходить с рук. К тому же они должны убедиться, что намерения у него самые что ни на есть серьезные. Если он убьет эту сучку, они поймут, что имеют дело с личностью, и не посмеют помешать ему, когда он станет уходить с этой сладкой девочкой. И отец ее ничего не сможет сделать. Все правильно. Он должен убить эту девку.

Все это промелькнуло в его голове в одно мгновение. Но этого хватило Семену Безрукову, чтобы прочитать мысли маньяка и понять, что за этим должно последовать. Поэтому, когда пистолет Хлынова на миг отрывался от виска Тани, Безруков уже был в полете. И едва рука с пистолетом выпрямилась для выстрела, Семен уже схватился за нее мертвой хваткой. Обычно это называют интуицией, профессионалы — выучкой.