Илона Волынская - Смерть и побрякушки

Синий кокон Сашкиной куртки с капюшоном бойко переваливался впереди, периодически притормаживая возле разбросанных там и сям палочек и пучков пожухлой травы. Марина неторопливо вышагивала следом. Осень кончилась резко и сразу, первый хрупкий ледок тронул воды темных, даже на вид холодных луж. Пора влезать в шубу, думала Марина, зябко поеживаясь под широким пальто.

Все же воспитание детей — дело мутное. Взять хотя бы нынешнюю прогулку. Маринина воля — носу бы в промозглую дрянь не высунула. Марина тяжко вздохнула. Положено, однако. Дети должны гулять. К тому же совершенно неизвестно, что делать с Сашкой дома. Телевизор посадить смотреть — вредно и оглупляет. Играть? Как не отталкивай от себя печальную истину, но все же прав приставучий сукин сын Кирилл Валуев — плохой из нее воспитатель. Трехминутная возня с многоцветными побрякушками навеяла на нее такую тоску, что Марина согласна была шагать хоть в снег, хоть в дождь. Вот и шагает: образцовая тетушка на прогулке с любимым племянником.

И между прочим, критиканы тут же куда-то делись, никто не желает умиляться идиллической картинке. Зато если Сашка вдруг решит чихнуть или кашлянуть — обязательно полезут из щелей, высказывать свое бесценное мнение. На всякий случай Марина вновь внимательно оглядела Сашку. Вроде все на месте: и сапожки, и штанишки, и курточка. Ребенок так тщательно упакован, что ни один сквозняк не просочиться, можно гулять и гулять.

Марина бросила досадливый взгляд на часы. Она здесь меряет аллею шагами, а в компьютере еще гора несделанной работы! Она даже толком не знает всех отделов корпорации, где уж там руководить. Бесценное утекающее время словно подталкивало ее в спину, торопило, ей захотелось немедленно сгрести Сашку в охапку и мчаться домой, к компьютеру. Она даже сделала шаг к малышу, увлеченно ковыряющему землю палочкой, и с трудом вынудила себя остановиться.

Она действительно очень плохой, отвратительный воспитатель. Слишком долго она жила одна, слишком привыкла самой строить планы. Она просто не в состоянии постоянно прикидывать и рассчитывать: это для Сашки хорошо, это плохо, это его порадует, это огорчит, и вот столько-то внимания ему вынь да полож. Ей скучно с малышом, ей, Марине, взрослой женщине со своими интересами тоскливо с полуторагодовалым ребенком! Ей обидно тратить на него свое рабочее время, да у нее просто и сил не остается после целого дня нервотрепки! Абсолютно непонятно, как другие женщины умудряются и работать и детей воспитывать. Для них что, сутки растягиваются? Или материнская любовь срабатывает и они в обществе ребенка балдеют, радуются и отдыхают. Может быть, хотя сомнительно. В конце концов, они с Сашкой совершенно чужие, глупо требовать с ее стороны необыкновенных чувств.

Вот Алена была Сашке мамой, у нее, наверняка, всегда находилось для него и время, и веселая игра, и доброе слово. Марина с отчаянием уставилась в обтянутую прорезиненной тканью Сашкину спину. Алена могла, другие могут, а она, Марина, не может, не в состоянии! Не может и работать, и заботиться о Сашке. Не может его полюбить, не может занять рядом с ним место Алены. Не может, и все!

— Марина! — оклик был тихим, почти неслышным.

Марина замерла, боясь шелохнуться. Спокойно, спокойно, не обращать внимания, ей просто послышалось. И сам оклик, и голос, так невероятно, так мучительно похожий на голос Аленки.

— Ну Марина же! — оклик повторился, в нем слышалась тревога и безошибочно, совершенно отчетливо звучали Аленины капризно-требовательные интонации.

Старательно твердя про себя — «Не может быть, этого категорически не может быть!» — Марина медленно обернулась. Через всю аллею, мощными махами тяжелых сильных лап к ним несся громадный пес.

Марина почему-то сразу поняла, куда мчится это жуткое, размером с теленка, создание. «Спокойно, только спокойно, — властно сказал рассудок, — Стой на месте, не шевелись, и с тобой ничего не случиться. Только стой, и кошмарный пес пронесется мимо, даже не обратив на тебя внимания, ведь ему нужен Сашка, он бежит именно к Сашке».

Она послушалась рассудка, она осталась стоять, она сохраняла полную неподвижность. Только вот полы широкого пальто часто-часто хлестали ее по ногам. Наверное, снова поднялся ветер. А потом Сашкина куртка сама ткнулась в руки, пальцы скользнули по резине, и вот уже Сашка у нее на руках и щечка малыша крепко прижата к ее щеке. И снова Марина замерла, застыла, не оглядываясь, а деревья аллеи сами собой замелькали мимо, асфальт ожившей лентой тек под ногами, а сзади нарастали, неумолимо приближаясь, хриплое дыхание и частый топот лап.

Воняющая псиной тяжесть рухнула Марине на плечи и жесткая терка асфальта ткнулась в обнимающие Сашку руки. «Малого раздавлю!» — панически метнулось в мозгу, и вот она уже лежит, подмяв под себя слабо пищащего Сашку, а сверху на нее давит нечто громадное и озлобленно-живое. Смрадный запах собачий пасти надвинулся и Марина с предсмертной ясностью поняла, что толстый жгут шарфа задержит пса лишь на минуту, а потом клыки вонзятся в ее беззащитную шею. Она в ужасе дернулась, судорожно прижимая к животу живой комочек детеныша… и страшная тяжесть вдруг исчезла, отпустила.

Марина вскочила, рывком вздергивая Сашку на руки и не оглядываясь, прыгнула вперед. Ее нагнало грозное рычание, тяжелая возня мощного тела… но больше ничего не нагоняло. На бегу она обернулась.

Сквозь дымку ужаса и усталости, сквозь застилающий глаза пот она увидела тонкую, высокую фигуру, вставшую между ней и огромным псом. Подавшись вперед, согнув руки в локтях и не отрывая глаз от припавшей к земле бестии, Кирилл медленно пятился назад. И так же медленно и настороженно, чиркая брюхом по асфальту, подбирался к нему пес. Толчок мощных лап, прыжок, торжествующий рев, тут же сменившийся разочарованно-обиженным взвизгом — короткий шаг в сторону, руки Кирилл словно выстрелили вперед и перехваченная за загривок псина отлетела на газон. Чтобы тут же вскочить и снова кинуться в атаку на верткого противника.

Таких собачек Марина в жизни не видела! И вот такие хозяевам тапочки приносят? И рычат при этом также, и ярость в глазах, и зубки… Ох и зубки!

Непрерывно повторяя:

— Собачка Баскервилей! Собачка Баскервилей! Собачка Баскервилей! — Марина рванула вниз по травяному склону, через дорогу, через трамвайные пути — к подъезду. Мокрые от пота пальцы ухватились за ручку… сзади послышался предостерегающий крик. Марина обернулась.

По красивой широкой дуге обойдя Кирилла, пес со всего маху несся в их сторону. Коротко взвизгнув, Марина метнулась в подъезд, уронила Сашку на бетонный пол и обеими руками притянула хлипкую дверь. Тут же с другой стороны на деревянную преграду обрушилась беснующаяся туша. Дверь содрогнулась, чуть не вырвавшись из намертво сжатых пальцев.