Илона Волынская - Смерть и побрякушки

— Ладно, вы тут разбирайтесь, а я пошел. — Валера поднялся, сгреб в карман ошейник и тапочек. — Мне еще надо положить вещественные доказательства туда, откуда я их извлек. Кстати, совершенно незаконно, исключительно по дружбе.

— Я ценю, — Кирилл царственно склонил голову, словно сеньор, благодарящий за службу верного вассала.

— Я вам тоже очень благодарна, — поторопилась вставить Марина.

— Мариночка, да ради вас… Хоть луну с неба, — торопливо вскричал Валера и снова присосался к ее руке, а Марина досадливо дернулась. Не вовремя она вылезла со своей благодарностью. Этот веселый обаятельный парень рисковал карьерой и положением ради хлыщеватого типа в очках, ради Кирилла, а она здесь была не причем. Хоть бы раз в жизни кто ради нее…

Ну что за страсть прибедняться! Марина сто раз замечала за собой потребность быть несчастненькой и обиженной. Она гнала паршивое желание прочь, но оно периодически возвращалось. Вот и сейчас снова навалилось. Да есть у нее друзья, и есть кого попросить о серьезной услуге, и журналистское братство — оно покруче любых кагебэшников.

Отрубив закрытой дверью нескончаемый поток Валериных комплиментов, она вернулась в кухню. Ей удалось восстановить чувство уверенности в себе и она взирала на Кирилла почти дружески. В конце концов, некрасиво злобиться на человека, который только что спас тебе жизнь.

— Письмо не покажу, — она в корне пресекла всяческие уговоры, — Но могу пересказать. И я в самом концерне кое-что выяснила.

Рассказ о неведомом противнике, задумавшем перехватить «Worldpress», о Пашкиной запоздалой попытке защитить жену и ребенка, об Эдике Макарове с его мафиозным папочкой и неизвестной женщине, звавшей Сашку с собой и пропавшей при Маринином появлении, занял довольно много времени. Кирилл оказался прекрасным собеседником — он молчал. Не задавал вопросов, не требовал уточнений, а терпеливо вбирал в себя и информацию, и Маринины догадки, и ее сомнения. К концу своего монолога Марина готова была признать, что в кагебэшной подготовке все же было и хорошее.

Наконец Марина выдохлась и вопросительно уставилась на Кирилла.

— Я переговорил с владелицей нотариальной конторы, в которой Павел оформил документы на передачу собственности, — лицо Кирилла исказилось, словно мужик касторки хлебнул. Странно, а Марине казалось, что уж кому-кому, а господину Валуеву стерва Аллочка должна приглянуться. Типичные два сапога — пара: оба лощеные, надменные, самоуверенные, оба большие мастера без мыла в задницу лезть. Марина на секунду представила, как Кирилл и Алла, стараясь не терять величавого достоинства, вынуждены лезть туда, куда она подумала, и сдавленно хихикнула.

Кирилл окинул ее презрительно-обиженным взглядом.

— Вам не интересно?

— Что вы, еще как интересно! — поспешила заверить его Марина, давясь смешком, и тут же не выдержала, тихонько фыркнула. Картинка, нарисованная воображением, стала уж совсем разнузданно-невыносимой.

Кирилл одарил ее еще одним оскорбленным взглядом, но, видимо, решив не обижаться на и без того убогое создание, продолжил:

— Владелица, — уголки рта снова дернулись в едва заметной гримасе, — утверждает, что Павел явился в офис вечером, перед самым закрытием, ради него даже пришлось задержаться. Документы оформлял у одной из сотрудниц, унес их с собой и, видимо, сразу спрятал в банковскую ячейку. Тогда же отправил письма вам и мне. А ночью его убили. Ребенка пощадили потому, что никто, кроме владелицы и работников «Де юре» не знал о передаче собственности. Зато теперь за него взялись целенаправленно, всерьез. Они, кто бы они ни были, не отвяжутся.

— Марина Сергеевна, вы сами должны понимать, что мальчику опасно здесь оставаться. Я увезу его…

— Ну вот, снова-здорово. От него дельного совета ждут, а он опять свою фигню мелет…

— Я совершенно не понимаю, почему вам угодно называть мои предложения фигней.

— Да потому что откуда я знаю — может, вы и есть главный гад. Может, вы как раз Пашку с Аленкой и прикончили, а я вам своими руками ребенка отдам!

Кирилл набрал полную грудь воздуха, словно готовился дать отповедь, и вдруг резко выдохнул. Он посмотрел на Марину растерянно, и беспомощное выражение на его обычно надменной породистой физиономии показалось ей неожиданно трогательным.

— Это не я, — совсем по-детски сказал он.

— Все вы так говорите, — пробурчала Марина.

— Вы сами сказали, Павел обо мне писал.

— Если бы не это, я бы вообще с вами не разговаривала. Но доверять… Только о себе я абсолютно точно знаю — я Пашку и Аленку не убивала и Сашку не трону…

Из комнаты раздался грохот разбитого стекла.

— …разве что попу набью, — Марина бросилась к ребенку, послышался ее гневный голос, вычитывающий Сашку за безобразия.

— Купаться, пить кефирчик и спать, — воспитательный момент завершился шумом текущей в ванночку воды.

С веником и совком в руках, она вернулась на кухню.

— Мальчик не поранился? — озабоченно спросил Кирилл.

Марина тоскливо покосилась на него.

— Сейчас скажете, что в доме, где есть дети, не должно быть бьющихся предметов, — она мученически возвела глаза к потолку.

— Насколько я понимаю, последний бьющийся предмет только что отправился в помойку, — неожиданно примирительно ответил он.

— У меня еще трехлитровая банка есть. — буркнула уже настроившаяся на скандал Марина.

— Китайский фарфор! От родителей осталась! Мало ему было керамики! — обломки с грохотом рухнули в мусорное ведро.

— Не расстраивайтесь, может, фарфор и не настоящий, сейчас столько подделок.

— Фарфор настоящий, не династия Мин, конечно, но все равно очень хороший. Не верите — лезьте в мусорку и отправляйте обломки на экспертизу. И вообще, какого черта вы разговариваете со мной в подобном тоне? Только не говорите, что это ваш обычный тон. Если бы так, вас бы давно уже кто-нибудь прибил!

— Меня, Марина Сергеевна, прибить довольно сложно, не каждому по силам. В мусорку, с вашего разрешения, лезть не стану, но извинения приношу: не хотел обидеть, случайно вышло, глубоко раскаиваюсь.

Принимать ехидные извинения не хотелось, но и повод для полноценного скандала тоже исчез. Словно полной капитуляции у вражеской крепости, она потребовала:

— Зовите меня просто Мариной. Терпеть не могу свое отчество.

Кирилл покорно кивнул и попросил:

— Вы, конечно, не позволите помочь с Сашиным купанием?

— Позвольте уж мне самой решать, позволять или не позволять! — с разгону выпалила Марина и тут же испуганно примолкла. Вот хитрый жук, поймал таки! Отказать ему теперь совершенно невозможно. И что он прицепился к ребенку, психоз какой-то! Неудовлетворенный комплекс отцовства или он, не дай бог, извращенец какой? Соглашаться ужасно не хотелось, но отступать было поздно и она неохотно процедила: