Ларс Кеплер - Гипнотизер

Они вошли и втроем сели за сверкающий обеденный стол. Хозяин достал банку печенья. Анабелла тихим голосом рассказывала, что ей негде жить, что она три месяца была бездомной, но ей удавалось скрываться в чуланах и кладовках у тех, у кого она убирала. Когда она получила ключи от квартиры Росенлундов, чтобы поливать цветы и присматривать за кошкой, у нее наконец появилась возможность спокойно вымыться и выспаться. Она снова и снова повторяла, что ничего не брала, что она не воровка, она не берет еду, ничего не трогает и спит не в кровати Росенлундов, а в кухне на матрасе.

Потом Анабелла серьезно посмотрела на Йону и сказала, что спит очень чутко – в детстве она заботилась о младших братьях и сестрах. В ночь на четверг она услышала какой-то звук, шедший из чулана. Испугавшись, девушка собрала свои вещи, подкралась к двери и посмотрела в глазок. Дверь лифта была открыта, но Анабелла ничего не увидела. Вдруг послышались звуки, вздохи и медленные шаги, как будто шел старый тяжелый человек.

– А голоса?

Анабелла покачала головой:

– Sombras.

Анабелла попыталась описать, как тени двигались по полу. Йона кивнул и спросил:

– Что ты видела в зеркале? Qu é viste en el espejo?

– В зеркале?

– В зеркале лифта, Анабелла.

Анабелла подумала, а потом медленно сказала, что видела желтую руку.

– А почти сразу после этого, – добавила она, – я увидела ее лицо.

– Это была женщина?

– S í , una mujer.

Да, женщина.

Анабелла объяснила, что у женщины была вязаная шапка, от которой на лице лежала тень, но на мгновение показались щеки и рот.

– Sin duda era una mujer, – повторила Анабелла.

Без сомнения, это была женщина.

– Какого возраста?

Она покачала головой. Не знает.

– Такая же молодая, как ты?

– Tal vez.

Может быть.

– Немного постарше? – спросил Йона.

Анабелла кивнула, потом сказала, что не знает – она видела женщину всего несколько секунд, и ее лицо было скрыто.

– Y la boca de la se ñ ora? – показал Йона. – Какой у нее был рот?

– Довольный.

– Она выглядела довольной?

– S í . Contenta.

Особых примет комиссару добыть не удалось. Он требовал подробностей, спрашивал так и эдак, но было ясно, что Анабелла описала все, что видела. Комиссар поблагодарил ее и Хаммара за помощь.

Поднимаясь вверх по лестнице, он позвонил Анье. Она ответила сразу.

– Анья Ларссон, Государственная уголовная полиция.

– Нашла что-нибудь про Эву Блау?

– Как раз ищу. А ты все время звонишь и отвлекаешь.

– Извини, но это срочно.

– Знаю, знаю. Но прямо сейчас мне нечего тебе сказать.

– Ладно, позвоню, как только…

– Кончай трепаться. – И Анья положила трубку.

Среда, шестнадцатое декабря,

первая половина дня

Эрик сидел в машине рядом с Йоной и дул на кофе в бумажном стаканчике. Они проехали мимо института, мимо Государственного музея естествознания. Возле дороги, по направлению к Бруннсвикену, в наступающей темноте блестели теплицы.

– Вы точно помните имя? Эва Блау? – спросил Йона.

– Да.

– Ничего в телефонном каталоге, ничего в уголовной базе данных, ничего в базе регистрации преступлений, в базе подозреваемых или хранящих оружие, ничего в базе налоговой службы, регистрации по месту жительства или в базе автовладельцев. Я распорядился проверить все базы данных губернского правления, ландстинга [18], церковные базы, страховую кассу, миграционную службу. В Швеции нет никакой Эвы Блау и никогда не было.

– Она была моей пациенткой, – настаивал Эрик.

– Тогда ее должны звать как-нибудь по-другому.

– Черт! Я что, не знаю, как зовут моих…

Он замолчал. Молнией вспыхнула догадка, как ее могли звать по-другому, но тут же погасла.

– Что вы хотели сказать? – спросил Йона.

– Надо посмотреть мои бумаги. Может быть, ее просто называли Эвой Блау.

Белесое зимнее небо было низким и плотным. Похоже, снегопад мог начаться в любую минуту.

Эрик отпил кофе и почувствовал, как сладость сменяется долгой горечью. Машина свернула к району частных домов в Тебю. Они медленно ехали позади вилл, вдоль садов с покрытыми инеем обнаженными фруктовыми деревьями, мимо небольших закрытых бассейнов, застекленных веранд с плетеной мебелью, заснеженных батутов, кипарисов с электрическими гирляндами, синих санок-тобоганов и припаркованных автомобилей.

– А куда мы вообще едем? – неожиданно спросил Эрик.

Маленькие круглые снежинки кружились в воздухе, падали на капот, забиваясь под “дворники”.

– Мы почти приехали.

– Приехали куда?

– Я нашел все же несколько человек по фамилии Блау, – с улыбкой ответил Йона.

Он свернул к отдельно стоящему гаражу и остановился, но не стал глушить мотор. Посреди лужайки стоял двухметровый пластмассовый Вини-Пух. Его красный свитерок облупился. Других фигур в саду не было. Дорожка из неровных сланцевых пластинок вела к большому деревянному дому, выкрашенному желтой краской.

– Здесь живет Лиселотт Блау, – объяснил Йона.

– Кто это?

– Понятия не имею. Но возможно, она знает что-нибудь про Эву.

Йона увидел неуверенную гримасу Эрика и сказал:

– Это единственное, от чего мы сейчас можем оттолкнуться.

Эрик покачал головой:

– Это было давно. Я никогда не вспоминаю о тех временах, когда занимался гипнозом.

Он взглянул в прозрачно-серые глаза Йоны:

– Может быть, к Эве Блау это не имеет никакого отношения.

– Пытались вспомнить?

– Вроде того, – ответил Эрик и посмотрел на стакан с кофе.

– Хорошо вспоминали?

– Наверное, не очень.

– Вы не знаете, она была опасна, эта Эва Блау? – спросил комиссар.

Эрик глянул в окно машины и увидел, что кто-то фломастером нарисовал Винни-Пуху клыки и злобно сведенные брови. Эрик отпил кофе и вспомнил вдруг, когда он услышал имя “Эва Блау” в первый раз.

Вспомнил только что.

Было половина девятого утра. Солнце светило через пыльное окно. Я спал в кабинете после ночного дежурства, подумал он.

Десять лет назад

Было половина девятого утра. Солнце светило через пыльное окно. Я спал в кабинете после ночного дежурства, не выспался, но все же собрал спортивную сумку. Ларс Ульсон уже несколько недель отменял наше сражение в бадминтон. Он слишком много работал, мотался между больницей в Осло и Каролинской больницей, читал лекции в Лондоне и метил на место в правлении. Но вчера позвонил и спросил, готов ли я.

– Да, черт тебя возьми, – ответил я.

– Ты готов продуть, – сказал он, но как-то необычно вяло.

Я вылил остатки кофе в раковину, оставил чашку на кухне для персонала, сбежал вниз по лестнице и на велосипеде доехал до спортзала. Когда я вошел, Ларс уже сидел в холодной раздевалке. Он почти испуганно поднял на меня глаза, отвернулся и натянул шорты.