Ларс Кеплер - Гипнотизер

Страшная тень легла на ее лицо, и я подумал, что лучше вывести ее из транса, вернуть на поверхность черной воды. Мы нашли собаку, Шарлотте стоит и смотрит на нее. Это огромный успех. Пора выяснить, кто на самом деле был этой собакой.

Когда мы поднимались сквозь толщу воды, я увидел, как Марек разлепил губы и оскалился на Шарлотте. Лидия протянула руку сквозь темно-зеленое облако фукуса и морской травы, она словно пыталась погладить Пьера по щеке; Сибель и Юсси, пуская пузыри, поднимались вверх; мы встретили Эву, которая покачивалась прямо под поверхностью воды.

Мы почти проснулись. Граница реальности под влиянием гипноза всегда размывалась. Это же касалось обратного – возвращения на территорию сознания.

– Теперь сделаем перерыв, – сказал я и повернулся к Шарлотте. – Вы хорошо себя чувствуете?

– Спасибо. – Она опустила глаза.

Марек поднялся, попросил у Сибель сигарету и вышел вместе с ней. Пьер остался сидеть рядом с Юсси. Он посмотрел в пол, потом быстро вытер глаза, словно плакал. Лидия медленно встала, медленно вытянула руки над головой и зевнула. Я подумал: надо сказать Шарлотте несколько слов, как я рад, что она решила еще немного задержаться в “вороньем замке”, но Шарлотте уже не было в комнате.

Я достал блокнот, чтобы быстро записать кое-что, но меня прервала Лидия. Тихо звякнули украшения, и я почувствовал запах мускусных духов, когда она подошла ко мне и спросила:

– А моя очередь нескоро?

– В следующий раз, – ответил я, подняв глаза от записей.

– А почему не сегодня?

Я положил ручку и посмотрел Лидии в глаза.

– Потому что я собирался продолжить с Шарлотте, а потом поработать с Эвой.

– Кажется, Шарлотте говорила, что ей нужно домой.

Я улыбнулся Лидии:

– Там будет видно.

– А если она не вернется? – заупрямилась Лидия.

– Хорошо, Лидия, договорились.

Она еще немного постояла, глядя на меня, когда я снова взял ручку и начал писать.

– Сомневаюсь, что Эву можно погрузить в особенно глубокий гипноз, – неожиданно сказала она.

Я опять поднял глаза.

– Потому что на самом деле она не хочет встречаться со своим эфирным телом, – продолжила она.

– Эфирным телом?

Лидия смущенно улыбнулась.

– Я знаю, что вы употребляете другие слова, – сказала она. – Но вы понимаете, что я имею в виду.

– Лидия, я пытаюсь помогать всем своим пациентам, – терпеливо ответил я.

Она склонила голову набок:

– Но у вас ничего не получится, правда?

– Откуда такое неверие?

Она пожала плечами:

– С точки зрения статистики, один из нас лишит себя жизни, пару человек отправят в психушку, а…

– Нельзя рассуждать таким образом, – попытался объяснить я.

– Мне – можно, – перебила Лидия. – Потому что я собираюсь войти в число тех, кто справится.

Она сделала еще один шаг ко мне и сказала с неожиданной жестокостью во взгляде:

– Я думаю, Шарлотте будет той, кто покончит с собой.

И не успел я ей ответить, как она вздохнула:

– У нее хоть детей нет.

Я смотрел, как Лидия идет к своему стулу и садится. Бросил взгляд на часы и понял, что прошло больше пятнадцати минут. Пьер, Лидия, Юсси и Эва вернулись на свои места. Я позвал Марека, который слонялся по коридору, беседуя сам с собой. Сибель курила в дверях; она устало усмехнулась, когда я попросил ее вернуться в комнату.

Мне пришлось констатировать, что Шарлотте пока не вернулась. Лидия с довольным видом взглянула на меня.

– Итак, – сказал я и сложил ладони, – мы продолжаем.

Я видел перед собой лица своих пациентов. Они были готовы. После перерыва занятия всегда шли лучше, словно все эти люди стремились вновь оказаться на глубине, словно свет и звуки там, внизу, шептали нам: “Вернитесь!”

Индукция была мгновенной – Лидия погрузилась в глубокий гипноз всего за десять минут.

Мы погружались, теплая вода струилась у меня над головой. Большие серые глыбы покрыты кораллами. Колеблются щупальца полипов. Я видел каждую деталь, каждую фосфоресцирующую, переливчатую краску.

– Лидия, – позвал я, – где вы находитесь?

Лидия облизнула сухие губы, запрокинула голову, глаза мягко закрыты – но рот раздраженно дернулся, и морщина легла на лоб.

– Я беру нож.

Голос сухой, скрипучий.

– Какой нож? – спросил я.

– Зазубренный нож с мойки, – задумчиво сказала она и затихла, полуоткрыв рот.

– Хлебный нож?

– Да, – улыбнулась она.

– Продолжайте.

– Я разрезаю упаковку мороженого пополам. Беру одну половину и ложку с собой, сажусь на диван перед телевизором. Опра Уинфри поворачивается к доктору Филу. Он сидит среди публики и поднимает вверх указательный палец. Он повязал на палец красную нитку и как раз собирается рассказать зачем, когда Каспер начинает кричать. Я знаю, что ему ничего не нужно, он кричит просто мне назло. Он кричит, потому что знает: меня это расстраивает, я не выношу плохого поведения в своем доме.

– Что он кричит?

– Между нами две закрытые двери. Но я слышу, что он кричит мне гадкие слова. Он кричит: жопа, жопа…

Лидия покраснела, пот заблестел у нее на лбу.

– Что вы делаете? – спросил я.

Она снова облизала губы, дыхание было тяжелым. Она приглушенно продолжила:

– Я прибавляю звук в телевизоре. Оттуда несется грохот, фальшиво аплодируют, но что-то неправильно, мне больше не хорошо. Передача перестала казаться веселой. Он испортил мне удовольствие. Так-то оно так, но я должна ему это объяснить.

Лидия вяло улыбнулась, не раскрывая губ, с почти белым лицом; вода над ее лбом отливала металлом.

– Вы так и делаете? – спросил я.

– Что?

– Что вы делаете, Лидия?

– Я… я прохожу мимо кухни и спускаюсь в нижнюю гостиную. Из комнаты Каспера слышатся писк и странный шум… Я не знаю, что он придумал, я просто хочу вернуться наверх и посмотреть телевизор, но подхожу к двери, открываю, вхожу и…

Она замолчала. Вода вливалась в полуоткрытые губы.

– Вы входите, – повторил я. – Куда входите, Лидия?

Ее губы слабо шевельнулись. Пузырьки воздуха сверкнули и пропали.

– Что вы видите? – осторожно спросил я.

– Когда я вхожу, Каспер притворяется, что спит, – медленно сказала она. – Он порвал бабушкину фотографию. Он обещал, что, если ему ее дадут, он будет осторожно с ней обращаться, это единственная фотография, какая у меня есть. Когда он ее испортил, то просто бросил ее и притворился, что спит. В воскресенье нужно серьезно поговорить с Каспером, обсудить, как нам вести себя друг с другом. Интересно, какой совет дал бы мне доктор Фил. Я замечаю, что ложка до сих пор у меня в руках; я смотрюсь в нее – но там не я, в металле отражается плюшевый медведь, наверное, он висит на потолке…

Вдруг у Лидии болезненно искривился рот. Она пыталась засмеяться, но лишь выдавила странный звук. Снова попробовала – но звук был совсем не похож на смех.