Либба Брэй - Логово снов

Коридор гнулся вверх и влево. Верн бежал, а в ушах у него скрежетал мерзкий, гортанный визг. Кстати, он вспомнил, что ему так не понравилось во сне с Клайдом. Клайд стоял под бушующей в небе грозой.

– Он идет! – сказал кузен и поглядел вдаль, туда, где тощий седой мужик в дурацком цилиндре все хохотал и хохотал, и никак не останавливался.

Свет задрожал, выхватив из мрака коридор и то, что ждало его там. Вернон поставил на скверный участок.

– Господи Иисусе, – только и успел прошептать он, когда меж стен разлился яростный зеленый свет, от которого было уже не спастись.

Генри сидел в гостиной сестриц Проктор, забитой мебелью и всякими вещами по самый потолок, и пил горький, дымный чай в компании мисс Адди и мисс Лилиан. Целое стадо котов гостеприимно мяукало, мурчало и вытиралось о его брюки. Генри честно поддерживал светскую беседу – так долго, как этого требовали приличия, – слушая про разнообразные недуги сестер, про внутренние дрязги Беннингтона и еще одну особенно кровавую историю про циркового дрессировщика, которого задрал медведь (в цирк Генри в обозримом будущем ходить расхотелось). Наконец в разговоре нарисовалась долгожданная пауза, и он не замедлил в нее воткнуться.

– Я тут все думаю о том, что вы давеча упомянули, мисс Аделаида, – сказал Генри. – Когда я садился в лифт, вы сказали: «Внимание, внимание, Райская площадь» и еще «Энтони Оранжевый Крест».

Мисс Лилиан не донесла чашку до рта.

– О, Адди, прошу тебя… Вот зачем было нести такие гадости?

После истории о медведе-каннибале Генри было даже интересно, что мисс Лилиан могла посчитать гадостью, однако сердце у него на этих словах заколотилось чуточку быстрее.

– О, так вы знали этого парня по имени Энтони Оранжевый Крест, да, мисс Лилиан? Он был плохим человеком?

– Энтони Оранжевый Крест – вообще не человек, – сказал та и отхлебнула чаю. – Это улицы. Вернее, когда-то ими были. Сейчас эти названия отправились на свалку истории.

– Улицы? Вы уверены? – Генри облегченно выдохнул.

– Еще бы я не уверена. Энтони теперь прозывается Ворт-стрит. Оранжевая стала Бакстер. Крест переименовали в Парк-стрит еще задолго до нас, хотя большинство народу до сих пор величает ее Крестом.

– Мы живем тут уже очень давно, – вставила мисс Аделаида. – Много чего на наших глазах пришло и ушло.

– Это рядом с Чайнатауном, выходит? – уточнил Генри.

– Именно так.

– Пересечение Энтони, Оранжевой и Креста когда-то образовывало маленький такой треугольничек, который звался Райской площадью – почти рядом с Чайнатауном. И да, это был плохой район. Прямо-таки грязное сердце Пяти Углов.

– Простите, про Пять Углов я, похоже, тоже не слышал, – сокрушенно сказал Генри.

– Когда-то это были самые отвратительные трущобы на свете. Там обитали воры, головорезы, бандиты и дамочки легкого поведения. Сплошные опиумные притоны и тесные, вонючие, кишащие крысами комнатенки, где люди спали друг у друга на головах. Такую скверну, такую деградацию цивилизованному человеку и представить-то себе нелегко. Миссия почти ничего с этим не могла поделать.

Мисс Лилиан поцокала языком, скорбно качая головой.

– Методистская миссия и Дом Трудолюбия, – мисс Адди налила в чашку молока и поставила ее на пол, для котов. – Там самым обездоленным обеспечивали работу и заботу. Мы с Лил одно время волонтерствовали – помогали спасать падших женщин.

Так, значит, Энтони Оранжевый Крест – это заброшенный перекресток, а не убийца, а Райская площадь – бывшие трущобы. И какое это все имеет отношение к женщине под вуалью? Генри даже не был уверен, что она призрак. Возможно, просто часть сонного ландшафта, не более самостоятельная, чем фейерверки или дети, гоняющие обруч по мостовой. Письмо в бутылке, доставленное сильно после того, как отправителя и на свете-то не осталось.

– А вы не припоминаете какого-нибудь убийства, которое случилось, пока вы работали в миссии? – спросил Генри в качестве последней попытки. – Может, на самой Райской площади?

– Молодой человек, да там каждую ночь кого-нибудь резали, – c улыбкой отозвалась мисс Лилиан. – Неплохо бы уточнить, что вас интересует.

– Имени я, к сожалению, не знаю. Это женщина, я видел ее во сне, – промямлил он, глядя на мисс Аделаиду, которая в это время таращилась к себе в чашку. – На ней старомодное платье и вуаль.

Генри на глазах терял запал, а вместе с ним и надежду.

– Возможно, у нее еще шкатулка музыкальная с собой была. Милый мечтатель, узри же меня … – пропел он.

– Звезды и росы заждались тебя, – подхватила мисс Адди надтреснутым шелестом, внезапно придя в себя. – Это Плакальщица. Я тоже слышала ее во сне.

– Адди, только не надо волноваться. Ты же помнишь, что сказал по этому поводу доктор? – пожурила ее мисс Лилиан. – Мистер Дюбуа, у моей сестры слабое сердце. Вы не должны ее расстраивать.

– Да, мэм, конечно, – утомлять мисс Адди Генри решительно не хотел, но ему позарез нужно было больше информации. – Мне только интересно, было ли имя у женщины из моего сна.

– Музыкальная шкатулка! Ну да. Да, я помню ее! Она же приходила к нам в миссию. Всего на несколько дней задержалась. Ты же ее помнишь, правда, Лилиан?

– Не помню и вспоминать не хочу. Послушай-ка, Адди… – начала она, но Аделаиду Проктор уже было не остановить.

– Я все пыталась вспомнить, да никак не могла. Вот-вот, думала, схвачу… – она взмахнула ручкой, словно пыталась поймать что-то и подтащить поближе к себе. – Она еще по-английски едва говорила.

– У нас было много иммигранток, они так легко становятся добычей скверных людей, – вставила мисс Лилиан.

– Она так любила музыку. Пела прям как на сцене. Такой красивый голос, – сказала мисс Адди. – Да, музыка… Так ее тот ужасный человек и захомутал…

– Какой человек? – поднажал Генри, надеясь, что мисс Лилиан не вышвырнет его за такую настойчивость вон.

– Ирландец, который держал бордель, – отрезала Лилиан. – Теперь я вспоминаю. Он пришел за ней как-то утром, так сладко говорил. Подарил шкатулочку маленькую, музыкальную. Обещал подыскать мужа, если только она вернется обратно.

Она вздохнула.

– На этом-то она и сломалась. Ушла с ним. Я только раз видела ее после этого. Она была под опиумом и в прыщах по всему ее пригожему личику. Сифилис. Нос у нее совсем сгнил, так что ей пришлось вуаль надевать, чтобы спрятать лицо. А шкатулку так и носила с собой.

– Точно! Это она! – разволновалась мисс Аделаида. – Ох, мы же все теперь в опасности!

– Все это было давно, Адди, – попробовала успокоить ее мисс Лилиан. – Оно уже в прошлом.

– Прошлое никогда не бывает в прошлом. Ты сама это прекрасно знаешь, Лилиан, – пробормотала Аделаида.