Владлен Щербаков - Часть 1

– Как прошло свидание, мой господин? – улыбаясь, спросил Трайбер.

Этим вечером он выглядел посвежее: чернота с глаз почти сошла, лицо порозовело.

– Не свидание, а встреча с клиентом. – сказал Дмитрий со значением.

– Проходи. Ужинать будешь? Тогда пойдем на кухню.

Дмитрий закрыл дверь, проследовал за рабом-приятелем.

– Только ты сам со своей диетой себя обслуживай. – Дмитрий в последнее время перешел к обычной пище, разве что от жареного отказался и от консервов.

– Конечно, сам, господин. Чай без сахара и сухарики, что еще остается язвеннику.

– Эх, не сладко тебе приходится. Спасибо, что вовремя тогда меня к врачам свозил.

За ужином Кабанов рассказал подробности встречи, поведал о своих размышлениях.

– Наверное, ты прав, – согласился с версией Трайбер. – Кто-то квартиру отжать пытается. Что делать собираешься?

– Связи искать, такого не бывает, чтобы пьяница своих корешей в возможность переселения не посвятил. Там, глядишь, имя, прозвище, название конторы и всплывет.

Дмитрий отхлебнул чаю, вздохнул.

– Только придется поработать. Я, когда из дома вышел, пошел круги наматывать, смотреть ближайшие питейные заведения – не поедет же алкаш в другой район города похмеляться.

Так вот, этих самых заведений в радиусе 300 метров аж четыре штуки плюс аптека, где самое ходовое лекарство – перцовая настойка. Там у дверей сброда не меньше, чем в рюмочных. Кто на лавке сидит, кто под лавкой храпит, деревья листьями шелестят над ними. Благодать. Оттуда на карачках по домам расползаются, как тараканы.

– Я смотрю, аптека тебя особенно заинтересовала как энтомолога-любителя?

– К другим объектам я тоже присматривался. Две рюмочные и две пивнушки. Думаю, господин Горохов все же предпочитал крепкие напитки, поэтому пивными займусь позже. Рюмочные тоже разные. В одной больше молодых уркаганистого вида, другая совсем зачуханная, грязная и тесная, ассортимент – водка трех видов, колбасные бутерброды. Зато в ней граждане постепеннее, даже матом просто так никто не разговаривает. Скорее всего, в этот клуб наш книгофил и ходил за порцией общения.

– И как ты собрался внедряться туда со своей холеной физиономией и борцовской фигурой? У тебя же на лбу «02» написано.

Рюмочная функционировала с 10 утра до 10 вечера. В 11-00 в полуподвальное помещение, расположенное по соседству с продуктовым магазином, спотыкаясь на ступеньках, вошел угрюмый малый в черном халате. Щетина на темном лице, всклоченные волосы, ядреный аромат лука, перчатка с резиновыми пупырышками, торчащая из кармана – любой из присутствующих мог бы сделать вывод, что грузчик ночевал на рабочем месте. Присутствующие, впрочем, дедуктированием не занимались, сидели за столиками в приятной истоме от первых доз алкоголя. Детина обозрел мутным взглядом столики, четырех мужиков – трое сидели вместе, бородатый отдельно – предпенсионного возраста и уставился на стойку. Там, за искрящимися в желтом свете гранями стаканов, в королевской позе на вошедшего взирала барменша. Опираясь на спинки стульев, грузчик проковылял к стойке.

– Сколько?

Грузчик медленно поднимал взгляд от стакана, задержал его на монументальной груди, распирающей халат, на бейджике «Бармен Алена», наконец, остановил на переносице барменши.

– Двести.

– Сто рублей.

Грузчик взял два стакана и осторожно развернулся. Видимо, один пить не привык, направился к столику, за которым сидел некомпанейский бородач.

– Я присяду, папаша?

Стаканы стукнули по столу, папаша вернулся в реальность.

– Садись, сынок, не занято. Чего-то раньше не видел я тебя.

– Грузчиком я в «Продуктовом» недавно устроился. Меня Дмитрий зовут. Погоди, дядя, дай похмелюсь, потом поговорим. Давай со мной. – Грузчик двинул стакан с водкой бородатому.

– А меня Борис Львовичем зовут. – Бородач насупился на стакан. – Угощаешь? Только я тебе в ответ проставить не смогу.

– Пей, дядя Боря, не жалко. – Выдохнул Дмитрий. – Чего ее жалеть, а от меня не убудет – деньги есть еще.

– Тогда ладно.

Борис Львович аккуратно поднял стакан, разве что мизинец не оттопырил, выдохнул и со вкусом сделал два глотка.

– От хорошо-то как! Еще бы закусить и рая не надо.

– Какие проблемы? А давай, дядь Борь, я пузырь возьму, колбасы и пойдем на воздухе посидим? – Дмитрий сделал глупое лицо, как будто в лотерею выиграл.

– Что похорошело?

– Ага!

– На работе не хватятся?

– Да какой из меня работник сейчас?

– Тогда давай! С тебя пища материальная, с меня – духовная.

Новые приятели расположились в скверике неподалеку. Борис Львович со значением показал коронное место в тени деревьев.

– И урна рядом и от дорожки в стороне – детишек с родителями не засмущаем.

Дмитрий выставил на лавку 0,7 «Пшеничной», бутерброды, нарезанные грудастой Аленой, томатный сок, пластиковые стаканы. Борис Львович пригладил бороду, в глазах загорелись искорки. Дмитрий разлил по стаканам. Сели.

– Давай, Дмитрий, за знакомство!

Бородач запрокинул голову, кадык дернулся под сморщенной кожей, водка провалилась в желудок. Грузчик незаметно вывернул кисть, вылил свою порцию, к губам поднес пустой стакан . Стали закусывать. Через пару минут Дмитрий понял, почему его новый знакомый сидел в рюмочной в одиночестве. Борис Львович так приседал на уши, что диалог просто был невозможен. А здесь к тому же уши свежие, незаезженные.

– Живем мы, Дмитрий, в таком дерьмовом мире, что не пить нельзя. Ты думаешь, я всегда пил? Нет, любезный, я на авиационном заводе инженером служил! Техническое образование у меня. В советском ВУЗе учился, тогда преподаватели за мзду оценки не ставили. Зарплата хорошая была, машина, на кооператив копил, мог себе любое хобби позволить. Потом – бац! Перестройка, девяностые! Вместо самолетов стали кастрюли да санки для детей клепать! Зарплата – квартиру оплатить и с голоду не подохнуть! Какие уж тут увлечения. Только вот это.

Борис Львович налил по второй, символически чокнулся, выпил, продолжил.

– Наши правители – хитрые люди! Себестоимость водки 5 копеек, пусть рубль по сегодняшнему. Продают – сам знаешь, в розлив еще дороже. Но зарплаты на нее всегда хватит – пей мужик, не горюй, вот тебе и развлечения, вот и ощущения. К 40 годам от водки болячки всякие вылезают, по врачам муторно ходить, нормально только за деньги лечить будут. Вот и глушишь боль алкоголем и дороги назад уже нет. К 60 годам – в гроб! Пенсии платить некому, сэкономили. А кто дожил, так ему еще хуже.

– Так живут же на пенсии.

– Не живут, а выживают. Хорошо, если дети помогают, а как не нажил, или пережил ребенка своего, тогда как? В богадельню, на зассанный матрац? Я вот пенсионер. Чтобы хоть как-нибудь не с хлеба на квас перебиваться, в школе трудовиком работаю, оболтусов учу табуретки делать. Зарплата – целых 8 тыщ! Хорошо токарные станки не продали, заколымлю иной раз – таким же старикам для их четырехколесной рухляди деталь какую за пузырь выточу. Только руки уже не те!