Роберт Маккаммон - Пятерка

Он думал конкретно об одном крушении, в которое влетел синий «порше тарга» на хайвее Пэсифик-Коаст за несколько лет до того, как Джон Чарльз встретился с Тором Бронсоном. В этом крушении Солу Брайтману сломало ногу, раздробило челюсть и повредило позвоночник. Кончились его упражнения на сцене и невероятные прославленные прыжки из грохота колонок сквозь стены пиротехнического пламени. Врачи думали, что ему еще повезет, если хоть на костылях сможет ковылять, но этот длинноволосый еврей из Байонны, Нью-Джерси… крутой был штаркер. [34] Сильный, стойкий человек (идиш).

— Та, кто захочет тебе помочь вести машину, — говорил Тор. — Может, она и есть та самая половина души, а может, и нет, но она точно человек стоящий. — Он протянул руку, почесал испещренное шрамами колено, которому на солнечной жаре было куда легче. — После концерта у нас тут междусобойчик. Оттягиваются все. Гандоны и молодость свою злогребучую приноси с собой.

— Мы играем и отваливаем, — ответил Кочевник. Завтра вечером должны быть в «Касбахе» в Сан-Диего.

— Ага, о’кей. Видел у вас на сайте. Слушай, а ты на мой сайт заглядываешь? И давай, пока ты не уехал, адресами емейлов обменяемся. Ну, я сейчас уже не в твоем классе, понимаю, такие хмыри, как ты, по восемьсот зеленых огребают за девяносто минут дневного концерта. Ладно, все знают, не строй такую тупую морду и не пожимай плечами, как слабак какой. Ты либо этого стоишь, либо нет, а чтобы стоить, надо верить , что ты стоишь. В общем, ребята, вас выбрал кто-то из пентхауса, какой-то еврейский мамзер, посасывающий гаванскую сигару и высматривающий выгодное дельце. Так что радуйся и работай как проклятый, и не облажайся, и что еще тебе сказать?

— Вроде бы больше нечего.

Но Кочевник знал, что есть еще что сказать. Он знал, что должен был бы сказать: «Это мы ездим последний раз», или «После Остина мы распадаемся», или «Я пока что залягу на дно и буду думать, что дальше», но Тор встал бы на свои жилистые ноги с коленями в шрамах и полыхнул бы своим северным огнем: «Ты не лечи мне уши, Джонни, потому что ты не хуже меня знаешь: шоу должно продолжаться».

А Кочевник на это ответил бы вопросом: «И дальше, и дальше, и дальше, и дальше — без конца?»

Тор встал. Они с Кочевником хлопнули друг друга по ладоням, стукнулись кулаками и плечами и в порыве нежности обнялись.

— Ты иногда думай обо мне, пацан, — сказал Тор.

А как же иначе? Как может Кочевник подняться на сцену и не думать о Торе Бронсоне, о длинных тенях воинов дороги, которые ушли раньше?

— Потом пересечемся, — сказал Кочевник и направился к приемному трейлеру. Но не успел дойти, как оглянулся через плечо и увидел Сола Брайтмана, покорного сына великого и любящего отца. Тот сидел на садовом стуле, вытянув ноги, как какой-нибудь средних лет фанат на концерте под открытым небом. Услышав какую-то музыкальную фразу, особо ему понравившуюся, он взметнул кулак в воздух.

Кочевник отвернулся и пошел своей дорогой.

— Готовы к выступлению? — спросил одетый в маску черепа клоун в футболке с эмблемой «Стоун-Черч 9», ярких зеленых шортах, ковбойских сапогах и остроконечной черной шляпе, из-под которой клубами выбивались локоны рыжего парика. У него был красный нос с мигающей лампочкой, подсоединенной к аккумуляторам на поясе.

— Готовы, — ответил за всех Кочевник.

Клоун, чье погоняло на этом концерте было «Изи Дазит», направился к сцене по коридору, ограниченному черными занавесами. Из публики, которую Кочевник пока еще не видел, донесся дружный свист и рев предвкушения. Клоун говорил, что их там собралось восемьсот или девятьсот, и еще больше подтянется с центральной аллеи, когда начнется представление. Стульев не было: зрители приносили свои или оставались стоять, а передняя половина зала представляла собой танцевальную зону, где можно было плясать, дергаться или драться — что кому нравится. Но сколько бы их там ни было, в голосах звучал голод.

Когда Изи Дазит подходил к стойке микрофона, публика начала скандировать все громче и четче: «The Five! The Five! The Five!»

— Они там кричат «Сдохни»? [35] Сдохни (You Die) созвучно с названием группы. — спросила Берк.

Когда Дазит уже взял микрофон, а скандирование еще не совсем затихло, кто-то очень явственно выкрикнул из публики:

— Гребаный «The Five» сосет!

Ответом был взрыв хохота и выкрики, обсуждавшие умение «The Five» сосать различные предметы, а также принимать их собственной коллективной задницей.

Кочевник отвернулся и посмотрел в лица своих товарищей. На лысине и оттопыренных щеках Терри выступили маслянистые капельки пота, глаза за ленноновскими очками сделались большими и испуганными. Губы Ариэль сжались в суровую линию, лицо побледнело, а глаза стали темно-серыми, как штормовое море. У Берк, несмотря на слегка насмешливое выражение, глаза почернели, а руки упирались в бедра, как у человека, собравшегося пнуть собачье дерьмо прочь с тротуара.

Кочевник — как император — должен был что-то сказать в этот жаркий и напряженный момент. Времени у него было лишь на пару слов, и он выговорил их сиплым голосом, да так, что даже Тор Бронсон восхитился бы:

— Порвем их!

— Вы о них слышали! — донесся усиленный голос Изи Дазита из динамиков, выносящих мозг на мощности в шестьдесят тысяч ватт. Голос долетел до скал и отразился эхом. — Вы их видели по телевизору! Приветствуем на сцене «Стоун-Черча» группу из Остина, штат Техас! Группу, которая не умирает! Встречайте — «The Five»!

Взлетели радостные, беспорядочные и не совсем трезвые крики. Берк сделала глубокий вдох, расправила плечи и пошла по коридору. Кочевник глянул в лицо Ариэль, она посмотрела в ответ. Они выходили сразу за коротким выступлением «Cannibal Cult», лидер которых — азиатка Китти Джонс — на пределе темпа, почти срывая голос, вопила в микрофон песни, похожие на смесь корейских выкриков с английскими ругательствами, — по крайней мере так показалось Кочевнику. Публика отвечала ей низким уханьем и таким шумом, который мог бы согнуть металл. В ответ на эту реакцию она на середине пятой песни бросила микрофон на сцену и рванула прочь, скаля белые зубы на напудренном белом лице.

Рабочие сцены выбежали убирать беспорядок и готовить сцену для «The Five». Пока группа готовилась, рабочие быстро вынесли ударные «Cannibal Cult» и внесли ударные «The Five», поставили клавиши, все подключили, проверили звук и мониторы сцены и вообще переход между группами сделали максимально быстрым и незаметным.

Ожидая, пока они закончат, Кочевник вспоминал, что случилось в приемном трейлере сразу после разговора с Тором. Он тогда вошел в кондиционированную прохладу, миновал столы с сандвичами, картошкой, фруктами, батончиками, газировкой и прочей снедью. Здесь можно было выбрать сандвич с курятиной, залитый плавленым американским сыром, индейку с плавленым сыром проволоне, ветчину с плавленым швейцарским сыром и какие-то еще блинчики с сырным кошмаром. Выставлены были и пиццы, все покрытые его любимым веществом, закупоривающим горло. Но когда он дошел до стола регистрации, где выдавали пропуск на сцену, очень симпатичная немолодая дама посмотрела на зеленую птичку рядом с его именем и сказала: