Хассо Грабнер - Грань тьмы

Некоторое время они стояли молча, с ненавистью уставившись друг на друга, потом Шэдде отвернулся, подошел к письменному столу и сел.

— По этой самой причине, — продолжал он, — впредь вы будете всегда целиком и полностью поддерживать меня во всем, что касается дисциплины, независимо от того, что вы сами думаете на сей счет. Понятно? Независимо от того, что вы сами думаете или позволите себе подумать.

Не ожидая ответа, Шэдде склонился над столом и принялся что-то писать.

— У вас все, сэр? — с ноткой иронии спросил Каван.

Шэдде сделал вид, что не слышит вопроса. Подождав немного, Каван вышел из каюты.

После ухода помощника Шэдде устало отложил перо и погасил сигарету. Его все еще не покидало чувство подавленности, владевшее им ночью, а разговор с Каваном снова вернул к мыслям о неприятностях последнего дня.

Да, сомнений нет, его первый помощник во всем поддерживает Саймингтона и врача. Впрочем, этого и следовало ожидать. Мерзавец! А ведь как выслуживался! Подзорная труба в качестве награды в Дартмутском военно-морском колледже, дарственный палаш за практику на учебном крейсере, досрочное производство в звании, участник флотской сборной команды регбистов, офицер на королевской яхте… А кто он такой, если разобраться? Тупица и болван, лишенный всякой инициативы. «Ну ничего, я еще встряхну его! — подумал Шэдде. — Клянусь богом, встряхну, и притом основательно».

И все первопричина всему — в том нет никаких сомнений — Саймингтон. И надо же было случиться, что он оказался именно на «Возмездии»! В памяти Шэдде отчетливо сохранился день, когда он узнал, что Саймингтон направлен к нему, и воспоминание об этом постоянно жгло его. Он запомнил и тот текст телеграфного уведомления: «Лейтенант Д. Э. Ф. Саймингтон назначается на подводную лодку «Возмездие» в качестве штурмана». Шэдде схватил тогда «Ежегодный справочник по офицерскому и корабельному составу королевского флота» и принялся лихорадочно листать, чтобы узнать, не является ли его новый офицер сыном того самого Х. Х. Ф. Саймингтона. Однако справочник сообщил только: «Саймингтон Джордж Энтони Фицхью произведен в лейтенанты 16 января 1960 года, род. в Драэд». Возможно, он доводился кузеном или племянником тому или кем-то еще, но уж, во всяком случае, не его сын. Дай-то бог, чтобы он не оказался сыном Х. Х. Ф., хотя третье имя того Саймингтона, кажется, тоже было Фицхью.

Как только Саймингтон прибыл на борт, Каван привел его к Шэдде и представил. Саймингтон оказался несколько женственным высоким молодым человеком с бледным лицом. Командир «Возмездия» молча посмотрел на юношу и после долгой паузы спросил:

— Х. Х. Ф. Саймингтон имеет к вам какое-нибудь отношение?

— Да, сэр, это мой отец.

Шэдде вздрогнул.

— Он просил меня передать вам привет, сэр, — добавил Саймингтон, и Шэдде показалось, что во взгляде его нового офицера промелькнула насмешка.

После того как Саймингтон и Каван ушли, Шэдде вскочил и долго метался по каюте, задыхаясь от волнения. Произошло именно то, чего он так опасался, с выступившим на лбу холодным потом он вспомнил тот вечер на корабле «Сэйбр».

…Они только что покинули стоянку и через пролив Ломбок направлялись во Фримантл. За несколько дней до этого «Сэйбр» потопил неприятельский транспорт, но, в общем-то, патрульная служба протекала без особых происшествий. Это прямо-таки бесило Шэдде, он впервые за время войны попал в патруль и, что называется, рвался в бой. Во всяком случае, именно в таком настроении он, новоиспеченный младший лейтенант, явился на «Сэйбр» во Фримантле и получил свое первое назначение — командиром минно-артиллерийской боевой части. Сквозь сон он услышал настойчивый призыв: «Командира на мостик! Командира на мостик! Командира на мостик!» Еще через несколько секунд послышался сигнал ревуна, означавший срочное погружение. Вахтенный офицер и впередсмотрящие мигом скатились с боевой рубки в центральный пост, где тут же появился и командир. Лодка погрузилась на глубину в двести футов и снизила скорость до двух узлов: команда выключила все вентиляторы и перешла на бесшумный режим. Почти сейчас же последовало душу леденящее донесение вахтенного гидроакустика: «Взрывы глубинных бомб… Быстро приближаются…»

Вскоре Шэдде и сам услышал нарастающий шум винтов, что-то с грохотом пронеслось у них над головой, а через несколько секунд корпус «Сэйбра» начало сотрясать мощными ударами. Лодка вибрировала, как кожа барабана, по которой колотит дошедший до экстаза барабанщик. До Шэдде донесся звон разбитого стекла, стук падающих предметов. Обычное освещение погасло, и сразу же тускло замерцали лампочки аварийного. От непрекращающихся толчков и ударов люди валились с ног. Впервые Шэдде испытал на себе атаку глубинными бомбами. Это было потрясающе, это было кошмарно, это превосходило все, что можно было себе представить.

Охота за ними продолжалась шесть нескончаемых, не поддающихся описанию часов. Шэдде понял, что его нервы больше не выдержат, что он не в состоянии переносить дальше этот кошмар. Заслышав (как ему казалось, в сотый раз) доклад гидроакустика: «Новая серия взрывов, сэр… Они приближаются… Курсовой угол…», он уже знал, что вслед за этим последует быстро нарастающий шум винтов, свидетельствующий, что эсминец начинает очередную атаку. Но что он мог сделать, находясь здесь, в этой стальной ловушке, откуда не было выхода? И вдруг Шэдде, потеряв контроль над собой, пронзительно завопил. Это не помешало ему на какой-то миг заметить удивление, появившееся на лицах всех, кто находился рядом. «Первый, успокойте его!» — послышался властный голос командира. Словно в каком-то страшном сне Шэдде увидел, как к нему приближается первый помощник командира, как он поднимает руку, и тут же ощутил сильный удар по лицу. Он умолк, упал на колени, потом рухнул на пол и, всхлипывая, провалялся так до окончания атаки — подавленный, униженный, полностью уничтоженный происшедшим.

После атаки, устранив кое-как наиболее серьезные повреждения, лодка продолжала путь во Фримантл. Никто из экипажа «Сэйбра» ни разу не напомнил ему о том дне, а когда по окончании войны лодку переводили в резерв, командир корабля сказал ему: «Вы лучший начальник минно-артиллерийской части, который когда-либо служил у меня». Однако Шэдде не мог забыть пролив Ломбок, эта рана так и не зажила в его памяти. Пусть люди молчат, он-то понимал, что самым позорным образом не выдержал первого же серьезного испытания. Позже он узнал, что и с другими случалось подобное, и другим оказывалось не под силу такое напряжение, но это никак не могло возместить ему главного — потери самоуважения.

Едва за Саймингтоном и Каваном, закрылась дверь, Шэдде обхватил голову руками и разрыдался. Зачем адмиралтейство направило сына того Саймингтона к нему на «Возмездие»? Несомненно, презренная ухмылка, выражение снисходительности на лице могли означать только одно: Саймингтон знает о позоре Шэдде, он уже рассказал об этом в кают-компании — потому-то все офицеры настроены теперь против Шэдде. Его продолжают распинать за то, что когда-то произошло в проливе Ломбок, хотя он пытался сделать все от него зависящее, чтобы это было позабыто.