Жоэль Шарбонно - Испытание

Мое сердце возбужденно колотится и при этом рвется надвое. На лицах остальных троих кандидатов на Испытание из Пяти Озер я вижу те же самые противоречивые чувства. Церемония выпуска перевела нас из статуса подростков во взрослое состояние, и это путешествие официально его закрепляет. Теперь мы предоставлены сами себе.

Я смотрю в окно, пока за горизонтом не исчезают последние знакомые детали пейзажа. Я стараюсь сохранить в памяти поля и холмы, которых не увижу много дней, а то и лет. А потом отворачиваюсь от окна и приступаю к изучению новой обстановки.

В бригаде отца было несколько рабочих глиссеров на воздушной подушке, поэтому мне этот способ передвижения не в новинку. Но отцовские глиссеры были менее совершенны и не так быстроходны. Собственно, сходство исчерпывается названием и движением в нескольких футах над землей. Глиссеры из теплиц маленькие, в каждом помещается максимум четыре человека, и то в страшной тесноте, а в этом с комфортом разместилась целая дюжина пассажиров. Мягкие серые сиденья пассажирского отделения очень удобны. Сзади есть кухонька и дверь в другое отделение. Салон такой высокий, что по нему можно расхаживать, не пригибаясь, и до потолка еще остается место.

Наших рюкзаков не видно. Хочется спросить Майкла, куда он их девал, но он сидит в отдельном водительском отсеке впереди и, похоже, сосредоточенно управляет этим аппаратом, который так и хочется назвать летательным. Хорошо, что он сосредоточен. Глиссеры могут скользить на высоте до 15 футов, но их устройство все же требует наличия недалеко от днища земной поверхности. Если внизу разверзнется глубокая яма, аппарат может в нее рухнуть. Скольжение над водой тоже сопряжено с риском, поэтому некоторые на всякий случай придают своим глиссерам плавучесть.

– Никогда ни в чем таком не ездил, – громко признается Малахия с тревожно расширенными глазами. Его отец работает на орошении, мать шьет стеганые одеяла. Понятно, что Малахии еще не представлялось случая прокатиться на чем-то посложнее велосипеда. Я стараюсь рассмотреть символ на его браслете. Это треугольник со стрелой в центре. Мы с ним в разных группах.

– Скорее, так еще не ездил никто из нас, – поправляет Малахию Томас, подходя к нему. – При такой скорости мы домчимся до Тозу-Сити еще дотемна.

– Думаешь? – Малахии уже не так страшно. – Как считаешь, нам позволят осмотреть город?

– Если только уже после Испытания. Расписание наверняка будет напряженным. – Томас с улыбкой хлопает Малахию по спине. – Но уже студентами Университета мы познакомимся и с городом, и с девчонками, верно?

– Конечно. – Малахия улыбается с облегчением.

– Не всех так манит этот Университет! – фыркает Зандри и, тряхнув своей гривой, презрительно на них косится.

Малахия вжимается в подушки, но Томасу хоть бы что, он только хохочет. Ему удается развязать Малахии язык: они болтают о Тозу-Сити, который видели на картинках, о домах-громадинах высотой в десять и даже больше этажей. Даже у Зандри поднимается настроение, и она принимается рассуждать о скульптурах, которые мечтает увидеть.

Я слушаю их болтовню. Неудивительно, что именно Томас находит ко всем подход. Сама я, как всегда, чувствую себя самой младшей и неопытной. На уроках я привыкла поднимать руку только тогда, когда была уверена в правильности ответа, чтобы ни в коем случае не оплошать. Вот и теперь, совсем как в классе, я помалкиваю, навострив уши. Зандри, высокая белокурая красавица, излучает самоуверенность, но, обсуждая с Малахией живопись, заметно добреет. Я поражена, как хорошо он разбирается в художниках далекого прошлого.

Разговорив Малахию и Зандри, Томас редко вставляет в их беседу словечко. Он тоже наблюдает за ними, оценивает их смех и даже молчание. Он замечает, что я слежу за всеми тремя, и я отворачиваюсь с горящими от смущения щеками. Большинство девчонок нашего класса часами на него пялились, забывая о классной доске и вообще обо всем на свете. Я была лишена этого развлечения, потому что он сидел как раз за мной. Но надо было быть совсем слепой, чтобы даже из этой неудобной позиции не замечать, как преображается его угловатое лицо от смеха и от ямочки, возникающей на левой щеке. Мне приходилось упорно бороться с побуждением убрать с его лба прядь волос. Конечно, я ни за что не набралась бы смелости это сделать. Тем лучше: мальчишки и свидания никогда не входили в мой список приоритетов. А теперь – тем более.

Троица через проход от меня над чем-то хохочет. Мне горько, что я не в их компании, но я через силу улыбаюсь и изображаю интерес к теме их болтовни. Вскоре Зандри и Малахия признаются, что плохо спали, укладываются на скамьи с мягкой обивкой в передней части салона и почти сразу засыпают.

– Давай уйдем в хвост, чтобы их не беспокоить, – шепотом предлагает мне Томас. Я с замирающим сердцем следую за ним. Первым делом ему хочется обследовать хвостовую часть салона. Я заглядываю в шкафчик и радостно обнаруживаю там орехи, сухофрукты, сыр, крекеры. За дверью, оказывается, находится туалет.

Мы берем пакетик сухофруктов и воду и устраиваемся сзади. Томас подбрасывает в сильной мозолистой ладони дольку яблока.

– Не верится, что в этом году отобрали сразу четверых! – говорит он.

На его браслете восьмиконечная звезда с тремя волнистыми горизонтальными полосками. Моя группа! Наверное, по мне видно, как я удивлена и встревожена, потому что Томас спрашивает, в чем дело. Я объясняю про идентификационные символы. Малахия и Зандри дрыхнут без задних ног, поэтому я решаю высказаться начистоту.

– Ты заткнешь за пояс всю нашу группу, и меня в том числе.

– Шутишь? – Светло-серые глаза Томаса скользят по моему лицу. Потом он смеется и мотает головой. – Вижу, ты это серьезно.

– Ты же был лучшим в нашем классе!

– Только потому, что наша учительница новенькая и не знает, что ветровой и солнечный генераторы, которыми мы пользуемся в школе, – твоя работа.

– Мне помогли братья. – Достижение было не полностью мое, если бы не они, у меня бы ничего не вышло. – Отец говорил, что система орошения, которую ты разработал, поможет оживить местность за пределами колонии. Вот здорово!

Он пожимает плечами:

– Этой системой много лет занимался мой отец. Я просто внес кое-какие усовершенствования и слегка помог при отладке. Не хочу сказать, что мой вклад ничего не значит, но, конечно, я не гений, каким меня изобразила мисс Йорген. У меня такое впечатление, что она считает учеников из Пяти Озер недоумками. Не зря же столько лет никого из нашей колонии не отбирали для Испытания! Вот ее и впечатлил мой доклад о новой оросительной системе в начале учебного года.

Насчет предубеждения нашей учительницы Томас прав. В первые дни нового учебного года она обращалась к нам нарочито медленно, тщательно произнося каждый звук, как будто перед ней четырехлетки. Но, когда мы выполнили задание «Как я провел каникулы», все изменилось. Мисс Йорген старалась не показывать своего удивления, но задания становились все сложнее, и она уже не говорила с нами односложными словами. Теперь я склонна думать, что отец прав: наша прежняя учительница могла ввести Содружество в заблуждение, чтобы там решили, что из нас не получится лидеров. Зачем она так поступила? Потому что ей было невыносимо наблюдать, как разрываются семьи, или потому что она знала, что у путешествия будет недобрый конец?