Рут Уэйр - В темном-темном лесу

– Часть костяшки пальца, – быстро сказала Клэр. – Шрам до сих пор остался.

Я зажмурилась сильнее. Этот шрам стоял у меня перед глазами. Белый кружок на костяшке мизинца и длинная серебристая линия по внешней стороне запястья, особенно заметная на фоне загара. Я помню, как целовала эту линию, переходя к предплечью, к мягкому сгибу локтя, и как Джеймс замирал, вздрагивая от сдерживаемого хохота, потому что ему было ужасно щекотно.

– Правильно! Молодец, Клэр! – похвалила Фло. – Три с половиной очка у обеих сторон. Последний вопрос будет решающим. Итак, барабанная дробь! В каком возрасте Джеймс потерял невинность?

Тошнота подкатила всерьез, и я открыла глаза.

– Ост-тановите.

– Что? – Клэр взглянула на меня в зеркало. – Господи, Ли, ты зеленая совсем.

– Останови машину! – выпалила я и зажала рот.

Клэр резко затормозила, я перелезла через Нину и вывалилась наружу, на свежий снежный воздух, и некоторое время стояла, опираясь руками на колени, приходя в себя.

– Все нормально? – спрашивала Клэр за спиной. – Тебе чем-то помочь?

Я не могла ответить, лишь помотала головой, желая, чтобы она просто отвязалась. Чтобы они все отвязались.

– Ли, ну как ты? – повторяла Клэр.

«Меня зовут Нора! – злобно подумала я. – Нора, когда же ты запомнишь, безмозглая ты тварь!» Но вслух не сказала ничего. Просто ждала, пока выровняется дыхание и отступит дурнота.

– Нора, ты жива?

А это уже Нина, подошла и положила руку на плечо. Я кивнула и медленно выпрямилась, сделав глубокий прерывистый вдох.

– Жива, – наконец вымолвила я. – Извините. Плохо стало. Это бывает, когда едешь на заднем сиденье.

– Это бывает, когда тебя грузят тошнотворными викторинами, – заметила Нина, не удосужившись хотя бы понизить голос.

Я поморщилась от стыда и виновато покосилась на Фло, но она то ли не слышала, то ли ей было плевать, они с Клэр увлеченно о чем-то болтали.

– Фло, – громко сказала Нина, привлекая ее внимание. – Если ты не против, поменяйся с Норой местами.

– Конечно-конечно! – с готовностью закивала Фло. – Нора, бедняжка! Надо было раньше сказать, что тебе паршиво.

– Ничего, – ответила я, однако все же села на переднее сиденье.

Клэр сочувственно посмотрела на меня и, когда Фло с энтузиазмом хотела продолжить викторину, перебила:

– Давайте-ка объявим ничью, ладно, Флопс? Думаю, мы уже наигрались.

– О… Ну ладно… – разочарованно протянула Фло, и мне даже стало ее жалко.

Все-таки она уж точно не виновата во всей этой истории. Она лишь пыталась быть хорошей подругой Клэр, вот и все ее преступление.

– Леонора! – Кто-то трясет меня за плечо. – Леонора, надо просыпаться, лапочка.

Чьи-то пальцы приподнимают мне веки, в глаза светит слепящий луч.

– Ай!

Я моргаю и отстраняюсь. Пальцы отпускают мой подбородок.

– Извини, зайка. Ты проснулась?

Ее лицо близко, слишком близко. Глаза пристально смотрят на меня. Я киваю.

– Да. Да, проснулась.

Не заметила, как успела задремать. Вроде полночи лежала без сна, глядя на силуэты полицейских за стеклом, вороша обрывки воспоминаний, пытаясь составить из них картинку. Стрельба по тарелочкам.

Синяк на плече – от ружейной отдачи. Надо не забыть сообщить об этом полиции… вот только в голове у меня ничего не держится.

Чем ближе я подбираюсь к… к тому, что случилось, тем больше тумана в памяти. Что произошло? Как я здесь оказалась?

Последнее я, видимо, спросила вслух, потому что медсестра улыбается мне сочувственно.

– Ты попала в аварию, лапочка.

– Что со мной?

– Все хорошо, ничего не сломано. – У нее приятная нортумберлендская картавость. – Только синяки. Личико пострадало – два роскошных фингала под глазами. Зато цела. Но нам положено осматривать тебя каждые несколько часов. Все-таки удар был сильный, мало ли что.

– Я спала, – тупо говорю я и тру лицо.

Оно болит, как будто я с размаху врезалась в стекло.

– Осторожнее, – предупреждает медсестра. – У тебя там несколько порезов и синяки.

Одной ступней трогаю другую. На ногах грязь и кровь. Мне хочется помыться. И в туалет.

– Можно мне в душ?

Душ в палате есть, я вижу его в углу. Медсестра смотрит на карточку с назначениями в изножье кровати.

– Я спрошу у врача. Скорее всего, можно, только надо сначала спросить.

Она идет к выходу. Я вижу силуэт возле двери и вдруг вспоминаю тот обрывок разговора. Я не знаю, слышала ли я его на самом деле или мне приснился кошмар.

– Погодите! – зову я. – Погодите, там люди под дверью говорили…

Но она уже ушла. Дверь захлопнулась, на секунду впустив из коридора шум и запахи еды. Сквозь стек-ло я вижу, как женщина из полиции ловит медсестру за плечо. Медсестра качает головой, и до меня доносится: «Пока нет… разрешение от врача… надо подождать…»

– Вы, очевидно, не понимаете. – Женщина из полиции говорит тихо, но очень четко, как диктор на телевидении, и ее речь гораздо легче разобрать через стекло. – Теперь мы расследуем убийство.

– Ах ты господи! – причитает медсестра. – Так бедняжка, значит… все?

– Да. Все.

Это был не сон. Это правда. Не продукт избытка морфина и больного воображения.

Это правда.

Я с трудом сажусь. Сердце колотится где-то в горле. Зеленая точка на мониторе панически мечется туда-сюда, выписывая тонкую ломаную линию.

Кто-то погиб.

Погиб!

Но кто?

– Добро пожаловать на стрельбище «Такетт».

Этот тип говорил слегка скучающим тоном. У него был австралийский акцент и точеное загорелое лицо. Он напоминал мне Тома Круза – и, очевидно, не только мне, судя по тому, как Фло на него таращилась с разинутым ртом.

– Меня зовут Григ, я сегодня буду вашим инструктором. – Он пересчитал нас по головам и удивился: – Погодите-ка, у меня тут заявлено шесть человек. Кто-то дезертировал?

– Да, точно подмечено, – натянуто проговорила Фло. – И нетрудно догадаться, кого я сегодня буду представлять на месте мишени.

– Значит, пятеро, – сказал инструктор, пропустив ее комментарий мимо ушей. – Хорошо. Начнем с техники безопасности…

И он прочел нам длинную лекцию о необходимости шумозащитных наушников, о недопустимости нахождения на стрельбище в состоянии алкогольного опьянения, об ответственности, которую накладывает владение огнестрельным оружием, и обо всем прочем.

Проставив галочки в знак того, что никто из нас прежде не стрелял, ни у кого нет лицензии на ношение оружия, что мы все трезвые и совершеннолетние, мы подписали длинный договор, снимающий с администрации ответственность за все. Затем инструктор повел нас в сторожку и придирчиво осмотрел.

– Ну что, – проговорил он, – по крайней мере, вы обошлись без розовых перьев и прочей мишуры. Вы не поверите, в чем сюда приезжает народ с девичников. Так, вот ты… как тебя? Фло? Курточка тонковата. Надо чего потолще, чтобы отдача меньше чувствовалась.