Андерс Рослунд - Сделано в Швеции

Теперь Феликс сел на диван. А Винсент вроде бы сидит рядом.

– Тогда объясни. Как это случилось? Как она могла взорваться?

Новый удар в грудь, но не такой сильный.

– Да хрен ее знает. Я ее не строил. Лео… клянусь! Я все сделал, как ты велел.

Час пик с его бешеным движением продолжится, возможно, станет даже хуже – еще много времени пройдет, пока большинство людей доберется нынче до дома. Они вошли в дом, и Яспер скрылся на кухне.

Лео поднялся на второй этаж. Феликс и Винсент сидели на диване возле круглого столика, где в окружении стаканов и бутылок стоял полицейский сканер. Сидели точно так же, как после ограбления в Сведмюре, но на сей раз никто не смеялся, не говорил взахлеб, только виски в больших стаканах да безмолвные прихлебывания вместо шампанского и пенных пузырьков.

– Включи сканер, – сказал Лео.

– Нет.

– Феликс, я хочу послушать, что они говорят.

– Скоро по телевизору будут последние известия.

Лео сел в кресло, налил себе виски.

– Кончай дуться – у нас в сумках больше двух миллионов крон.

Феликс не ответил, направил пульт на телевизор и увеличил громкость.

– Хватит, черт побери.

– Хватит? – Феликс осушил полстакана виски. – Ты вернулся в банк… такой у тебя был план или просто хренова блажь?

– Нет, не хренова блажь. Просто я подумал, это… будет кайфово.

– А мне, блин, было не до кайфа! Ты шел к машине. Пора было смываться.

Звук телевизора изменился, когда начался вступительный обзор новостей.

– Можешь сделать погромче?

Из кухни пришел Яспер с четырьмя бутылками пива в каждой руке.

Бомба, заложенная в ячейку камеры хранения на стокгольмском Центральном вокзале, взорвалась в самом начале четвертого, когда робот-сапер пытался ее обезвредить.

Винсент, сидевший на диване дальше всех, наклонился вперед, чтобы лучше видеть. В кадре – столичный вокзал. Затем глухой грохот.

И торопливое увеличение – черные клубы дыма, рвущиеся из вестибюля, поднимающиеся вверх, тающие.

Но ему хотелось увидеть и услышать другое, это он и так знал. Ему хотелось увидеть пострадавшего. Может быть, кровь на белой простыне или на черном асфальте. Может быть, человека на носилках, может быть, парамедика. Но нет. В новостях показали только обломки на лестнице, в зале прибытия и в зонах ожидания, ограждения, пассажиров в длиннущих очередях.

Полицейский сапер получил ранение средней тяжести и был отправлен в больницу Саббатсберг.

Вот. Наконец-то. В кадре скорая помощь.

Можно расслабиться. Полицейский не умер. Винсент даже тихонько засмеялся. Все это ужасно странно. Всё-всё, последние несколько месяцев казались нереальными. Больше похоже на кино, которое они обсуждали задним числом. Но сейчас он понял, что это было реально.

Феликс снова до половины наполнил стакан, снова выпил.

– Гордишься, Яспер? Бомба. В сердце столицы. Ощущение… приятное?

– Я, блин, не виноват, что вы неправильно ее собрали.

– Я знаю, это ты!

Феликс вскочил с дивана, сгреб Яспера за рубашку, поставил на ноги.

– Пусти!

Оторванная пуговица со стуком упала на пол. Тяжелое дыхание. Яспер вцепился в руки Феликса, а тот стиснул его еще сильнее.

– А ну сядьте, черт бы вас побрал! – сказал Лео, растаскивая их. – Какого дьявола вы завелись? Сядъте\

– Я знаю, он врет!

– Сядь!

– Не стану я сидеть в одной комнате с этим говнюком!

Феликс выпустил Ясперов ворот, Яспер тоже разжал пальцы и принялся застегивать уцелевшие пуговицы.

– Феликс, успокойся. – Лео смотрел на младшего брата: шея красная, челюсти сжаты. – Я верю Ясперу. Он поклялся, глядя мне в глаза.

– Ты ему веришь ?

– Верю.

– Да ведь он абсолютно ненадежный. Совал ствол в рот инкассатору, замешкался в Шёндале и в Сведмюре, стрелял почем зря и… черт побери… сегодня… это прямо как зараза, и становится все хуже, Лео… Я ему больше не верю, а нам, черт подери, необходимо доверять друг другу!

– Но я верю Ясперу, раз он говорит, что не делал этого.

– Ну и катитесь оба к чертовой матери!

Опрокинув кресло, Феликс зашагал к двери.

– Послушайте меня, вы все: это не имеет ни малейшего значения! – воскликнул Винсент.

Три дня назад, увидев бомбу, Винсент впервые возразил человеку, который учил его ходить. И, пожалуй, все началось именно с него.

– Это уже не имеет значения, Феликс. Никто не погиб.

Все началось с него. Вероятно, он-то и способен все закончить.

– Забудем об этом. Больше не вспоминаем. А вы двое… кончайте ссориться.

Он обвел взглядом остальных: Феликс стоял в дверях, Лео поднимал опрокинутое кресло, Яспер, которому надоело застегивать отсутствующие пуговицы, снимал рубашку.

– Винсент прав, – сказал Лео.

Ненароком задев столик – бутылки, стаканы и сканер задребезжали, – он показал на телевизор, где сцены неразберихи на Центральном вокзале сменились кадрами из городишки в сорока девяти километрах к югу от Стокгольма – полицейское ограждение и любопытные зеваки возле двух банков, где все внутри изрешечено пулями, а двери хранилищ распахнуты настежь.

– Это не имеет значения. Значение имеет только одно: мы здесь, все вместе. А они там по-прежнему знать не знают, кто мы и что собираемся предпринять дальше.

Черный конь. С пышной развевающейся гривой. Стал на дыбы и смотрит на него. “Вранац”.

Вот что видят другие. Но этот конь свободен, его не укротить. Он это видит. А другие меж тем думают, что просто пьют недорогое красное вино, на вкус отдающее сливами и землей.

Иван сидел на лавке возле кухонного стола. Сидел почти весь день, иной раз так уж получалось, в холода. Вытащить пробку, вылить половину в кастрюльку, поверх трех-четырех столовых ложек сахару, который медленно расплавится, а потом в кофейную кружку, более-менее чистую. После первого десятка билетов лото, первой бутылки и первой сигареты он позвонил старшему сыну. Второй раз за несколько лет, он вообще не был уверен, что номер правильный. Но оказалось, номер правильный. Только голос не тот. Раздраженный, резкий и это его “У меня нет времени”. Потом подробный выпуск новостей по радио насчет бомбы в камере хранения в Стокгольме, которая взорвалась, когда ее пытались обезвредить. Бомба в центре столицы. Он прожил в Швеции три десятка лет; бомбы взрывались в других краях, там, откуда он уехал. Потом еще два десятка билетов лото, пожалуй, еще полбутылки, и парочка сигарет, и сообщение Стокгольмского радио – об ограблении банка, о двух ограблениях, прямо здесь, в Эсму, всего в пятистах метрах от его окна.

Черный конь, ставший на дыбы. Ему вспомнилась белая лошадка, которую он получил в подарок от восьмилетнего Лео на свой тридцать пятый день рождения. Белая фарфоровая лошадка, которая лежала, отдыхая. Его сын столько раз видел этикетку на бутылке, вот и решил, что Иван любит лошадей.