Андерс Рослунд - Сделано в Швеции

– Джон!

– Да?

– Ты отлично знаешь , как все работает. Доверие возникает только со временем. То доверие, что позволяет просить об услугах. Однако они наперечет. Поэтому нужно выбирать, когда стоит ими воспользоваться. Я воспользовался сейчас. Выдать двадцать пять миллионов без гарантий получить что-либо взамен, пойти на риск, что паршивые уголовники начнут шантажировать правительство и это станет достоянием общественности… высшие официальные лица нашей страны согласились на это, потому что попросил я. Потому что я использовал одну из немногих своих возможностей и попросил об этом. Джон, черт побери, постарайся, чтобы это не пропало даром!

Бронкс наклонился над столом, над тарелкой.

– Карлстрём, у них нет контактов. Я знаю. У них нет судимостей, и если они попытаются предложить оружие кому-либо из уголовного мира… наши осведомители об этом узнают. Так что предлагать они не будут. Не потому, что боятся, а потому, что большие хитрованы.

– Ты совершенно уверен?

– Уверен я только в одном: если мы вынудим их продолжить грабежи, вероятность, что мы их сцапаем, возрастет. Так что если мы не выйдем на контакт, промолчим, не станем торговаться… Карлстрём, они придут в отчаяние. И поневоле опять возьмутся за грабежи. А в отчаянии люди становятся уязвимы.

Карлстрём поправил прибор на тарелке. Сперва скверная еда. Теперь вот это.

– И долго ли… черт побери, Джон , долго ли ты… шел в этом направлении? К такому решению? К такому варианту? Не платить?

– С первого письма.

– И заставил меня просто так выклянчивать деньги!

– Не просто так. Мне нужно знать, что они вправду есть. Не хочу врать – у Старшего Брата не должно быть ни малейших сомнений, он должен слышать по моему голосу, что у меня на столе двадцать пять миллионов, видеть их на фото, если угодно. – Бронкс резко отодвинул стул, собираясь встать. – А если… я ошибаюсь. Если. Тогда я их использую. Если другого выхода не будет. Если это единственное, что предотвратит ад.

Бронкс встал, но Карлстрём – как и во время последнего обеда – положил руку ему на плечо.

– Джон! Тебе интересно, что я думаю?

Бронкс подавил желание вырваться, кивнул.

– Я верю, что сделка состоится, и арест тоже. У нас больше ресурсов, чем у них. Но самое главное – положить конец этому безумию. Показать всем, что мы взяли их, как только появилась возможность, а не случайно. А дальше… меньше ограблений, меньше жертв. – Карлстрём не отпускал его. Как прошлый раз. – И еще одно.

И Бронкс чувствовал себя так же неловко, как тогда.

– Когда все кончится… Я хочу, чтобы ты взял отпуск. Понятно?

– Конечно.

– Ты слышал, Джон? Никаких дел. Отпуск.

– Попозже. Когда все кончится. Но прежде мне надо кое-что сделать. Например, впервые в жизни опубликовать личное объявление.

Шестилетний мальчуган пробыл у них целую неделю, но Лео его почти не видел. Он знал, что Аннели разочарована, ведь ее сынок так редко навещал свой второй дом, но она поймет. Это он тоже знал.

Когда все кончится.

Аннели спала. И Себастиан спал.

Лео слышал, как открылась и закрылась щель почтового ящика, металлический лязг на рассвете погожего теплого майского дня, – пришла газета, а с ней начало конца. Он налил себе кофе в большую фарфоровую кружку, поставил ее на кухонный стол.

Все его планы вели к этой минуте. Он прошел несколько шагов до калитки и почтового ящика. Сегодня же он отошлет последнее письмо, инструкции, необходимые полицейским для осуществления обмена.

И тогда все кончится.

Все планирование, все приготовления свелись к этому ответу. Он открыл газету ближе к середине, торопливо перелистал.

Тридцать седьмая страница.

Лео оцепенел. Ярость острой сосулькой резанула в груди.

Он не вернется в дом, не вернется к горячей кружке кофе на столе, сядет в машину и уедет прочь, пока день только-только просыпается.

Поганая ищейка!

Джон Бронкс не спал. Даже не пытался. Постель не разбирал, дверь спальни закрыта.

Три кофейные чашки на столе, а ведь он никогда кофе не пил. Однако чернота и горечь казались вполне под стать ночи ожидания.

Телефон, лежавший рядом с утренней газетой, открытой на странице тридцать семь, с объявлениями, зазвонил в первый раз. Немного погодя, когда он читал, – во второй. И в третий.

Личное.

Анна-Карин,

совершенно по тебе не тоскую

и видеть тебя больше не желаю.

Он перевел взгляд на телефон – четвертый звонок, пятый. Потом звонки смолкли, а Бронкс считал про себя секунды, как ребенок считает секунды от яркой вспышки молнии до глухого раската грома.

Семь секунд. Телефон зазвонил снова.

На сей раз он пропустил три звонка и взял трубку: – Привет… Анна-Карин.

– Вы совершили огромную ошибку!

Вот, значит, какой у него голос, когда он загнан в угол. Не энергичный, не писклявый, однако без малейшего акцента, без диалектной окраски. Вполне подходит человеку в черной маске, которого он видел столько раз.

– Это вы так думаете.

– Теперь слушай меня, сукин ты…

– Много народу? Вокруг, на Гулльмарсплан? Да, я и звонок твой локализовал. Могу выслать туда патрульный автомобиль, если хочешь.

– Мы говорили пятнадцать секунд. Через тридцать секунд я повешу трубку, и ты меня уже не выследишь. Но прежде пойми одно: ты, черт побери, только что начал войну. Отдал государственное оружие в руки уголовников.

Бронкс пытался расслышать фоновые шумы. Ничего, полная тишина. Либо он прикрывал трубку, когда не говорил, либо вблизи телефонной будки в эту минуту не было уличного движения.

– Старший Брат… ты не хуже меня знаешь, что это неправда. Верно? У тебя нет судимостей. Хотя более опасного грабителя банков я, пожалуй, не встречал. Как, черт побери, такое возможно? Как стыкуется? Все дело в том, что ты умеешь работать головой. А потому не будешь вступать в контакт с другими преступниками.

– Заткнись и слушай внимательно, сукин сын! Мне не нужны контакты, чтобы мое оружие перешло в другие руки! Я просто закопаю несколько ящиков и отправлю письмишко с красными сердечками и инструкциями. Знакомо, а? Сорок единиц автоматического оружия в каждом ящике: один – “Ангелам ада”, один – югославской мафии, один – придуркам из предместья____ И все это, блин, твоя ошибка, твоя , поскольку ты не выкупил то, что я похитил!

– Знаешь что? Прямо сейчас на моем столе в управлении стоит черная сумка с двадцатью пятью миллионами. Твои деньжата. Которые я должен был заплатить. Если б не решил послать все к чертовой матери.

Молчание.

– Ведь грабить банки – единственное, что ты вправду хорошо умеешь, Старший Брат. И будешь грабить снова. И снова! Слышишь, Анна-Карин? Ты будешь снова грабить банки, едрена вошь!