Джон Ле Карре - Ночной администратор

– Не понимаю, о чем ты… – сказала она. – Я позволила тебе меня подобрать. Я была напугана. Ты был ангелом. Никогда не сделал мне ничего дурного. До сих пор. И я была к тебе очень привязана. Ты знаешь об этом. Но где он? – спросила Джед, глядя в глаза Роупера.

Он выпустил ее подбородок и отошел в дальний конец комнаты, держа в откинутой руке бокал с шампанским.

– Чудная идея, девочка, – одобрительно сказал Роупер. – Здорово придумано. Выкради его. Спаси своего любимого. Сунь ему в хлеб напильник. Просунь его через решетку на свидании. Жаль, что с тобой нет Сары, а то бы вы на заре оба удрали на ней. – Потом, не меняя тона, спросил: – Тебе, случаем, не известен человек по фамилии Берр? Имя – Леонард. Такой уродец из северной деревни. Пахнет потом. Знает Библию. Никогда тебе не встречался? Ты с ним не спала? Возможно, называл себя Смитом.

– Не знаю никакого Берра.

– Удивительная вещь. И Пайн не знает.

Они переоделись к обеду. Спина к спине, тщательно выбирая подходящее к случаю.

Форменное безумие предстоящих им дней и ночей на борту яхты «Паша» только начиналось.

Меню. Обсуждение со стюардом и поварами. Госпожа Сэндаун – француженка, поэтому ее мнение на кухне воспринимается как истина в последней инстанции, и неважно, что сама она ест только салаты и клянется, что ничего в еде не понимает.

Прачечная. Когда гости не едят, они переодеваются, принимают ванны, совокупляются, и это значит, что каждый день им нужны свежие простыни, полотенца, белье и скатерти. На яхте была не только своя провизия, но и собственная прачечная: стиральные машины, сушилки, паровые утюги, за которыми с утра до вечера трудились две стюардессы.

Волосы. Морской воздух делает с волосами черт знает что. Каждый вечер часов в пять пассажирская палуба наполняется жужжанием фенов, которые имеют обыкновение отключаться в середине процедуры. Поэтому без десяти шесть, минута в минуту, Джед всегда может увидеть воинственно настроенную полуодетую гостью, высовывающую голову в коридор. Волосы у нее стоят дыбом, напоминая щетку для мытья туалетов. Размахивая умолкнувшим феном, она просит: «Джед, милая, может быть ты?» – потому что экономка в этот момент отдает последние распоряжения у обеденного стола.

Цветы. Ежедневно гидроплан совершает вылет на ближайший остров, доставляя на борт цветы, свежую рыбу, морские деликатесы, яйца, газеты и письма. О цветах Роупер заботился особо. «Паша» славился цветами. И не дай Бог, где-нибудь попадутся увядшие или безвкусно поставленные цветы – это могло вызвать серьезные нарекания.

Отдых. Что бы нам придумать? Поплавать? Или поохотиться под водой? Кого бы нам навестить? Не пообедать ли на воздухе ради разнообразия? Может, послать за кем-нибудь вертолет или самолет? Или отвезти кого-нибудь на берег? Гости на яхте постоянно меняются, на каждом острове кто-то сходит и кто-то садится, привнося что-то свое, свою банальность, свое отношение к предстоящему Рождеству: как ужасно сложно заниматься всей этой подготовкой, милая, я еще и не начинала думать о своей почте, разве еще не пришло время вам с Дикки пожениться, вы так смотритесь вместе?

И Джед как в бреду вертелась в этом сумасшедшем колесе, ожидая избавления. Роуперовские намеки на напильник в хлебе были небезосновательны. Она бы переспала со всеми пятью охранниками, Лэнгборном и даже Коркораном, если он пожелает, чтобы оказаться рядом с Джонатаном.

А пока Джед находилась в ожидании, все привычки ее сурового детства и монастыря – стисни зубы, но улыбайся – вернулись. Следуя им, она уходила от реальности и вместе с тем избегала потерь. За это она была благодарна Господу, потому что надежда на чудо все еще сохранялась.

Когда Кэролайн Лэнгборн стала расписывать, как замечательно теперь жить с Сэнди, потому что сучка няня наконец вернулась в Лондон, Джед мечтательно улыбнулась и сказала:

– Каро, дорогая, я так рада за вас обоих. И за детей, конечно, тоже.

Когда же Кэролайн добавила, что, кажется, наговорила всякий вздор про дела Дикки и Сэнди, но теперь она уже все обсудила с Сэнди и должна признать, что несомненно сгустила краски – ведь, в самом деле, разве можно заработать сегодня хоть один пенни и не замарать рук? Джед снова выразила удовольствие и сказала, что не может припомнить ничего такого, когда речь идет о бизнесе, у нее в одно ухо влетает, в другое вылетает…

А ночью Джед спала с Роупером и ждала избавления. В его кровати.

Одевалась и раздевалась в его присутствии, носила его драгоценности и занимала его гостей.

Их постельные поединки обычно происходили по утрам, когда ее воля, как и воля умирающего, была более всего ослаблена.

Роупер хотел ее, и Джед с отчаянной готовностью отвечала на призыв, говоря себе, что, поступая так, затыкает рот притеснителю Джонатана, приручает его, умасливает, мирится с ним во имя спасения Джонатана. Она ждала.

Вот что она пыталась все время получить у Роупера в этой напряженной тишине после первого обмена залпами: возможность проскользнуть мимо охранника. Они порой смеялись вместе над какими-то глупостями вроде испорченной маслины. Но даже в постели никогда не упоминали того, кто сейчас их объединял: Джонатана.

Возможно, Роупер тоже чего-то ждал. Поскольку Джед находилась в ожидании, она считала, что и он тоже. Почему тогда Коркоран стучится в самое неподходящее время в дверь, просовывает голову, трясет ею, а затем исчезает? В ее ночных кошмарах Коркоран действовал как палач Джонатана.

Она знала, где он находится. Роупер не сказал ей, но ему было забавно наблюдать, как Джед по крохам собирает информацию, приближаясь к разгадке.

Теперь она знала правду.

Вначале Джед обратила внимание на необычную суету в носовой части судна на нижней палубе, далеко от гостевых кают: скопление людей и атмосфера возбуждения. Но ей там нечего делать. Эта часть судна всегда была для нее заповедной зоной. Во времена своей невинности она как-то слышала, что там размещается охрана, в другой раз – санчасть. Во всяком случае, эта территория была не для гостей и не для членов экипажа. А поскольку Джонатан не принадлежал ни к тем, ни к другим, Джед пришла к заключению, что санчасть – самое подходящее для его содержания место.

Сосредоточенно обходя кухню, Джед рассматривала подносы с едой для больного, которая не входила в общий заказ. Их куда-то уносили загруженными, а возвращались они пустыми.

– Разве кто-нибудь болен? – спросила Джед у Фриски, загораживая дорогу.

Фриски не был больше с ней почтителен.

– Почему? – нагло отвечал он, держа поднос на вытянутой вверх руке.

– Тогда кто же ест каши, йогурт, куриный бульон? Для кого это?