Джон Ле Карре - Ночной администратор

Коркоран жевал сигарету, перелистывая бумажки, лежащие на коленях.

– А не перейти ли нам для разнообразия к Ирландии? – спросил он, как будто Ирландия была какой-то игрой, за которой коротают дождливый вечер. – Два старых солдата вспоминают времена минувшие. Что может быть приятнее?

«Когда дело дойдет до реальных событий, побольше путайся, потом сам же исправляй себя, – наставлял его Берр. – Пусть они думают, что вот тут ты врешь».

– Что ты ему сделал? – спросил Фриски с профессиональным любопытством.

Была середина ночи. Он лежал, вытянувшись на подстилке у двери с ночником и грудой порнографических журналов у изголовья.

– Сделал кому? – переспросил Джонатан.

– Ну, тому типу, который одолжил Дэниэла на вечер. Он визжал как резаная свинья там, на кухне. Должно быть, было слышно в Майами.

– Наверное, сломал руку.

– Сломал? Думаю, просто медленно откручивал ее против резьбы. Ты что, увлекаешься этими японскими приемчиками?

– Я просто схватил ее и сжал, – спокойно пояснил Джонатан.

– И она разлетелась на кусочки, – понимающе заметил Фриски. – Случается у очень умелых.

«Самые опасные минуты наступают тогда, когда ты чувствуешь потребность в друге», – говорил Берр.

После Ирландии они обратились к периоду, который Коркоран именовал «восхождение по лакейской лестнице», – времени обучения Джонатана в колледже кулинаров, потом службы в качестве помощника шеф-повара, затем в качестве шеф-повара и, наконец, в должности гостиничного администратора.

После чего Коркоран пожелал услышать о его подвигах в «Шато Бабетта», которые Джонатан описал, старательно избегая упоминать имя Ивонны. Оказалось, что Коркоран наслышан и об этом.

– А как ты, мой милый, бросил якорь у Мама Лоу? – спросил Коркоран, зажигая еще одну сигарету. – Это уже многие годы любимое местечко шефа.

– Решил где-нибудь переждать несколько недель.

– Имеешь в виду – спрятаться?

– Я работал на яхте.

– Главным поваром и мойщиком бутылок?

– Мажордомом.

Во время паузы Коркоран рылся в факсах.

– И?

– Схватил простуду и вынужден был остаться на берегу. Провалялся в отеле в Бостоне, потом позвонил Билли Борну в Ньюпорт. Билли устраивает меня на работу. Ну, Билли и сказал: «Почему бы не поработать несколько месяцев у Лоу, отдохнуть на одних обедах?»

Коркоран послюнявил палец и выудил из вороха бумаг то, что искал.

– Ради Бога… – пробормотал Джонатан, словно моля о сне.

– Ну а это судно, где ты захворал, мой милый… Это была яхта «Лолита», урожденная «Персефона», построенная в Голландии. Хозяин – известный шоумен Никос Ассеркалиан, богохульник и мошенник. Аляповатая громадина. Не Никос, он-то – карлик.

– Я его никогда не видел, нас зафрахтовали.

– Кто, мой милый?

– Четыре дантиста из Калифорнии с дамами.

Джонатан решился даже воспроизвести парочку имен, которые Коркоран тут же занес в замусоленный дешевенький блокнотик, разгладив его предварительно на боку.

– Веселые были ребята? Умели посмеяться?

– Они не сделали мне ничего дурного.

– Может быть, ты им сделал? – мило предположил Коркоран. – Ограбил, свернул шею или пощекотал перышком?

– Безусловно, – подтвердил Джонатан. – А теперь убирайся.

На этот раз Коркоран счел возможным уступить требованию Джонатана. Он собрал бумажки, вытряхнул пепельницу в корзину для бумаг, страшно суетясь при этом. Пристально осмотрел себя в зеркале, гримасничая и пытаясь пригладить волосы руками, без всякого успеха, впрочем.

– Все слишком хорошо получается, дорогуша, – заявил Коркоран.

– Что именно?

– В твоей истории. Не знаю отчего. Не знаю как, не знаю где. С тобой я чувствую себя монстром. – Корки еще раз немилосердно потянул себя за волосы. – Но я и есть монстр. Этакий малолетний дикарь среди взрослых. А ты стараешься быть монстром. – Он зашел в уборную. – Тэбби принес одежду, между прочим, – крикнул Коркоран из-за открытой двери. – Разумеется, ничего особенно будоражащего, но она поможет нам прикрыть наготу, пока не открылось наше гнусное нутро. – Он снова возник в комнате. – Будь моя воля, я бы тебя поджарил, ей-Богу, – признался он, застегивая «молнию», – ты бы у меня повисел вниз головой, пока правда сама не выскочила бы. Хотя нельзя иметь в жизни сразу все. Привет.

На следующий день Дэниэлу пришло в голову, что Джонатан нуждается в развлечении.

– Что такое греческая урна?

– Горшок. Кувшин. Художественное изделие древних греков.

– Пятьдесят долларов в неделю. А что будет в мозгу у черепахи, если ее переедет «мерседес»?

– Медленная музыка?

– Панцирь. Корки говорил с Роупером по телефону. Сказал, что сделал все что мог. Или ты ангельски чист, или самый большой мошенник в мире.

– Когда они возвращаются?

– На рассвете. Роупер всегда летает на рассвете. Они говорили о том, что ты под вопросом.

– С Джед?

– Джед ездит верхом на Саре. Она всегда ездит на Саре, как только возвращается. Сара чует ее и приходит в ярость, если Джед не является. Роупер говорит, что они пара лесбиянок. Кто такие лесбиянки?

– Женщины, которые любят женщин.

– Роупер говорил с Сэнди Лэнгборном о тебе, когда был на Кюрасао. Никто не обсуждает тебя по телефону. «Ничего о Томасе до последующих указаний. Приказ шефа».

– Может быть, тебе не стоит так много подслушивать… Ты ведь совсем измотаешься.

Дэниэл выгнул спину, вскинул голову и выкрикнул:

– Я не подслушиваю! Это нечестно! И не пытаюсь даже! Мне просто слышно! Корки говорит, ты опасная загадка – вот и все! Но это не так! Я знаю, это не так! Я люблю тебя! Роупер хочет сам тебя прощупать и убедиться!

Было время перед рассветом.

– Ты знаешь лучший способ заставить кого-нибудь говорить, Томми? – спросил его Тэбби со своей подстилки у двери. – Самый надежный. Сто процентов гарантии. Без проколов. Лечение шипучкой. Закрой ему рот, так, чтобы он мог дышать только носом. Возьми воронку и вливай шипучку в нос. Эффект потрясающий. Мозги будто закипают. Дьявольски сильно действует.

Десять часов утра.

Неуверенно шагая рядом с Коркораном по гравиевой площадке Кристалла, Джонатан припомнил, как его немецкая тетушка Моника вела его за руку через двор Букингемского дворца, где они должны были получить медаль его покойного отца.

«В чем смысл награды, если человека больше нет в живых, – думал он. – В чем смысл урока для живого?»

Коренастый чернокожий слуга в зеленом жилете и черных брюках открыл им дверь. Представительный черный дворецкий, одетый в полосатый хлопчатобумажный жилет, встретил их на пороге.

– Мы к шефу, Исаак, – сказал Коркоран. – Доктор Джекилл и господин Хайд. Нас ждут.