Стиг Ларссон - Девушка, которая застряла в паутине

— Думаю, вы сделали поспешные выводы, — сказал он.

— И не мечтай, парень. Но, подозреваю, ты слышал, что я употребил слово «вообще-то»?

— Слышал.

— Гадкое словечко, правда? Его можно употреблять как угодно. Вообще-то я не пью по утрам — и тем не менее сижу здесь с выпивкой, хе-хе!.. Я клоню к тому, что ты, возможно, сумеешь спасти свою подругу, если пообещаешь мне кое с чем помочь.

— Я слушаю.

— Молодец. Тогда для начала я хочу получить гарантии неразглашения источника информации.

Микаэль посмотрел на него с удивлением? Этого он не ожидал.

— Ты, что, какая-то «подсадная утка»?

— Боже милостивый, нет. Я лояльная старая ищейка.

— Но ты не представляешь официальные интересы АНБ?

— Можно сказать, что в данный момент у меня есть собственный интерес и что я слегка укрепляю свои позиции. Ну, так как же?

— Я гарантирую неразглашение источника.

— Отлично. Я также хочу быть уверенным в том, что сказанное здесь останется между тобой и мной. Это может, конечно, показаться странным: какого черта я рассказываю потрясающую историю журналисту-правдоискателю, а потом прошу его держать язык за зубами?

— Хороший вопрос.

— У меня есть свои причины, и, что самое странное, я думаю, мне даже нет надобности тебя об этом просить. У меня есть основания полагать, что ты захочешь защитить свою подругу, а интересный для тебя материал, совершенно очевидно, находится где-то в другом месте… Впрочем, вполне возможно, что я тебе с ним помогу, если ты готов сотрудничать.

— Посмотрим, — сдержанно ответил Микаэль.

— Ну ладно. Несколько дней назад у нас произошло вторжение во внутреннюю сеть, популярно именуемую NSANet [78] Сеть АНБ ( англ. ). ; тебе это понятие, наверное, знакомо?

— В какой-то степени.

— NSANet усовершенствовали после одиннадцатого сентября, чтобы добиться лучшей координации действий наших национальных спецслужб, с одной стороны, и шпионских организаций в англосаксонских странах, так называемых «Пяти глаз», — с другой. Это закрытая система с собственными маршрутизаторами, портами и мостами, полностью изолированными от остального Интернета. Оттуда мы через сателлиты и оптоволоконные кабели управляем нашей радиотехнической разведкой; там у нас также находятся крупные банки данных и, конечно, наши засекреченные анализы и отчеты, независимо от того, обозначаются ли они Moray , что есть наименьшая степень секретности, или Umbra Ultra Top Secret — то, что не позволено видеть даже президенту. Система управляется из Техаса, что, кстати, полное идиотство. Однако после последних усовершенствований и проверок я все равно рассматриваю ее как свое дитя. Чтоб ты знал, Микаэль, я вкалывал, как проклятый. Работал из последних сил, чтобы никакой гад больше не смог использовать ее не по назначению или тем более хакнуть ее. Сегодня при малейшей аномалии, при любом жалком нарушении внутри ее у меня срабатывает предупреждение. И не думай, что я один: у нас имеется целый штат независимых специалистов, которые контролируют систему, и теперь в нашей сети невозможно сделать никакой даже самой мелкой ерунды, не оставив после себя следов. По крайней мере, должно быть невозможно. Все регистрируется и анализируется. Тебе не удастся прикоснуться там ни к единой клавише, оставаясь незамеченным. Но тем не менее…

— Удалось.

— Да. И я бы где-то смирился с этим — ведь уязвимости есть всегда. Они существуют для того, чтобы мы находили их и улучшали систему. Уязвимости держат нас в форме, начеку. Но дело не только в самом факте, что она проникла внутрь. Дело в том, как она это сделала. Она взломала наш сервер, создала хитроумный мост и вошла во внутреннюю сеть через одного из наших системных администраторов. Только эта часть операции — уже шедевр. Но на этом был еще далеко не конец. Эта чертовка превратила себя в ghost user .

— В кого?

— В пользователя-призрака, в привидение, которое летало внутри системы, а мы ничего не замечали.

— И твои предупреждения не сработали?

— Эта гениальная чертовка ввела шпионский вирус, который, вероятно, отличался от всего нам известного, иначе бы наши системы его сразу идентифицировали, и этот вирус все время повышал ее статус. Получая все большие и большие полномочия, она извлекала самые секретные пароли и коды и уже начала объединять регистры и базы данных. И вдруг — бинго!

— В каком смысле бинго?

— Она нашла то, что искала, и в эту секунду не захотела дальше оставаться призраком. Ей, напротив, захотелось показать нам, что она нашла, и только тут сработали мои предупреждения. Именно тогда, когда она этого захотела.

— И что же она нашла?

— Она нашла нашу двойную мораль, Микаэль, наши махинации; вот почему, в частности, я сейчас здесь, с тобой, а не сижу на своей жирной заднице в Мэриленде и не посылаю за ней морскую пехоту. Она действовала подобно квартирному взломщику, который проник в дом только для того, чтобы показать всем, что там уже имеется краденое; и в тот миг, когда мы это поняли, она стала для нас действительно опасной. Настолько опасной, что некоторые наши шишки захотели оставить ее на свободе.

— Но не ты.

— Да. Я хотел привязать ее к фонарному столбу и содрать с нее кожу. Но меня вынудили прекратить охоту, и это, Микаэль, меня взбесило. Возможно, я сейчас выгляжу довольно собранным, но вообще-то, как я уже говорил…

— Ты дико зол.

— Именно. И поэтому я позвал тебя сюда в такую рань. Мне хотелось найти твою Осу, пока она не сбежала из страны.

— Зачем ей сбегать?

— Потому что она придумывает одно безумство за другим, разве не так?

— Не знаю.

— Конечно, знаешь.

— А что вообще заставляет тебя думать, что она и есть твой хакер?

— Я как раз собирался тебе это рассказать…

Но он не успел.

Зазвонил гостиничный телефон, и Эд быстро ответил. Парень с ресепшн искал Микаэля Блумквиста. Нидхэм передал трубку и довольно быстро понял, что журналисту сообщили какую-то тревожную информацию, поэтому его не удивило, что швед, пробормотав неотчетливые слова извинения, выбежал из номера. Он не удивился, но смириться с этим тоже не мог, поэтому, схватив с вешалки пальто, выскочил следом.

Блумквист бежал чуть дальше по коридору, словно спринтер, и хотя Эд не знал, что именно случилось, он заподозрил, что дело касается той самой истории, и решил не отставать. Если речь идет об Осе и Бальдере, то он намеревался присутствовать. Но поскольку журналист был не в состоянии дожидаться лифта, а просто помчался вниз по лестнице, то Эду было трудно за ним поспевать, и когда он, тяжело дыша, добрался до вестибюля, Микаэль уже забрал свои телефоны и, поглощенный новым разговором, выбегал через вращающиеся двери на улицу.