Стиг Ларссон - Девушка, которая застряла в паутине

Франс впервые оторвал взгляд от экрана компьютера. Он знал, что Зигмунд Экервальд из «Солифона» сотрудничает с криминальной группировкой. Ему даже удалось перехватить несколько кодовых слов о ее лидере, но он не мог представить, зачем группировке нападать на него — или все-таки мог?

— Криминальная организация? — пробормотал он.

— Именно, — продолжала Габриэлла. — Разве это не логично, в каком-то смысле? Вам, наверное, и самому приходили в голову подобные мысли? Раз люди начали воровать чужие идеи и зарабатывать на них деньги, значит, они уже перешли границу, и тогда все начинает катиться по наклонной.

— Думаю, я скорее говорил, что им хватит кучки адвокатов. С кучкой ловких юристов можно спокойно воровать что угодно. Адвокаты являются киллерами нашего времени.

— О’кей, возможно. Но, послушайте, я пока не получила постановления о личной охране. Поэтому я хочу поместить вас в потайное место. Я собираюсь забрать вас прямо сейчас.

— Что?

— Думаю, мы должны действовать без промедления.

— Ни за что, — сказал Бальдер. — Я и…

Он засомневался.

— У вас в доме есть кто-то еще? — спросила она.

— Нет-нет, но в данный момент я никуда не могу ехать.

— Вы не слышите, что я говорю?

— Очень хорошо слышу. Но при всем уважении мне кажется, что вы в основном высказываете предположения.

— Предположения являются неотъемлемой частью угрозы как таковой, Франс. Но мне звонил… ну, вообще-то, мне не следует этого говорить… агент из АНБ, занимающийся этой организацией.

— АНБ, — усмехнулся Франс.

— Я знаю, что вы скептически настроены по отношению к ним.

— Скептически — это еще мягко сказано.

— Ладно, ладно. Но в этот раз они на вашей стороне — во всяком случае, агент, который мне звонил. Она хороший человек. В результате прослушки ей удалось перехватить нечто, весьма напоминающее план убийства.

— Моего?

— Многое указывает на это.

— Напоминает, многое указывает… это звучит очень неопределенно.

Прямо перед ним Август потянулся за фломастерами, и Франсу каким-то образом удалось полностью сконцентрироваться на нем.

— Я остаюсь, — продолжил он.

— Вы шутите?

— Нет-нет. Я с удовольствием перееду, если к вам поступит больше сведений, но не сейчас. Кроме того, фирма «Милтон секьюрити» установила прекрасную охранную систему. У меня повсюду камеры и сенсоры.

— Вы это серьезно?

— Да, и вам известно, что я чертовски упрям.

— У вас есть оружие?

— Что на вас нашло, Габриэлла? Я — и оружие! Самое опасное, что у меня имеется, это, пожалуй, новая сырорезка.

— Послушайте-ка… — задумчиво произнесла она.

— Да?

— Я организую за вами наблюдение, хотите вы того или нет. Беспокоиться по этому поводу не стоит. Думаю, вы даже ничего не заметите. Но раз уж вы так чертовски упрямы, я дам вам другой совет.

— Какой же?

— Go public [33] Предайте огласке ( англ. ). , это может оказаться своего рода страховкой жизни. Расскажите СМИ, что вам известно; тогда, при удачном раскладе, вас станет бессмысленно убирать с пути.

— Я подумаю.

Франс услышал по голосу, что Габриэллу внезапно что-то отвлекло.

— Да? — произнес он.

— Подождите минутку, — ответила она. — Мне звонят по другому телефону. Я должна…

Она исчезла, а Франса, которому, естественно, следовало бы подумать о другом, терзала в этот момент лишь одна мысль: «Утратит ли Август способность рисовать, если я научу его разговаривать?»

— Вы слушаете? — вскоре уточнила Габриэлла.

— Разумеется.

— Я, к сожалению, вынуждена закончить разговор. Но клянусь, что прослежу за тем, чтобы за вами в кратчайшие сроки организовали какое-нибудь наблюдение. Я вам позвоню. Берегите себя!

Положив трубку, Бальдер вздохнул. Вновь подумал о Ханне, Августе, об отражавшемся в платяном шкафу полу в шахматную клетку и о всякой всячине, не столь важной в данном контексте, и рассеянно пробормотал:

— Они за мной охотятся.

В глубине души Франс сознавал, что ничего невероятного в этом нет, отнюдь, хотя все время отказывался верить в то, что дело может дойти до насилия. Но что ему, собственно, известно? Ничего. Кроме того, сейчас у него не было сил браться за это. Он продолжил поиски информации о судьбе Надии и о том, что она может означать для его сына, хотя на самом деле это было безумием. Франс притворялся, будто ничего не случилось. Невзирая на угрозу, он просто ползал по Сети и вскоре наткнулся на профессора неврологии, ведущего специалиста по синдрому саванта, по имени Чарльз Эдельман, и вместо того, чтобы, как обычно, прочитать о нем побольше — Бальдер всегда предпочитал людям литературу, — позвонил на коммутатор Каролинского института [34] Шведский государственный медицинский университет, один из крупнейших в Европе, находится в пригороде Стокгольма. .

Потом он сообразил, что час уже довольно поздний. Эдельман едва ли еще на работе, а его личный номер держится в тайне. Но погодите-ка… Эдельман также заведует чем-то под названием «Эклиден» — учреждением для детей-аутистов с особыми талантами, — и Франс попробовал позвонить туда. После нескольких гудков ему ответила дама, представившаяся сестрой Линдрус.

— Извините, что беспокою в такой поздний час, — сказал Бальдер. — Я ищу профессора Эдельмана. Не задержался ли он случайно на работе?

— Да, он здесь. В такую непогоду никому домой не добраться. Как вас представить?

— Франс Бальдер, — ответил он и добавил в надежде, что это поможет: — Профессор Франс Бальдер.

— Подождите минутку, — попросила сестра Линдрус. — Я посмотрю, не занят ли он.

Франс устремил взгляд на Августа, который вновь взялся за фломастер и явно сомневался, что несколько разволновало Франса, словно это был недобрый знак.

— Криминальная группировка, — снова пробормотал он.

— Чарльз Эдельман слушает, — произнес голос в телефоне. — Я действительно говорю с профессором Бальдером?

— Именно с ним. У меня к вам маленький…

— Вы не представляете, какая это для меня честь, — продолжил Эдельман. — Я только что вернулся домой с конференции в Стэнфорде, и там мы как раз говорили о ваших исследованиях в области нейронных сетей, да… мы даже подняли вопрос о том, не можем ли мы, неврологи, через исследования искусственного интеллекта узнать кое-что о мозге окольным путем. Мы поинтересовались…

— Я очень польщен, — перебил его Франс. — Но дело в том, что у меня есть маленький вопрос.

— О, правда? Вам нужна какая-то помощь в ваших исследованиях?

— Нет-нет, но мой сын — аутист. Ему восемь лет, а он по-прежнему не говорит ни слова. Но на днях мы проходили мимо светофора на Хурнсгатан, и потом…

— Да?

— Он сел и нарисовал его с невероятной скоростью — и совершенно идеально. Просто поразительно!