Йоаким Зандер - Пловец

– Все нормально. Это наш сигнал, – сказала она.

Она подняла старый квадратный фонарь Морзе и послала несколько световых сигналов в ответ. Старик уже направил лодку на свет.

Закончив с сигналами, Клара подползла на нос и взяла канат. Через минуту показался видавший виды катер. На палубе стоял огромный лысый мужчина в штормовке.

– Клара! – крикнул он. – Что случилось? Как вы?

– Все в порядке, – ответила Клара. – Но лучше сейчас это не обсуждать. Габриэлла пересядет к тебе, окей?

– Да-да, – согласился гигант. – Но куда вы поплывете?

Он говорил на диалекте, который Георг с трудом разбирал. Остготска? Так он, кажется, называется.

– Потом, Буссе, потом. Габриэлле нужно попасть в Стокгольм. Как можно скорее. И никто не должен об этом знать. Сможешь помочь?

Гигант перегнулся через перила, схватил Габриэллу за талию, поднял и перетащил в свой катер.

– Конечно, – ответил он. – Ты же знаешь, что я контрабандист, Клара. Привет, Габриэлла.

– Привет!

Клара подняла с палубы сумку с ноутбуком и протянула Габриэлле.

– Окей. Я свяжусь с вами, как только смогу.

Она начала отталкивать лодку.

– Не так быстро, – сказал гигант. – У меня тоже есть кое-что для вас. Она упряма как осел.

Из кабины вышла пожилая женщина с седыми волосами, собранными в хвост. Она похлопала Габриэллу по щеке.

– Как ты, Габриэлла? – спросила она.

Габриэлла обняла женщину.

– Я в порядке. Все в порядке.

– Хорошо, – сказала старушка. – Будь осторожна, милая.

В руке у старушки была корзина. Она протянула ее Кларе, после чего с поразительной для ее лет ловкостью перелезла через перила и перепрыгнула на их моторку.

– Клара, принцесса, – сказала она. – Неужели ты думала, что я позволю тебе отмечать Рождество без меня? Я прихватила все необходимое. Салат с селедкой, ветчину, хлеб. И, конечно, самогон для дедушки.

– Молодец! Ничего не забыла, – похвалил дедушка.

Клара осторожно поставила корзину на палубу и заключила старушку в свои объятья.

– Бабушка, – всхлипнула она. – Дорогая, любимая бабушка.

Клара укуталась в теплое мягкое одеяло, явно недавно приобретенное, и положила голову бабушке на колени. Белый диван был такой мягкий, что в нем можно было утонуть. Щеки горели от жара, идущего от камина.

Бабушка сухой рукой погладила Клару по лбу и волосам. Георг дотащился до одной из трех спален и сразу заснул. Они спрятались на восточной стороне острова Норра Римно. Бабушка накрыла Георга новым одеялом и закрыла дверь.

Большой дом принадлежал одной семье из Стокгольма. Они купили его пару лет назад и отремонтировали за большие деньги, чтобы получился стиль новая Англия. Белые стены, синие подушки, одеяла из Лексингтона. На одной стене в качестве украшения – весла. Не хватало только фотографии семейства Кеннеди в рамке. Если бы Клара не была в состоянии шока, ее бы точно стошнило от того, во что превратили этот красивый старинный дом.

Один из друзей дедушки присматривал за домом в отсутствие хозяев. У него был ключ. Так он и стал их убежищем. Вполне комфортным, если не обращать внимания на дизайн. Вопрос только насколько. У Клары не был сил об этом думать. О том, что случилось, и о том, что еще произойдет.

Ей хотелось только лежать на этом диване, греться в тепле от камина и чувствовать, как бабушка гладит ее по голове. В это мгновение у нее было все, о чем только можно было мечтать. За это мгновение можно было умереть.

Но все равно она не могла полностью расслабиться и отпустить тревожные мысли. В голове крутилась уйма вопросов, которые не давали Кларе покоя. Столько всего произошло за последнюю неделю. Ее жизнь кардинально изменилась. Измена, предательство, смерть. Тайны, в которые невозможно проникнуть. Гибель Махмуда. Клара просто не успела свыкнуться с мыслью, что его больше нет. Еще и этот американец.

Клара вздрогнула и открыла глаза. Приподняв голову с бабушкиных колен, она села на диване. Одеяло соскользнуло на пол.

– Бабушка, – сказала она.

Бабушка повернулась. В комнате царил полумрак. В свете камина ее светлая кожа словно сияла изнутри.

– Да, Клара, – ответила она.

– Американец, – начала Клара. – Почему вы поверили ему, когда он сказал, что знал маму? Потому что у него был медальон? Но ведь это мог быть кто угодно.

Бабушка ничего не сказала. Только грациозно, как кошка, поднялась с дивана и прошла по белым половицам к корзине с рождественскими кушаньями, которую привезла с собой. Нагнувшись, она достала из нее старый пожелтевший конверт.

Вернувшись на диван, она взяла одну руку Клары в свою, а в другую вложила конверт.

– Клара, – сказала она. – Дорогая Клара.

Бабушка набрала в грудь воздуха. Ей трудно об этом говорить, догадалась Клара. Она вынула руку из бабушкиной руки и открыла старый конверт. Внутри лежала один цветной снимок. На плотной блестящей бумаге, судя по всему, проявленный много лет назад и бережно хранимый с тех пор. Клара сглотнула.

Снимали против солнца. На снимке был балкон или терраса. В тени сидел мужчина. На руках у него был младенец, завернутый в светло-голубое вязаное одеяльце. Мужчина жмурился от яркого солнца. Одна рука поднята вверх, чтобы прикрыть лицо. Но фотограф оказался быстрее.

Густые черные волосы. Кожа оливкового цвета. Изогнутая верхняя губа, высокие скулы придавали ему одновременно чувственный и властный вид. На столе перед ним пепельница и красная пачка сигарет с написанным кириллицей названием. На заднем фоне ряды серых домов, кажущиеся прозрачными в ярком солнечном свете.

Не было никаких сомнений в том, что мужчина на снимке – американец в молодости. Это его Клара держала за руку, когда он умирал на острове от полученных ранений. Клара подняла глаза. Она не знала, что сказать.

– Переверни фото, – попросила бабушка.

Клара заколебалась. Она больше не была уверена, что хочет знать больше, что ее сердце выдержит эту правду. Но наконец она перевернула фотографию. Одна фраза, выведенная четким почерком: «Клара с папой, Дамаск, 25 июня 1980 года».

Габриэлла вышла из метро на станции Эстермальмсторг. В Стокгольм ее привез друг Буссе. Где-то звенели церковные колокола. В каждом окне – свечи Адвента, рождественские украшения, гирлянды. Улицы припорошены снегом. В столице было неожиданно тихо и спокойно. Город украшен к празднику. Не нужно ни от кого убегать, не нужно ни с кем сражаться, не нужно думать о смерти.

– Счастливого Рождества, – поприветствовал Габриэллу шофер такси, когда она села на заднее сиденье. Она и забыла, что сегодня Рождество. Кивнув, она назвала адрес.

Через десять минут такси подъехало к Юрсхольму. По дороге им встретились только семь машин и один автобус. Никогда Габриэлла не видела город таким пустынным. На часах было около семи утра.