Дэвид Хофмейр - Дорога ярости

Он ходит среди накода. Те здороваются с ним, поднимая руку ладонью вперед. В утренних сумерках они похожи на привидения. Кейн отвечает на каждое приветствие. Подходит к группе молодых мужчин, похожих на тени, которые ставят юрту вдали, на краю лагеря.

Адам провожает его глазами и снова качает головой.

– Это безумие.

– Они кочевники, – поясняет Сэди.

– Они дикари !

– Я тоже так думала, но… они умеют лечить… – Она дотрагивается до перевязанной головы, потом указывает на его руку: – Болит?

– Сэди, ты сошла с ума! Ты разве не слышала, что о них рассказывают?

– Да все я знаю. Я ведь тоже сперва разозлилась. Вышла из себя. Орала на них. Кейну меня даже держать пришлось. А потом пришла она, эта женщина из племени накода. Кейн называет ее шаманкой. Смотришь на нее, и…

– Они людей едят!

– Я боюсь не меньше тебя. Поверь. Но… не знаю, что-то мне подсказывает, что им можно доверять. Они не опасны. Просто они другие. Может, все эти истории про них – ложь. – Голос ее звучит напряженно, так, словно Сэди пытается убедить не столько Адама, сколько саму себя. В глазах ее читается любопытство, смешанное со страхом.

Адам ничего не отвечает. Он наблюдает за накода. Мужчины носят охапки хвороста, обвязанные веревками, глиняные горшки, деревянные миски с корешками и ягодами. Женщины сидят на квадратных плетеных матах с длинными трубками на коленях и мастерят из твердых стебельков пустынного мятлика тонкие, как иглы, стрелы.

Что-то привлекает внимание Адама. От юрты к юрте переходит женщина. За ней семенит стайка детишек без головных уборов. Дети как дети – смеются, верещат, задирают друг друга. Но все-таки что-то в них не так. Адам приглядывается, убеждая себя, что это ему не снится.

На головах всех детей есть волосы. Длинные, кудрявые. Как у Наблюдателей.

Не успевает Адам открыть рот, как дети скрываются в юрте, а женщина, точно по волшебству, вдруг оказывается прямо перед ним.

Глаза цвета нефрита. Лицо вымазано охрой. Высокие скулы. Волосы спрятаны под широкополой мужской шляпой с потрепанными черными краями. Женщина немолода. Она заметно старше старика Дэгга. Она протягивает руку. На пальце у нее черный пепел. Женщина указывает на рот Адама и раскрывает свой. Зубы у нее выкрашены в красный цвет.

Адам застывает.

– Она хочет, чтобы ты открыл рот, – поясняет Сэди.

– Вот еще.

– Пепел целебный. Поможет от руки.

– Тебе нужно, – бормочет женщина.

Не успевает Адам опомниться, как она хватает его за запястье и тянет к себе. Адама бросает в жар. Он непроизвольно открывает рот, и женщина проводит пальцем по его языку. Потом уходит, а он так и остается стоять с открытым ртом, чувствуя на языке горечь пепла.

Адам кривится, сплевывает и оборачивается. Но женщины нигде не видно.

– Кто это?

– Это она, – говорит Сэди. – Шаманка. Кейн говорит, что она будущее предсказывает.

Адам качает головой. Смотрит, как Кейн помогает мужчинам ставить юрту, и в душе его растет раздражение.

– Кейн сказал, будто он тоже накода. Мол, они его родня. Но он совсем на них не похож. Ни капли.

– Шаманка мне про него кое-что рассказала.

Адам переводит взгляд на Сэди.

– И что же?

– Якобы они его нашли. В реке. Он чуть не утонул. Они его вытащили.

– Чуть не утонул? Врет. Я видел, как он плавает.

– Это не все. Река, в которой они его нашли, протекает через Провиденс.

– Что они делали в Провиденсе, если их земли тут?

– Я же тебе сказала, они кочевники. Странствуют туда-сюда. – Сэди встряхивает головой. – Ну ты помнишь, что там было. В городе начался пожар…

– Да. Помню. Много народу погибло. И их командир обвинил рабов в поджоге.

– Не просто обвинил. А уничтожил. Всех мужчин, женщин, детей отвели к реке, заковали в цепи и утопили. Всех до единого.

– Да, помню. В Провиденсе же есть река. Которая, кстати, кишит крокодилами.

Сэди бросает на Адама странный взгляд и понижает голос.

– Говорят, это была настоящая кровавая баня. Крокодилы схватили Кейна. Вцепились в него зубами и утащили на глубину.

Адам молчит. Он вспоминает о шрамах на теле Кейна.

– Никто не знает, как, но каким-то чудом ему удалось спастись, – продолжает Сэди. – Единственному из всех. Спустя несколько дней накода нашли его ниже по течению. Крокодилы на нем живого места не оставили. Говорят, он был полумертвый… А шаманка утверждает, что не наполовину, а совсем.

Адам сглатывает комок.

– Как? Что за чушь?

– Накода владеют магией, – поясняет Сэди. – Вот и вернули его.

– В смысле – вернули?

– Воскресили из мертвых.

Адам смотрит на шаманку. На ней все та же широкополая шляпа. На шее короткие бусы. Зеленые глаза смотрят проницательно из-под полей шляпы. Высокие скулы по-прежнему вымазаны охряной грязью, а зубы красные от бетеля.

Они сидят в ее юрте. Шаманка осматривает левую руку Адама. Без повязки она выглядит отвратительно. Как насекомое, которому оторвали половину лап. Кривая. Она совсем не похожа на его руку. Такой, какой та была прежде. И уже не будет никогда.

Красную кожу на первой фаланге отсутствующего большого пальца скрепляют черные стежки. Адам остолбенело разглядывает рану и молчит.

– Я вижу гонщика, – произносит женщина, легкими касаниями втирая в нежную кожу зеленую пасту. Юрту наполняет резкий травяной запах. Шаманка говорит, не глядя на Адама.

– Какого гонщика? – спрашивает Адам, вздрагивая не от боли, а от ее ожидания.

– Он гонится по пустыне за демонами. У него серебристый мотоцикл и черное сердце. В тени дьявольского холма он увидит себя.

– А что еще вы видите? – интересуется Адам.

– Они едут убивать. Три черных байкера. Друг за другом. Один мотоцикл белый. Один красный. Один черный. Тот, что на белом, падает лицом вниз. Трое встречают троих. И начинается ад.

Женщина тянется пальцами к его руке, замирает, потом берет чистую повязку и принимается аккуратно бинтовать рану.

– Солнце высоко. Тени широкие и короткие. Трое гонщиков едут вперед. По новой дороге. Через черную равнину к концу всех концов.

Шаманка рвет повязку надвое и завязывает узелок. Потом возвращается на свое место.

Адам поворачивает забинтованную руку, удивленный отсутствием боли.

Женщина наклоняется вперед и говорит, тыча пальцем в воздух:

– Я видела, что ты сделал и что сделаешь. Но будь осторожен. Ты мчишься навстречу тому, от чего хочешь убежать.

Адам поднимает глаза и замечает силуэт Кейна, который стоит на пороге и смотрит на них.

– В каком смысле?

Шаманка смотрит на него, но видно, что мысли ее уже далеко. Она улыбается, поднимает руки в воздух, как будто открещивается от собственных слов.

– Поднимется дурной ветер, – отвечает она.