Александр Афанасьев - Экипаж специального назначения

До Сараево ехать недалеко: Сербия, Босния и Герцеговина граничат – и примерно в четырнадцать ноль-ноль по местному времени я уже в Сараево. Медленно продвигаюсь по городу… прошло больше десятка лет, но на многих зданиях – следы обстрелов. Привычно подмечаю, где крупнокалиберный пулемет, где автоматическая пушка, а где разрыв танкового снаряда или осколки авиабомбы. Бои здесь были страшные. Сербы почти выиграли, если бы не международное сообщество и не прибытие моджахедов. Это я тоже знаю от Горана – Хорватия сначала послала подкрепление бошнякам, иначе бы сербы их побили в самом начале, но очень скоро Боснию пришлось оставить – хорваты и мусульмане стали ненавидеть друг друга больше, чем сербов, произошло несколько серьезных инцидентов со стрельбой. Горан рассказывал, как его взвод застрелил несколько женщин – они шли за отрядами моджахедов, добивали раненых и грабили, как в Афганистане. В самом городе, в горах были американские советники, а в хорватском аэропорту Загреб то и дело приземлялся иранский «Боинг-747», привозя по шестьдесят тонн оружия и боеприпасов за рейс. А в рядах мусульманских боевиков, среди которых были и чеченцы, и афганские моджахеды, и иранские стражи исламской революции, работала журналист CNN Кристина Аманпур, опробуя новый формат вещания – воздействующее телевещание. Соединенные Штаты Америки помогали мусульманам просто потому, что не могли не помогать мусульманам – не поняло бы общественное мнение, настроенное репортажами CNN. После 9/11 схватились за голову – чего говорить, если в Боснии был аль-Завахири и, возможно, Бен Ладен. Но если печень полетела, боржом уже не поможет…

Отель «Сараево» больше был похож на какую-то контору – четыре жилых этажа и один, первый, – ресепшн и небольшой ресторан, архитектура – как некоторые здания в Москве, бело-коричневая гамма и много стекла. Этакий техношик родом из семидесятых. Этот отель, как и многое другое, был построен к зимней Олимпиаде, которую Югославия провела именно здесь, в Сараево. Следы от этой Олимпиады есть тут до сих пор – по бывшему бобслейному желобу катаются велосипедисты-экстремалы, а кое-где на взгорье еще видны останки бетонных трибун. От них отходить небезопасно – мины…

Номер тут, конечно же, был. С номерным фондом в Сараево – будет нормально еще лет сто.

Взял последний этаж. Вышел на крышу – там есть выход, посмотрел – лепота. Сараево – город в предгорье, только в центре – высотные здания, сохранившие следы обстрелов, а так – россыпь маленьких, игрушечных крыш, куда глянет глаз, и зелень. Над нагорьем парит одинокий дельтапланерист…

Тихо тут… теперь.

Пока стоял, опять размышлял о своем. О грустном. Ради чего все это было? И ради чего вообще все это бывает? Почему сербы и бошняки, деревни которых стоят тут бок о бок, не могли более жить рядом, как жили их отцы?

Хотя их, скорее всего, не спросили.

Я знаю, как это бывает. Видел. Для войны немного надо. Если есть старый конфликт, несколько десятков человек могут раздуть старые угли и зажечь пожар. В произошедшем в Югославии во многом были виноваты сербы, хоть мы это и не хотим признавать. Именно за счет их Тито строил державу, и именно они в восьмидесятые почувствовали себя наиболее обойденными из всех. Именно они митинговали на Косовом поле в восемьдесят девятом, и именно Слободан Милошевич, который у нас считается чуть ли не ангелом во плоти, в конце восьмидесятых тайно договаривался с генералом милиции Франьо Туджманом, хорватом, о разделе страны. Именно сербы первыми подняли на щит националистические лозунги и подняли вопросы, которые не стоило затрагивать вообще. А хорваты тут же ответили, и, на что сербы явно не рассчитывали, за них встала диаспора. У сербов не было диаспоры, а у хорватов была. Во многом это и определило начало войны.

И сейчас на Украине та нация, что образовывала страну, государствообразующая нация (украинцы), тоже первая проявила недовольство тем, как идут дела в стране, и подняла смертельный национальный вопрос. Лично мое мнение – это Югославия в квадрате, страну уже не спасти. Посмотрим, до чего довоюются они и сколько новых стран возникнет.

– Пан Владимир?

Я повернулся. На крышу выходил человек в черных очках и с открыто висящим на груди автоматом.

– Я.

– Я Лазек.

– Ясно. – Я протянул руку: – Горан передает привет.

– Я знаю. Пойдем, – Лазек показал вниз.

Можно!

Проводник – местный, из мусульманской дивизии СС Ханджар, вооруженный биноклем и пистолетом-пулеметом «МР40» с глушителем, одетый как местные, но накрывшийся куском маскировочной сети, – дал знать, что можно идти дальше. Эта тропа безопасна, по крайней мере, до следующего поворота…

Я шел четвертым в редкой волчьей цепочке охотников за партизанами. Одет я был, как и все, – камуфляж «Dot-44», высокие десантные ботинки германского образца на шнуровке, вымазанное черным лицо, небольшой рюкзак за спиной. В руках – «МР43», «машингевер» сорок четвертого года выпуска – тяжелое, на килограмм тяжелее «калашникова», оружие, примерно сходное с ним по эргономике, если не считать голого цевья, более массивного и высокого приклада и отсутствия удобного переводчика-предохранителя, который можно скинуть даже на ощупь в горячке боя. Один магазин на тридцать патронов в автомате, еще пять – в современной разгрузке – «кенгуру». На груди это дополнительная защита. Кстати, у «АКМ» в нагруднике вмещается только четыре магазина в один ряд, у немецкого – пять, это определенное преимущество.

Группа была вооружена примерно так, как и вооружались немецкие команды егерей, когда Германия еще не стояла на краю гибели и ресурсов хватало. Несмотря на то что группа меньше, чем рота, у нас есть пулемет без треноги, и не трофейный «Брен», советский или один из чешских, а настоящий «MG42», которых отчаянно не хватало на фронте. У остальных – пестрая смесь из «машингеверов» – первых автоматов в современном их понимании, которые запретил фюрер, и до «FG-42» – десантных винтовок, сложных и дорогих, но при этом дающих парашютисту надежный полуавтоматический механизм и мощь полноразмерного винтовочного патрона. Винтовка одной из первых была построена по схеме прямой линии отдачи, когда ствол находится на линии приклада. Для своего времени это была революция. Потом винтовку безнадежно испоганили американцы, пытаясь создать пулемет, создали в конечном итоге «М60», худший из всех, что состояли на вооружении во второй половине двадцатого века. Но это уже другая история.

Миссия у нас была самая обычная. Выгрузившись из полугусеничного броневика «Шкода» [23], остановившегося на горной дороге, мы сделали марш два километра по горам к обнаруженному авиаразведкой лагерю. В лагере были коммунисты и наверняка американские и британские советники. Поскольку поднять сюда минометную батарею и накрыть лагерь невозможно, а при первых пристрелочных залпах бандиты просто разбегутся, нам предстояло прямое нападение. Мы сблизимся с лагерем на минимально возможное расстояние, затем пулемет откроет огонь с гребня, а мы – после огневого налета – сблизимся и добьем тех, кто еще будет оказывать сопротивление. Обычная работа СС, ничего необычного…