Александр Афанасьев - Экипаж специального назначения

Проводник опять подал сигнал опасности – и мы замерли на тропе, опустившись на колено и направив оружие в разные стороны, чтобы ответить огнем в случае неожиданного нападения. Чтобы не пачкать и не протирать форму на коленях, у нас есть наколенники и налокотники, как у итальянских горных стрелков [24]. Вообще, итальянцы в этой войне придумали немало нового – будь то наколенники, налокотники, первые, по-видимому, разгрузки, лучший в эту войну пистолет-пулемет «беретта» или боевые пловцы-катерники, за которыми числятся два британских линкора. Если бы они еще не были такими трусами…

Впереди меня стоит Микаэль, настоящий ариец. Немного не совсем – до арийца ему недостает роста, и у него темные, а не светлые волосы, но он, как и подобает немцу, методичен, аккуратен, на все приказы роттенфюрера отвечает гортанным «Яволь»! Он вооружен «FG42», правда, держит ее несколько неправильно – зажимая приклад под мышкой, а не приложив к плечу. В перестрелке он потеряет две-три секунды.

А позади тяжело пыхтит Карл. Как самый здоровый он тащит пулемет. Он не немец, а норвежец, но это не препятствие, чтобы не вступить в СС и пройти отбор в ягдкоманду, поскольку норвежцы тоже арийская нация. Вообще, вопрос арийскости или неарийскости тех или иных наций – очень сложный. Анекдоты про Гиммлера, как образца истинного арийца, и даже, страшно сказать, про самого фюрера ходят по всему СС. Да и как разобраться в хитросплетениях расовой теории, когда говорится, что русские – не арийцы, а местные мусульмане – арийцы или нации, родственные арийцам, при том, что наши собственные глаза говорят нам совсем о другом. Проще всего не заморачиваться этим. Кто воюет по одну сторону с тобой – тот и ариец.

По крайней мере, на тему того, что я не ариец, я не слышал ни единой шутки. Слышал только анекдоты про Гиммлера. Микаэль на них большой мастак. Хотя держит свое оружие все равно неправильно.

Я свое держу правильно, все-таки сказывается большой опыт. Приклад в плечо, ствол вниз – обязательно вниз, а не вверх, как обожают эти придурки американцы. Почему так? Во-первых, пуля при случайном выстреле уходит в землю и остается там навсегда, а не в воздух, чтобы в конечном итоге попасть в то, во что она не должна попадать. Во-вторых, если ты вскидываешь оружие на цель, ты видишь ее все время, оружие не заслоняет тебе ее, и ты с первого движения ловишь ее на мушку. Если держать оружие стволом вверх, как придурки американцы, то тебе поле зрения будет заслонять не только оружие, но и держащие его руки. Если держать его правильно, двумя руками, а не одной.

Откуда здесь американцы? Ну… наверное, с парашютом сбросили. И американцы, и англичане, островные нации, им жизненно важно иметь плацдарм на европейском континенте, с враждебно настроенным к рейху населением. И неважно, будут это коммунисты, националисты или наркоторговцы, разлагающие Европу дешевым белым ядом. Они своего все равно добьются. Если мы не помешаем…

Пролязгала автоматная очередь. Звука выстрелов почти не было слышно – лязг затвора громче. Проводник дал команду идти дальше…

В кого стрелял проводник, стало понятно, когда мы проходили поворот тропы. Партизанский наблюдатель, вон валяется. Изорванная пулями одежда, валяющаяся рядом винтовка. Черт с ним. Будущее все равно за нами…

– Девять целей открыто, – прошипел в ухо Микаэль, передавая бинокль, – пулеметное гнездо справа вверху.

Опираясь на локоть – в отличие от остальных, я предпочитал лежать не на животе, а на боку, – я поднес к глазам бинокль, сделанный в Йене, на фабрике Цейса. Да… вон палатки, а вон и цели. Стоят открыто, гады. Совсем не боятся…

Посмотрел справа вверху – почти сразу нашел пулеметное гнездо. Вон оно. Так быстро я нашел его по одной простой причине – я его и сам бы там разместил. Вон поваленное дерево, а на местных склонах растет не только кустарник, но и довольно приличные по размерам деревья, вон палка пулеметного ствола, а вон и каска торчит.

Идиоты.

– Девять открыто, – сказал я громче, чем требовалось, передавая бинокль. – Пулеметное гнездо справа вверху.

– План атаки, – зашипел роттенфюрер, – на позиции остаемся я, Карл, Золтан. Вы скрытно спускаетесь вниз, занимаете позиции вон там, по кромке. Вон там, три дерева, видите?

– Да.

– Занимаете позиции, залегаете. Пулемет открывает огонь по пулеметному гнезду, я убираю из снайперки открытые цели в лагере. После чего мы даем красную ракету и прекращаем огонь. Красная ракета – сигнал к вашей атаке. Идете строем, в линию, уничтожаете все в лагере. Зеленая ракета – отход. Вопросы?

– Что, если нас раскроют при выдвижении к объекту? – сразу спросил я. Все-таки с Восточного фронта, понавидался там.

– Ложитесь и ведете беспокоящий огонь, мы открываем огонь на подавление. После чего – атака на лагерь с того же самого места. Понятно?

– Еще вопрос. Пулеметчик может накрыть огнем нас. Слишком близко.

Роттенфюрер раздраженно пробурчал что-то насчет слишком умного русского, но вынужден был признать, что вопрос закономерный. Пулемет – штука неточная.

– Сектор обстрела пулемета ограничим колышком. При огневом налете – на открытую позицию не выходить, прятаться за деревьями. Все ясно?

– Яволь.

Роттенфюрер все-таки у нас хороший, хотя и хорват, а не немец. Но это оправданно. Вооружен он карабином Маузера с оптическим прицелом и глушителем. В горной войне – отличное оружие, но не здесь. Дело в том, что горы здесь – поросшие лесом, ничего не видно, и все схватки происходят обычно так: шквальный огонь по внезапно появившимся целям, через «зеленку», потом – перезарядка, отход или попытка сменить позиции, шквал пулеметного огня, пытающегося пробить безопасные сектора в «зеленке». Я это знаю, в кавказских горах воевал – есть что рассказать вечером у костра. Например, про лагеря в «зеленке», про блиндажи, которые не увидишь, пока не наступишь. Или про кавказские породы деревьев – древесина такая твердая, что местные исламские партизаны связывали ветви в несколько рядов, очень плотно и получали укрытие, которое не всегда пробивалось пулеметом, которое полностью скрывает тебя в положении лежа и которое можно даже передвигать при необходимости. Про такое не слышали даже опытные местные егеря, которые много чего повидали…

– В атакующей группе за старшего… – роттенфюрер на секунду сбивается, находит взглядом меня, – Влад. Подчиняться ему, как мне.

Ну, в общем, ожидаемо. Инициатива поимела своего инициатора. Такое есть во всех армиях мира.

Забираю ракетницу – символ командира.

– За мной, дистанция пять метров! И тихо!

Вопреки правилам, иду первым. Командир первым идти не должен, но я иду. Опять-таки в нарушение правил автомат снят с предохранителя – сюрпризы всякие бывают, а у меня руки заточены на другое оружие, боюсь, что не успею снять с предохранителя быстро. Приклад у плеча, глаза по сторонам, вправо-влево. Те, кто воюет на Восточном фронте, давно имеют отработанные тройки для головного дозора: первый не смотрит никуда по верху, только под ноги, чтобы не пропустить мину или растяжку, второй смотрит по верхнему уровню, третий идет чуть на отшибе, но в пределах видимости, чтобы в случае чего залечь и прикрыть пулеметным огнем остальных, дождаться подхода основных сил отряда. Но здесь войска СС менее опытные, и приходится брать все на себя. Успокаиваешь себя только тем, что по горным тропам бродят местные, и вряд ли партизаны, которым важна поддержка местного населения, будут минировать тропы, по которым ходят они сами.