Джулия Корбин - Не доверяй мне секреты

Руки и ноги тяжелеют, становятся неуправляемыми, я верчу головой туда-сюда, чтобы ослабить напряжение в плечевых мышцах.

– Ну? – продолжает приставать Элла, внимательно наблюдая за мной. – Что это с тобой? С чего это ты вдруг напилась?

Но у меня в груди внезапно появляется уверенность, что все под контролем.

– Элла, – улыбаюсь я ей, – нам все-таки нужно поговорить.

– Ладно, – говорит она. – Во-первых, ты была в моей комнате, и не отпирайся. Так о чем нам с тобой говорить?

Она прислоняется спиной к кухонной стойке и складывает руки на груди.

– Значит, ты знаешь, что я принимаю таблетки, и тебе это не нравится. И еще тебе не нравится Джеми. Ну и что? Подумаешь! – Она усмехается мне прямо в лицо. – Уже давно не девятнадцатый век. И девочки сами выбирают себе парней. И между прочим, знаешь, кто мне посоветовал принимать противозачаточные? Дейзи! Она не такой ангел, как ты думаешь.

– Вот и прекрасно. Я очень рада, что вы, девочки, помогаете друг другу, даете друг другу советы. Вы же все-таки сестры. И… знаешь что? Ты права. – Я поднимаю стакан, размахиваю им из стороны в сторону. – Мое мнение тут не должно иметь никакого значения. Давай, вперед! Делай все, что хочешь, живи своей жизнью, как сама хочешь, и мы посмотрим, что из этого получится.

Наливаю четвертый стакан, швыряю в корзину пустую бутылку, снова поднимаю взгляд на дочь и вижу в уголках ее глаз беспокойство, которое должно обязательно вылиться в какие-то слова.

– Что это с тобой сегодня? – спрашивает она.

– Что со мной? – смеюсь я. – А что со мной? Ах да, знаю, что со мной. Я устала от твоего ко всему отношения. Хочешь быть взрослой? Ну так я и относиться к тебе буду как к взрослой.

Поворачиваюсь к ней спиной и роюсь в ящике для столовых приборов, пока не нахожу то, что искала.

– Ты что, куришь? – недоверчиво спрашивает она.

– Что? А ты думаешь, у тебя и на это монополия? – Я протягиваю ей пачку. – Будешь?

– Мама!

Я прикуриваю, глубоко затягиваюсь, на несколько секунд задерживаю дыхание и только потом выпускаю дым в потолок.

Она начинает загибать пальцы, считая улики:

– Ты плакала – это раз, ты куришь, ты пьешь вино как лошадь, будто завтра конец света…

– Конец света? – смеюсь я сатанинским смехом. – Ну, на этот раз ты попала в самую точку!

– Господи, мама, ты что, заболела? Может, позвать папу?

Из глаз ее уже текут первые слезинки, и она стряхивает их.

Я машу на нее рукой. Вино успокаивает меня, снимает все комплексы и запреты, мне сразу хочется все рассказать, во всем признаться.

– Нет, я прекрасно себя чувствую. Это просто…

Но тут я останавливаюсь. Если начну изливать чувства, обязательно придется рассказать правду. А этого делать нельзя. Гляжу на дочь и понимаю, что она не должна знать об этом, никогда. Нет, никогда.

– Правда, я прекрасно себя чувствую. Просто у меня приступ самобичевания и жалости к себе. – Я пожимаю плечами. – Такое бывает.

Она крепко меня обнимает, и я ощущаю, что ко мне прижимается тело уже созревающей женщины.

– Это тоже часть взрослой жизни, – делаю я виноватое лицо. – Частенько чувствуешь себя неудачницей, стервой, жалеешь о том, что неправильно себя вела, а переменить уже ничего нельзя.

– Но ты всегда ведешь себя правильно… поэтому и действуешь мне на нервы! – кричит Элла. – Всегда со мной такая терпеливая, даже когда должна отругать меня как следует или все рассказать папе. Вот и на дедушку никогда не сердишься, даже когда у него совсем крыша едет и ему сотню раз надо повторять одно и то же… ты всегда такая добренькая, все смеешься… и картины пишешь, лучше тебя художников я не знаю, и выглядишь прекрасно! На тебя все мужики оглядываются! Ты у нас просто «махотра»!

– Что-о? Какая такая «махотра»?

Она делает круглые глаза:

– Неужели не знаешь? Неприлично рассказывать!

– Придется рассказать, ведь мы договорились, мы с тобой взрослые женщины.

– Это сокращенное слово такое. Расшифровывается как «мамка, хочу тебя трахнуть». – Она морщит носик. – Это мне Джеми сказал. – Теперь дочь смеется. – Ты прости меня, мама, но это действительно комплимент.

– Да уж вижу, чего там! – Чувствую, что мне уже можно погладить ее по головке, и пользуюсь случаем. – Так, значит, если меня посадят в тюрьму, ты будешь носить мне передачи?

– Ну, мама, прекрати! – отталкивает она меня. – Ты ж не совершила ничего дурного…

Яркая вспышка молнии прорезает небо, и я считаю секунды: одна… две… три… четыре… пока оглушительный удар грома не прокатывается над самыми крышами палаток. Льет как из ведра, крупные холодные капли больно жалят щеки. Я пробираюсь по лесу, спотыкаясь о корни деревьев и упавшие ветки и фонарем освещая тропинку под ногами. Проходит всего минуты две, пока добираюсь до Орлы, но волосы уже прилипли к голове, в ботинках хлюпает вода. Она поджидает меня на берегу озера. Сюда нам ходить нельзя, потому что менее чем в сотне ярдов от берега расположен лагерь мальчиков. Где-то сразу за деревьями, совсем близко, в палатках сидят Юан, Каллум и еще несколько наших ровесников и, скорей всего, пьют вино.

Орла пускает по воде блинчики. Один из камешков подпрыгивает шесть раз и лишь потом тонет.

– Лучше вернемся! – кричу я, приближаясь. – Нам влетит! Парки сказала, что кишки нам выпустит, если застукает нас здесь, да еще ночью.

– Учись жить рисково, Грейс, и не трусь, прорвемся! – кричит подруга в ответ, швыряя еще один камешек. – Ну что такого она может с нами сделать? Турнуть из скаутов? – Она поворачивается и смотрит на меня. – И тебя это пугает? Мне, например, наплевать.

– Мне тоже, – признаюсь я.

Орла частенько обвиняет меня в том, что я боюсь рисковать, излишне осторожничаю. А еще в том, что мне не все равно, что обо мне подумают другие люди. Я не разделяю ее подход «да пошли они все…». Жаль, конечно, мне тоже хотелось бы так, но я думаю не только о себе. Меня давит груз ожиданий – мои родители так долго ждали моего появления на свет, они души во мне не чают, трясутся надо мной. Я – Грейс. Я всегда стараюсь со всеми быть вежливой. А также доброй и внимательной к другим людям. В школе у меня никогда не бывает неприятностей и скандалов. Учусь на «хорошо» и «отлично». Стараюсь делать все правильно и как следует.

Скоро полночь. Облака постепенно расходятся, на небе появляется полная луна, яркая, как серебряная монета. Но дождик все не прекращается, наполняя лес шелестом падающих на листья капель, бульканьем, журчанием воды, стекающей с согнувшихся под ее тяжестью веток в лужи. Вода падает и мне на голову, волосы насквозь мокрые, она течет по щекам и по губам. Холодная и свежая на вкус. Я запрокидываю голову и пью ее, не обращая внимания на капли, падающие мимо рта и стекающие под одежду. Скоро мне станет совсем холодно.