Джулия Корбин - Не доверяй мне секреты

Быстренько обхожу толпу туристов, направляющихся к Принсес-стрит-гарденс, и медленно иду вверх по Кокберн-стрит. В животе бурчит, словно там происходит какая-то невидимая работа, но, как ни странно, тревога отходит на второй план, заглушаемая жгучим любопытством: что ждет меня, что сулит мне встреча с былой подругой? Мне уже самой не терпится. Хочется узнать, что она поделывала, чем занималась все эти двадцать четыре года нашей разлуки. Но больше всего любопытно узнать, чего она хочет от меня, зачем ей понадобилось непременно повидаться.

Подхожу к ресторану и только за десять футов замечаю ее в проеме двери. Гляжу и глазам своим не верю. Ни следа макияжа на лице, черные вьющиеся волосы стянуты сзади простой лентой, подчеркивающей седину на висках и надо лбом. Одета просто: джинсы, белая футболка, шерстяной жакет синего цвета, туфли на шнуровке без каблуков. В замке стреляет пушка: ровно час дня. Выстрел так пугает меня, что я невольно бросаюсь к ней, она видит меня, выкрикивает мое имя, бежит навстречу, обнимает и целует в обе щеки. От нее пахнет лавандой.

– Ты чудесно выглядишь, – говорит она, отступая на шаг и не отпуская моих рук.

Мы с ней одного роста, и глаза у нас на одном уровне; у нее темно-карие, почти черные, как горький шоколад.

– Ты совсем не постарела. – Она смеется, оглядывает меня, качает головой. – Жизнь взрослой женщины идет тебе на пользу, Грейс. Идем! – Она машет рукой и делает шаг обратно, едва не зацепившись за ножку стула. – Я заказала столик вон там, в уголочке.

Мы усаживаемся. Мне и радостно и грустно одновременно, я ужасно волнуюсь, но больше всего ощущаю какую-то неловкость. Она мало изменилась, но все же некая искра в ее глазах пропала. Уже в пятнадцать лет она была очень эффектна и сексапильна, от нее так и веяло озорством и знойным соблазном. Парни ходили за ней табунами, с вытаращенными глазами и лишившись дара речи, а она бросала на них такие жгучие взгляды, одаривала такими многообещающими улыбочками, что они таяли, едва не превращаясь в лужи гормонов.

Не сводя с меня глаз, она переводит дыхание, задерживает его, потом делает медленный выдох.

– Как все-таки здорово снова увидеть тебя! Я так много думала о тебе все эти годы. – Она с задумчивой грустью смотрит на меня, потом взгляд ее снова теплеет. – Ты прихватила с собой семейные фотографии?

Я еще не сказала ни слова и теперь лишь качаю головой, на большее пока не способна. Не знаю, как описать охватившее меня очень странное чувство.

– Ничего страшного. Надеюсь, я скоро приеду в гости и познакомлюсь лично. – Она игриво улыбается. – Лучше поздно, чем никогда, правда? Господи, двадцать четыре года!

Она ставит локти на стол и кладет подбородок на руки.

– Ну давай рассказывай. Про что хочешь.

Взгляд ее пронизывает меня насквозь, и, чтобы не смотреть на нее и подумать, что ответить, я беру меню, но не успеваю прочесть и слова, как она выхватывает его:

– Я уже сделала заказ на двоих. Надеюсь, ты не возражаешь.

Возражаю, еще как возражаю. Какая, однако, бесцеремонность… что и говорить, мне это очень не нравится. Она автоматом присвоила себе право принимать за меня решения, так всегда было и в детстве. Меня это уже начинает раздражать. Еще не очень сильно, но достаточно, чтобы я наконец обрела дар речи:

– На двоих, говоришь?

– Не хотела тратить время. Пока приготовят, понимаешь, пока принесут. Ты же знаешь, в этих маленьких ресторанчиках всегда не хватает обслуги, для них это дорого.

Я откидываюсь на спинку стула и демонстративно оглядываю помещение. Дюжина столиков и три официантки. Может, настоять на своем и заказать себе то, что хочу я сама? Но нет, так и быть, не стану. На это тоже нужно время, а мне хочется поскорее перейти к главному и покончить с этим делом.

– Ну как живешь? – спрашиваю я.

– Нормально. – Она пожимает плечиком, напомнив мне свою мать. – Жила там, жила здесь, где только не жила, пыталась что-то делать. Так, пустяки всякие, ничего серьезного, даже детьми не обзавелась. Расскажи лучше ты! Я знаю, что у тебя дочь… а еще дети есть?

– Так, значит, все двадцать четыре года ты разъезжала по свету? Довольно долго. – Я делаю глоток воды из бокала. – А вообще, путешествовать – это здорово.

– Да, здорово, – соглашается она. – Дальний Восток, Австралия, Перу, Италия, Мумбай, везде года по три провела, потом в Канаде… ну, там задержалась на целых двенадцать лет.

– А мужчина в твоей жизни есть?

Она закатывает глаза:

– Давай не будем об этом. Я и долгая связь – вещи несовместимые, для меня это беда. Впрочем, до недавнего времени.

Выражение лица ее как-то смягчается, она улыбается в воротник.

– До недавнего времени? – Мне становится любопытно; уж не это ли причина, по которой она вернулась сюда. – Ты что, влюбилась?

– Кажется, да. – На лице ее появляется задумчивость. – Да, влюбилась. Но прошу тебя! Расскажи теперь о себе! Как поживаешь, что делаешь.

– У меня все хорошо. Просто прекрасно. – Я беру кусок хлеба и ломаю его пополам. – Событий, конечно, не особенно много. Все то же, все так же, сама знаешь, как это бывает. За городом время течет медленно.

– Не верю ни на секунду! – Она капризно кривит губки. – Перестань! Расскажи про детей! Сколько их у тебя? Чем интересуются? Большие уже небось?

– У меня две девочки, двойняшки, как две капли воды, Дейзи и Элла. У Дейзи, правда, короткие волосы, а у Эллы длинные. Глаза у них папины, но, когда улыбаются, ни на кого не похожи. У Дейзи склонность к точным наукам, любит делать что-то руками. У Эллы явные актерские способности, обожает сцену.

Я умолкаю – подходит официантка и ставит перед нами тарелки с салатом: сыр из молока буйволицы, дыня и листья полевой горчицы.

– В субботу им исполнится шестнадцать лет, – заканчиваю рассказ.

– Шестнадцать? Ого! – Орла встряхивает салфетку и кладет ее себе на колени. – И что, будете отмечать, гостей наприглашали?

– Да, устроим вечеринку в поселковом клубе. С тех пор как ты уехала, его привели в порядок, так, слегка, косметический ремонт, в остальном он мало изменился. Пригласили диджея, заказали еды, напитков. – Я пожимаю плечами. – Сейчас все так делают. В клубе каждые выходные происходит что-нибудь в этом роде.

– А ты помнишь, что было, когда мне исполнилось шестнадцать лет?

Я киваю:

– Как раз вчера вспоминала. Сначала ты поссорилась с матерью, потом все эти дела с Моникой. Надеюсь, у нас обойдется без драм.

– А ты знаешь, я свою мать так и не простила.

– До сих пор?

– Ей всегда хотелось быть в центре всего. – Она морщит нос. – Но… впрочем, ладно, что об этом вспоминать. Проехали.

Покончив с салатом, она отодвигает тарелку.

– Значит, говоришь, две девочки? И уже почти совсем взрослые…