Джулия Корбин - Не доверяй мне секреты

Потрясенная, я останавливаюсь и прислоняюсь к стене, пытаюсь напомнить себе, что в моей ситуации подобная чувствительность просто неуместна. Мне надо постоянно быть начеку и использовать любой удобный случай, чтобы дать ей от ворот поворот, пока она еще не успела снова разрушительным вихрем ворваться в мою жизнь. Здесь ошибок делать нельзя ни в коем случае, иначе…

Снимаю фотографию со стены и иду на кухню, где мама украшает розовой глазурью поверхность торта диаметром двенадцать дюймов. Открываю дверь, и она сразу испуганно вскидывает голову. Щеки покрываются малиновым румянцем, она тяжело дышит, словно только что пробежала стометровку.

– Ах, это ты, Грейс, – говорит она и обходит стол кругом, чтобы поприветствовать меня. – Боже мой, как ты здесь оказалась? – Она кое-как обнимает меня, делает шаг назад и сердито смотрит в глаза. – Если явилась за тортами, то знай: я еще не закончила.

– Да знаю, раньше субботы готовы не будут, – говорю я и целую ее теплую щеку. – И я не собираюсь тебя торопить. – Протягиваю ей фотографию. – Можно, я возьму ее на время?

– Конечно. Хоть совсем забирай, – машет она ножом.

– Спасибо, мама.

Сую фотографию в сумку, хотя сама еще не совсем понимаю, зачем она мне.

– Интересно, как у нее сейчас дела, у Орлы, – небрежно бросает она.

Я пожимаю плечами:

– Понятия не имею. Сорвалась с места и пропала куда-то.

– Но она же писала тебе, Грейс. – Мама бросает на меня пристальный взгляд. – А ты отнеслась к ее письмам небрежно, можно сказать, наплевала.

Да, с этим вряд ли поспоришь. Снимаю с крючков пару чашек.

– Я только что была у папы. Хочется выпить с ним чая. Может, прервешься на минутку и посидишь с нами?

– Нет, нет, нет! Я занята, надо сделать последние штрихи. – Она прищурилась и с разных ракурсов проверила безупречную гладь глазурованной поверхности торта. – А ты иди поговори с ним. У него вдруг появились какие-то нелепые идеи насчет покраски дома. Я закончу с тортами и быстренько приготовлю ланч. Как я понимаю, ты остаешься на ночь?

Не знаю, что на это ответить.

– Ну… только если это будет удобно.

Она хмурит брови:

– С каких это пор моя родная дочь считает, что это может быть неудобно? Разве я давала тебе повод?

– Нет, мама, я не то имела в виду, – отвечаю, раскладывая пакетики с чаем по чашкам. – Конечно, я с удовольствием останусь на ланч. Но у тебя, как я понимаю, еще с тортами много работы.

– Я делаю торты для девочек на каждый день их рождения, начиная с года. – Она вынимает из папиной чашки пакетик с чаем. – Этот твоему отцу не пойдет! Положи ему лучше с мятой. У него неприятности с желудком.

– А что там у него такое? – Стараюсь говорить как бы по ходу дела, разливая по чашкам кипяток, и лишь потом гляжу ей прямо в лицо. – Мама, скажи честно, папа плохо себя чувствует?

– Ну ты же знаешь своего отца. – Она проскальзывает мимо и берет из стола еще один нож. – Вечно твердит, что у него ничего не болит.

Думаю, стоит ли сообщить ей, что видела кровь на его платке, но мама уже вышла из кухни в кладовую и что-то там энергично ищет. Я беру чашки, выхожу к скамейке и сажусь рядом с папой.

– Слышала, у тебя желудок пошаливает?

– У кого, у меня? – Он оглядывается, будто рядом еще кто-то может быть. – Да я здоров как бык, не знаю, куда силы девать. Твоя мать помешалась на моем здоровье. – Он отхлебывает из чашки и морщится. – Ну рассказывай, как там мои внучки?

– Почему ты не сходишь к врачу провериться, папа? Столько хороших клиник кругом… ты же знаешь.

– Я знаю одно: старость – не радость. А я старею, детка. Это факт. И суетиться по этому поводу нет смысла. Только хуже будет. Посмотри вон на Энгуса. В голову ничего не брал, пока до него не добрались врачи. К ним только попади. Да и Мо тоже. – Он устало качает головой. – С ней то же самое случилось.

– Прошу тебя! – Я беру его за руку и кладу ее себе на колени. – Пожалуйста, папа. Ради меня.

– Ну… даже не знаю, девочка.

На лице его сменяется несколько выражений, от неприятия моей идеи до раздражения, брови сдвигаются, потом вскидываются, шевелятся; кажется, он смилостивился, на лице написано: «Ну так и быть, может, и схожу».

– Ты всегда умела добиваться своего.

– Я так понимаю, что ты согласен, – говорю я с улыбкой.

– Так как там наши девочки? Много с ними хлопот?

– Девочки у меня замечательные, – киваю я.

Кивать-то киваю, а сама думаю о том, что после вчерашней стычки Элла ведет себя так, будто меня на свете не существует. Надо будет продолжить прерванный разговор «про мальчиков», и я понимаю, что борьба предстоит нелегкая.

– Элла получила главную роль в «Ромео и Джульетте», не забудь отметить это событие в своем дневнике.

– Обязательно, с удовольствием.

К соседнему дому подъезжает машина, и из нее выбирается молодая пара. Мы приветственно машем друг другу. Они направляются по дорожке к дому, а папа глубоко вздыхает.

– Да, все изменилось с тех пор, как скончались Мо с Энгусом. Вот и весна пришла, а в доме новые хозяева.

– Я тоже, папа, к этому никогда не привыкну.

Кладу голову ему на плечо, и мы смотрим, как волна набегает на берег, откатывается, набирает силу и снова идет на штурм.

– Время не ждет, – говорю я.

– Да уж, в том-то и штука.

– Завтра я еду в Эдинбург. Вам чего-нибудь привезти?

– С чего это тебя вдруг понесло в такую даль?

Отец всегда с недоверием относился ко всяким поездкам и путешествиям, даже самым коротким. Он представить себе не может, какая сила способна заставить человека тащиться куда-то дальше чем за десять миль от Сент-Эндрюса.

– Да и вообще, в наши-то дни можно по Интернету заказать все, что угодно, с доставкой на дом.

– А я люблю сама ходить по лавкам художника, по галереям. Мысли всякие возникают.

Я умолкаю. На языке так и вертится: «Папа, ты помнишь Орлу? Она уже два раза мне звонила. Хочет со мной встретиться. Не знаю зачем, зато знаю, что я очень этим напугана. Ты очень любишь меня, папа? Очень-очень?»

Мне хочется выплеснуть это перед ним, выговориться, и я уже раскрываю рот, но как раз в эту минуту подходит мама и ставит перед нами поднос.

– Давайте уплетайте, и без всяких церемоний.

Мама умеет приготовить вкусный сэндвич, и, когда настает время уходить, я чувствую, что сыта по горло. Отъезжая, вижу в зеркальце заднего вида: они стоят обнявшись и смотрят мне вслед, держась за калитку.

Когда я сворачиваю к дому Юана, где меня ждет работа, уже почти два часа.

Вхожу в мастерскую. Юан говорит по телефону и смотрит на меня.

– Конечно. Не волнуйся. Встретимся через неделю. – Кладет трубку на рычаг. – Ну что, утро прогуляла?

– Делала фотографии. Потом ездила на кладбище. Заехала к папе с мамой, перекусила. – Опускаю сумку на пол. – Как Том? Как себя чувствует?