Джулия Корбин - Не доверяй мне секреты

Меня беспокоит, что в полицию заявится Шагс и тогда расследование примет несколько иное направление, но пока этого не происходит. Тревожит также, что при нашем с Орлой разговоре в эдинбургском ресторане были свидетели, люди, сидевшие за соседними столиками, что они прочтут об этом деле в газетах, узнают Орлу по фотографиям и заявят в полицию, что, мол, слышали, как я ей угрожала. Но, слава богу, этого тоже не происходит.

В конце концов, Орла сама решила свою судьбу. Через две недели после ее смерти к нам домой приходят полицейские и сообщают, что ни мне, ни Юану обвинение в убийстве предъявлено не будет. Все факты говорят в нашу пользу. Убранство ее спальни – явное свидетельство тому, что безумие ее было непритворным и глубоким. Потом, история ее психического заболевания, ее наркозависимость, приговор, который она получила за участие в убийстве своего мужа. (Я узнаю, что сама она ножа, конечно, в руках не держала, но заплатила человеку, который совершил убийство, и спокойно стояла и наблюдала, как он отрабатывает свой гонорар.)

Когда полицейские уходят, я чувствую глубочайшее облегчение, которое, однако, сдерживается растущим отчуждением между Полом и мной. Как и планировалось прежде, мы все вместе отправляемся в Мельбурн, но счастливые минуты, когда мы с ним строили планы на будущее, уже в прошлом; теперь Пол все решает сам: где он будет проводить выходные, где мы будем жить, что возьмем с собой и что оставим здесь. Разговаривает он со мной вежливо, но холодно. Можно сказать, мы почти не общаемся. Кажется, я его просто не интересую. Ну и любовью мы с ним, конечно, больше не занимаемся.

Я с головой отдаюсь сборам, рада, что есть хоть что-нибудь, чем занять мысли и руки. И вот однажды утром, когда я занимаюсь тем, что освобождаю гараж от лишних вещей, к дому подъезжает машина. Сердце мое снова сжимается: из нее выбираются Мюррей и Анжелин. Я иду навстречу, мы сходимся посередине дорожки, ведущей к дому, и я сразу замечаю, что Анжелин изменилась. Одета безукоризненно, как и всегда, но походка уже не столь уверенная, да и взгляд далеко не такой нахальный, как прежде.

– Грейс, – говорит она, останавливаясь в шаге от меня, – кажется, я тебя недооценила.

– Я очень сочувствую вашей утрате, Анжелин.

– Правда? Ты не шутишь?

– Правда, – стараюсь говорить спокойно. – Я не хотела этого. Честное слово.

– И тем не менее сделала.

Она наклоняется ко мне:

– Ну-ка, посмотри мне в глаза и скажи, положа руку на сердце, что ни ты, ни он не хотели смерти моей дочери.

Гляжу ей в глаза. Открываю рот, но сказать ничего не успеваю.

– Я так и думала!

Лицо ее пылает, ее так и трясет от ярости.

– Я этого тебе не забуду. Может, полицию ты одурачила вместе со своим дружком, навешали им лапши на уши, но меня вы не проведете.

– Анжелин…

Это мямлит Мюррей; он берет ее за левый локоть, но она успевает размахнуться правой и влепить мне такую пощечину, что я удивляюсь, как это у меня зубы остаются на месте. Отшатываюсь, машинально закрывая щеку ладонью. Мюррей разворачивает жену, и они шагают обратно к машине.

Я возвращаюсь в дом, в глазах туман, сердце стучит как бешеное, челюсть болит. Падаю на диван, тащу к себе и усаживаю рядом Мерфи и сижу так остаток дня, в глазах ни слезинки, в груди полная пустота. В доме тихо, меня никто не беспокоит. Девочки придут домой поздно, репетируют «Ромео и Джульетту»; Элла играет Джульетту, да и Дейзи нашла там себе занятие – за кулисами. Эд тоже не скоро вернется. После смерти Орлы он гостит у моих родителей. Все трое, несмотря на первоначальный шок и последующие треволнения на мой счет, особенно когда стали всплывать подробности и нюансы дела, безоговорочно поддерживают меня.

– За нас не беспокойся, мы прекрасно ладим друг с другом, – говорит мама оживленным, полным оптимизма голосом. – И ждем не дождемся, когда поедем в Австралию.

Мне очень приятно, что мама и папа тоже едут с нами. Папа начал курс лечения, желудок у него нормализовался, и они с нетерпением ждут этого «приключения», как говорит мама.

– Мы не на целый год, конечно; поживем немножко, посмотрим, как вы там устроитесь. А потом немного попутешествуем. Я слышала, что через мост Харбор-бридж в Сиднее можно пройти пешком. Может, я даже уговорю твоего отца надеть шорты.

Я очень надеюсь, что Пол вернется к чаю. Он сейчас завершает последние дела в университете, и я никогда не знаю, во сколько он может прийти домой. Сегодня я приготовила его любимого запеченного цыпленка. Блюдо уже готово и на всякий случай томится в духовке на медленном огне.

Пол приходит сразу после шести. Мерфи весело бежит к входной двери встречать его. Я встаю, с удовольствием разминая затекшие ноги, и легонько касаюсь его руки:

– Стол накрыт.

Он на меня даже и не смотрит.

– Минут через пятнадцать, – бормочет в ответ.

Идет наверх принимать душ, а я стою у кухонного окна, гляжу, как волны накатываются на песчаный берег и с шипением уползают обратно. Стараюсь ни о чем не думать.

Пол наконец приходит, усаживается за стол, я подаю еду и сажусь напротив. Потом сама подношу вилку ко рту и понимаю, что не смогу проглотить ни кусочка: мышцы лица одеревенели, зубы словно чужие.

– Может, все-таки расскажешь, откуда у тебя это?

Услышав его голос, я вздрагиваю и роняю вилку:

– Матушка Орлы постаралась.

– Она что, приезжала сюда?

Киваю.

Пол наклоняется через стол и осторожно касается пальцами моей щеки:

– Господи, вот это удар…

Он встает, подходит ко мне, поднимает со стула и разворачивает лицом к свету:

– Почему меня не позвала?

– Боялась, что ты бог знает что подумаешь… – Я умолкаю, голос не слушается. Потом пробую снова: – Мол, так мне и надо.

Он стискивает зубы, потом едва заметно улыбается. Улыбка его печальна.

– Нет, я так не считаю.

Он гладит меня по голове, потом ладони его скользят по моим плечам и рукам.

Меня сразу охватывает дрожь, и я принимаюсь плакать. Молчу, лишь слезы текут по щекам.

– Пол, – говорю наконец, – прошу тебя, скажи, ты простишь меня? Могу я хоть надеяться?

– Можешь… – Он тянет меня к себе, прижимает к груди. – Надо только подождать, Грейс, потерпи немного.

Господи, неужели я не ослышалась? Я уже совсем потеряла надежду. Едва дышу, боюсь, вдруг он передумает и оттолкнет меня. Но нет, этого не происходит. Еда забыта, он тянет меня наверх. Мы ложимся в постель. Он обнимает меня, и мы начинаем говорить. Я признаюсь, что очень сожалею обо всем, что было, что очень люблю его, очень хочу все исправить, чтобы между нами все стало по-прежнему, что я буду стараться, главное, чтобы наша семья снова была счастливой.

За несколько дней до нашего отъезда в Мельбурн мы идем на вечернее представление «Ромео и Джульетты». На лице у меня остался след синяка, но я делаю все, чтобы замаскировать его. Заезжаем за моими родителями и Эдом и отправляемся в Сент-Эндрюс смотреть спектакль. Когда поднимаемся по лестнице в актовый зал, Пол держит меня за руку. Мы сидим во втором ряду, прямо напротив сцены. Пол с одной стороны, мама с другой, а я между ними.