Стивен Кинг - Возрождение

На следующий день, в понедельник, путь в четверть мили от школы до дома я проделал бегом, а не пешком. У меня была идея, и я хотел попасть домой раньше школьного автобуса. Дождавшись его, я схватил Кона за руку и затащил на задний двор.

— Какая муха тебя укусила? — спросил он.

— Ты должен пойти со мной в пасторский домик, — сказал я. — Преподобный Джейкобс скоро уедет, может, даже завтра. Мы должны повидаться с ним до отъезда. И сказать, что мы все равно его любим.

Кон вырвался и вытер руку о свою футболку «Лиги плюща», как будто боялся, что я напущу на него вшей.

— Ты рехнулся? Не пойду я к нему. Он сказал, что Бога нет.

— А еще он полечил твое горло электричеством и вернул тебе голос.

Кон неловко пожал плечами.

— Он бы и так вернулся. Так сказал доктор Рено.

— Он сказал, что голос вернется через неделю-две. Это было в феврале. А в апреле ты так и ходил немым. Через два месяца!

— И что? Ну все прошло не так скоро, только и всего.

Я не мог поверить своим ушам.

— Ты что, боишься?

— Попробуй повтори — будешь на земле валяться.

— Не можешь даже спасибо ему сказать?

Он смотрел на меня, весь красный, с поджатыми губами.

— Нам к нему нельзя, мама с папой запретили. Он псих, и небось еще и пьяница, как его жена.

Я не мог вымолвить ни слова. Глаза мои наполнились слезами — не от печали, а от ярости.

— И вообще, — сказал Кон, — надо наносить дров до того, как вернется папа, а то он мне задаст. Так что лучше заткнись, Джейми.

Он развернулся и ушел. Мой брат, который стал потом одним из самых известных в мире астрономов, — в 2011-м он открыл четвертый так называемый двойник Земли, планету, где возможна жизнь, — развернулся и ушел. И больше никогда не произносил имени Чарльза Джейкобса.

На следующий день, во вторникпосле уроков, я снова бежал по Девятому шоссе. Но не домой.

У домика пастора стояла новая машина. Ну, не новая: это был «Форд-Ферлэйн» пятьдесят восьмого года со ржавыми порожками и трещиной в боковом стекле. В открытом багажнике я увидел два чемодана и громоздкий электрический прибор, который преподобный Джейкобс показывал нам как-то раз в БЮМе — осциллоскоп. Сам пастор был в своем сарае-мастерской. Я слышал, как там что-то грохочет

Я стоял у новой-старой машины, думая о «Бельведере», превратившемся в обгорелый остов, и боролся с искушением развернуться и броситься домой. Интересно, насколько иной оказалась бы моя жизнь, если бы я так и сделал. Писал бы я сейчас эти строки? Кто ж его знает. Апостол Павел был прав насчет мутного стекла. Мы смотрим в него всю жизнь, не видя ничего, кроме собственного отражения.

Вместо того чтобы убежать, я собрал всю свою храбрость и вошел в сарай. Джейкобс складывал электронное оборудование в деревянный ящик, прослаивая его смятой упаковочной бумагой. Он не сразу меня заметил. На нем были джинсы и простая белая рубашка. Воротничок с прорезью исчез. Дети не очень-то замечают перемены, происходящие со взрослыми, но даже я в свои девять лет видел, что он похудел. Джейкобс стоял в луче солнечного света из дверей. Услышав мои шаги, он поднял голову. На его лице виднелись морщины, которых не было раньше, но при виде меня он улыбнулся, и они разгладились. Улыбка была такая печальная, что мне словно стрела вонзилась в сердце.

Не задумываясь, я подбежал к нему. Он подхватил в меня в объятия и поцеловал в щеку.

— Джейми! — воскликнул он. — Ты есть Альфа и Омега!

— А?

— Книга Откровений, глава первая, стих восьмой. «Аз есмь Альфа и Омега, начало и конец». Ты был первым из детей, кого я увидел по приезде в Харлоу, и ты же — последний. Я очень, очень рад, что ты пришел.

У меня потекли слезы. Я не хотел плакать, но не мог удержаться.

— Мне ужасно жаль, преподобный Джейкобс. Ужасно жаль, что все так вышло. Вы правильно говорили в церкви, это несправедливо.

Он поцеловал меня во вторую щеку и поставил на землю.

— Кажется, я выразился несколько иначе, но суть ты уловил. Только не надо принимать всерьез то, что я наговорил; я был не в себе. Твоя мама это знает. Она так и сказала, когда принесла угощение на День благодарения. И пожелала мне всего наилучшего.

От этих слов мне стало чуть-чуть полегче.

— А еще она дала хороший совет: уехать подальше из Харлоу и начать все сначала. Сказала, что, может быть, на новом месте я смогу заново обрести веру. В этом я сильно сомневаюсь, но она права насчет того, что мне надо уехать.

— Я вас больше никогда не увижу.

— Никогда так не говори, Джейми. В этом мире пути людей постоянно пересекаются, иногда — в самых неожиданных местах.

Он вытащил платок из заднего кармана и вытер мне слезы.

— В любом случае, я тебя не забуду. И надеюсь, что ты тоже время от времени будешь меня вспоминать.

— Буду.

И, вспомнив, я добавил:

— Стопудняк!

Он вернулся к своему печально опустевшему верстаку и запаковал последнее, что там оставалось, — пару больших квадратных батарей, которые он называл «сухими элементами». Закрыв крышку ящика, он принялся обвязывать его двумя кусками толстой веревки.

— Конни хотел тоже прийти и сказать вам спасибо, но у него сегодня… кажется, хоккейная тренировка. Или что-то такое.

— Ничего страшного. Да и сомневаюсь, что я ему чем-то помог.

Я был потрясен.

— Вы вернули ему голос, Господи Боже! Вылечили его своим прибором!

— Да-да. Мой прибор.

Он завязал вторую веревку и туго стянул узел. Под засученными рукавами перекатывались впечатляющие мускулы. Раньше я их не замечал.

— Электрический нейростимулятор.

— Вы должны его продать, преподобный Джейкобс! Заработаете кучу денег.

Он оперся локтем на ящик, положил голову на ладонь и посмотрел на меня.

— Ты так считаешь?

— Да!

— Я в этом сильно сомневаюсь. И сомневаюсь, что мой ЭНС имеет какое-то отношение к исцелению твоего брата. Видишь ли, я его смастерил в тот же день. — Он засмеялся. — И приделал к нему маленький японский моторчик из Робота Роско, игрушки Морри.

— Правда?

— Правда. Идея-то верная, я это чувствую, но такие модели, собранные на коленке, без экспериментов, проверяющих промежуточные этапы, очень редко работают как надо. Но я считал, что у меня есть шанс, потому что ни минуты не сомневался в диагнозе доктора Рено. Растяжение нерва, не более того.

— Но…

Он подхватил ящик. Мышцы на его руках вздулись, выступили вены.

— Пойдем со мной, малыш.

Я пошел к машине вслед за ним. Он поставил ящик возле заднего крыла, заглянул в багажник и сказал, что придется переставить чемоданы на заднее сиденье

— Возьмешь маленький, Джейми? Он не тяжелый. Когда едешь далеко, лучше путешествовать налегке.

— А куда вы поедете?

— Понятия не имею. Наверно, почувствую, когда доберусь до места. Если, конечно, эта колымага не сломается. Она жрет столько бензина, что может осушить весь Техас.