Стивен Кинг - Возрождение

— И что, она действительно сможет показать фотографию внукам?

— Ну, — ответил он, — нет.

— И насколько ее хватит?

— На пару лет или около того.

— А вас к тому времени уже и след простыл.

— И то правда. Но важнее всего те картины, которые хранятся здесь. — Он постучал себя по виску. — Для всех нас. Согласен?

— Но… преподобный Джейкобс…

На короткое мгновение я увидел перед собой человека, который когда-то давно, когда Джонсон еще был президентом, прочел Ужасную проповедь.

— Пожалуйста, не зови меня так. Просто старина Дэн. Вот кто я теперь. Дэн, Молниеносный Портретист. Или Чарли, если тебе так больше нравится.

— Но она же обернулась. Девушка на фоновом изображении сделала полный оборот.

— Обычный фокус с движущейся проекцией. — Говоря это, он отвел взгляд. Потом снова посмотрел на меня. – Ты хочешь поправиться, Джейми?

— Я и так поправился. Должно быть, обычная простуда.

— Это не простуда, а грипп, и если ты решишь слинять отсюда на автовокзал, он вернется с новой силой к полудню. Останься, и тебе действительно станет лучше. Где-нибудь через пару дней. Но я имел в виду не грипп.

— Со мной все в порядке, — сказал я, но теперь пришла моя очередь опускать глаза. Впрочем, стоило мне заметить коричневый пузырек в руках Джейкобса, как я снова поднял взгляд. Он держал его за мерную ложку и раскачивал на маленькой серебряной цепочке, точно гипнотизер. Я протянул руку за пузырьком, и Джейкобс его отдернул.

— Давно торчишь?

— На героине? Около трех лет. — На самом деле шесть. — Попал в аварию на мотоцикле. Разворотил к черту ногу и бедро. Сначала мне давали морфий…

— Само собой.

— …а потом перевели на кодеин. Только он ни черта не помогал, так что я начал мешать с таблетками сироп от кашля. Терпингидрат, слышали о таком?

— Шутишь? У нас, ярмарочников, его называют солдатским джином.

— Нога зажила, но не до конца. И один парень — я тогда играл в «Андерсонвилльских рокерах», или они уже назывались «Гигантами Джорджии» — дал мне попробовать прометазин. Если говорить о борьбе с болью, это был настоящий прорыв. Слушайте, вам правда интересно?

— Даже не сомневайся.

Я пожал плечами, словно это не имело никакого значения, но мне хотелось выговориться. До того дня в фургоне Джейкобса такой возможности у меня не было. Никогда. В группах, с которыми я играл, все просто пожимали плечами и не обращали на это внимания — лишь бы ты выходил на сцену и помнил аккорды «В полночный час», а это не квантовая механика, уж поверьте.

— Другой сироп от кашля. Мощнее терпингидрата, но только если знаешь, что делать. Нужно обвязать горлышко бутылки веревкой и крутить что есть мочи. Центробежная сила разделит сироп на три части. То, что нужно — гидрокодон — окажется в середине. Берешь соломинку и выпиваешь.

— Восхитительно.

«Не очень», — подумал я.

— Позже, когда это перестало помогать, я снова перешел на морфий. Потом обнаружил, что героин вставляет не хуже, а стоит вдвое дешевле. — Я улыбнулся. — Издержки рынка, знаете ли. Когда все перешли на крэк, герыч ушел в пике.

— По-моему, с твоей ногой все нормально, — мягко сказал он. — Там жуткий шрам, и, очевидно, недостает мышечной ткани, но не слишком много. Тобой занимался хороший врач.

— Ну да, ходить могу. Но попробуйте постоять на ноге, в которой туча штифтов, болтов и заклепок, по три часа каждый вечер — под светом прожекторов и с девятифунтовой гитарой наперевес. Можете поучать меня сколько влезет — в конце концов, вы позаботились обо мне, когда я вырубился, и, наверно, я должен быть вам за это благодарен, — только не говорите мне о боли. Этого не поймешь, пока не испытаешь на своей шкуре.

Он кивнул.

— Как человек, кому довелось понести… утрату… могу с этим согласиться. Но есть кое-что, о чем ты, готов спорить, и сам в глубине души знаешь. Эта боль у тебя в мозгах, а уж они перекладывают ответственность на ногу. Мозги в этом смысле очень изобретательны.

Он сунул пузырек в карман (на что я смотрел с глубоким сожалением) и наклонился вперед, глядя мне прямо в глаза.

— Я думаю, что смогу помочь тебе с помощью электротерапии. Гарантий нет, и лечение может дать лишь временный эффект, но я верю, что могу подарить тебе то, что в спорте называется вторым дыханием.

— Как вы вылечили Конни, когда ему прилетело лыжной палкой, да?

Похоже, мои слова его удивили.

— Ты помнишь, надо же.

— Конечно! Как я мог забыть?

А еще я помнил, как Кон отказался идти со мной к преподобному Джейкобсу после Ужасной проповеди. Не совсем как в той истории, где апостол Петр отрекся от Иисуса, но из той же оперы.

— Сомнительное излечение, Джейми. Скорее, то был эффект плацебо. Я же предлагаю тебе настоящее лекарство. То, которое — по крайней мере, я на это надеюсь — закоротит болезненный процесс ломки.

— Ну это вы сейчас так говорите.

— Ты судишь меня по ярмарочному образу. Но это всего лишь образ, Джейми. Когда я не ношу этот сценический костюм и не зарабатываю себе на хлеб, то стараюсь говорить правду. Черт возьми, даже со сцены я чаще всего говорю правду. Этот снимок действительно будет поражать друзей мисс Кэти Морс.

— Ага, — сказал я. — Пару лет или около того.

— Перестань увиливать и ответь на мой вопрос. Ты хочешь выздороветь?

Мне на ум пришел постскриптум записки, оставленной Келли ван Дорном у меня под дверью. «Если ты не завяжешь — через год будешь в тюрьме», — написал он. Это если повезет.

— Я пытался завязать три года назад. — Почти правда, хотя в то время я участвовал в программе «Замещающая терапия марихуаной». — Все делал как надо, прошел через почесуху, приливы и спонтанный понос. Нога болела так, что я едва мог ходить. Там что-то с нервами.

— Думаю, с этим я тоже справлюсь.

— Вы что, какой-то чудо-целитель? Вы хотите, чтобы я в это поверил?

Он сидел на ковре рядом с кроватью и теперь поднялся.

— На сегодня хватит. Тебе нужно поспать. Впереди еще долгая дорога к выздоровлению.

— Так дайте что-нибудь, что мне поможет.

Он сделал это без разговоров, и мне действительно полегчало. Да вот только недостаточно. К 1992 году моя настоящая помощь жила на кончике иглы. Нельзя было взять и избавиться от этого дерьма взмахом волшебной палочки.

По крайне мере, я так думал.

Большую часть недели я прожилв его «Баундере» на супе, бутербродах и мизерных дозах героина, которых как раз хватало, чтобы тряски становились терпимыми. Он принес мою гитару и сумку. В сумке должен был быть запасной шприц, но когда я заглянул в нее (во второй вечер, пока Джейкобс развлекал публику своими «Молниеносными портретами»), то ничего не нашел. Я умолял его вернуть шприц и дать мне столько героина, чтобы я смог ширнуться.