Бентли Литтл - Курорт

Дэвид взял ситуацию в свои руки. Он схватил стул, на котором сидел, поднял его над головой и изо всех сил обрушил на шелестящие жалюзи в верхнем левом углу. Раздался треск, жалюзи оторвались от креплений и слетели с окон. На полу планки уже не двигались, дерево снова стало деревом. Парень отбросил их в сторону, замахнулся стулом и ударил в окно. Стекло, видимо, только на вид было толстым, потому что разлетелось мгновенно. Ножками стула Дэвид осторожно очистил края рамы от осколков.

Комната сразу наполнилась запахом дыма. Но странное красное пламя по-прежнему лизало потолок, а дерево так и не загоралось. Значит, огонь был снаружи. Должно быть, горело здание. Или это пылала трава под окнами, куда мальчики собрались прыгать?

Это не имело значения. Нужно было выбираться отсюда. Дэвид решился первым и с криком выпрыгнул в разбитое окно. Остальные прыгнули следом, молча. Да и что им было говорить — они спешили выбраться из этой кошмарной комнаты!

Приземление было жестким. Райан приземлился на ноги, но упал по инерции. Перекатившись, он успел заметить, что здание, где находился их номер, действительно пылало, палатки вокруг были опрокинуты, а их обитатели куда-то пропали. Он попытался встать. К счастью, это ему удалось. Кёртис, Оуэн и Дэвид тоже поднялись на ноги. Удивительно, но никто из них ничего себе не сломал. Они взглянули на комнату, из которой только что вырвались. Из-под крыши поднимались клубы дыма, сквозь который виднелась белая фигура. Она стояла перед разбитым окном, на фоне красного от холодного пламени потолка.

Райан чувствовал себя усталым, опустошенным, голодным и страшно напуганным. Хотелось, чтобы это был сон, кошмар, от которого можно проснуться. Но все происходило наяву. И разум, и тело уже не выдерживали увиденного и пережитого. Да, Турман-младший прочел немало книг и обладал способностями, которые помогли бы им справиться с этой ситуацией. Но в душе он был еще ребенком, и ему не хотелось с этим связываться. Ему не следовало с этим связываться.

Знакомый окрик заставил мальчика оглянуться, и у него отлегло от сердца. Через лужайку к ним мчались родители, звали их по именам, и выражение ужаса на их лицах сменялось облегчением. Отец подбежал к ним первым, и Райан с радостью утонул в его объятиях.

— Папа! — всхлипнул он.

За ночь разрушились и другие здания. Они увидели разрушения, проснувшись в номере Рэнда Блэка: целый комплекс строений оказался уничтоженным. Корпус, в котором располагались ресторан и гриль-бар, превратился в груду глиняных обломков, сломанных балок, раскуроченных труб и оборванных проводов. Здание, где находился Зал славы, вообще исчезло — от него не осталось даже фундамента. Дым вперемешку с пылью поднимался над кучами мусора, отравляя воздух и заволакивая восходящее солнце бурой пеленой.

Несмотря на то что рассказали мальчишки, Лоуэлл, наверное, до сих пор считал бы, что за всем этим стояли Кукушки. Если бы он не побывал на другом курорте в каньоне, который теперь напоминала Реата. И если дети были правы насчет того, что между этими отелями существует какая-то связь, то старый курорт сейчас должен находиться в идеальном состоянии.

Но Турман не смог убедить в этом ни работников, ни других выживших. Блэк был возбужден и полон энергии, ходил от одной комнаты и палатки к другой и собрал крупный отряд человек в тридцать сердитых мужчин, чтобы выследить Кукушек и их приспешников. Лоуэлл присоединился к ним, но больше из чувства долга, чем по желанию. Прошлой ночью Рэнд предложил им место в своем номере, когда их собственный корпус разрушился у них на глазах. Пожарный с женой оказались настолько любезны, что уступили детям и Дэвиду спальные места в и без того тесной комнате. Лоуэлл был перед ними в долгу.

Сколько народу было теперь в Реате? Даже если заселены были только две трети всех номеров — а судя по занятым местам на парковках, туристов гораздо больше, — то получалось около пятидесяти комнат. В среднем по два человека в каждой — это уже сотня. А если учесть персонал, администрацию и рабочих, то следовало прибавить еще человек тридцать.

И сколько из них уехало? Сказать было невозможно, и Лоуэлл лишь надеялся, что с их стороны людей осталось больше.

Хотя в отдаленной перспективе это вряд ли имело значение. Реата стравливала их между собой и наверняка вынашивала собственные планы независимо от победившей стороны.

Они обходили заброшенные номера, набирая единомышленников. У входа к бассейну они обнаружили послание, написанное кровью на большом белом полотенце. В послании значилось всего два слова: «ВЕЧЕРОМ ТУРНИР».

Никто так и не понял, что бы это могло значить. Видимо, Кукушкам хотелось какого-то матча, но во что они собирались играть, оставалось загадкой, как и все прочие детали их замысла. В любом случае послание предназначалось тем, кого Кукушки считали своими врагами. Они, похоже, нисколько не сомневались, что их уцелевшие противники явятся сюда и обнаружат надпись. Такая предсказуемость их собственных передвижений мало кому пришлась по душе.

— Прошлой ночью они были в амфитеатре, — обратился Блэк к Лоуэллу. — Сколько их, по-вашему, было?

— Не знаю, — признался тот. — Там были все Кукушки. Сколько их там, человек пятнадцать? Плюс их семьи, — он помедлил. — И они еще рекрутов набрали…

— Тогда будем считать, что их пятьдесят, для гарантии.

— Примерно так.

— Вопрос в том, что мы будем делать, когда разыщем их? — Пожарный продолжал злиться, но, судя по голосу, мыслил прагматично. — Сомневаюсь, что мы одолеем их, даже используя элемент неожиданности. Значит, остается только следить за ними и устранять их по одному, когда представится возможность. Или…

— Устранять? — переспросил Хосе.

Лоуэлл думал о том же. Если бы пожарный сказал «взять их в плен» или что-то в этом роде, он бы согласился с ним без лишних слов. Но Блэк явно был готов убивать Кукушек, убивать поодиночке, независимо от степени их вины.

— Да! — ответил Скотт заносчиво. — Устранить их. — Он широким жестом обвел разрушенный курорт. — Сами видите, на что они способны. Черт, да мы еще до волейбольного матча это знали! Теперь или мы их, или они нас. И если мы не хотим превратиться в жертву, то придется отбросить сомнения и действовать жестко.

— Мы опускаемся до их уровня, — пробормотал Лоуэлл.

Но собственный довод казался ему неубедительным. Он и сам чувствовал тягу к жестокости, испытывал удовольствие от осознания, что втянут во все это.

— Я приехал сюда отдохнуть с семьей, — сказал приятный на вид мужчина, имени которого Турман не знал. — Я не собираюсь опускаться до убийства.

— Видимо, религия не позволяет, — усмехнулся Скотт.