Лоренс Блок - Капля крепкого

— Верно.

— И бумаги лежали в ящике комода?

— Думаю, была еще копия записей Джека по Четвертой ступени.

— Которые, по вашим словам, он обсуждал со Стиллменом.

— Именно тогда он и признался Стиллмену в убийстве, — вставил я, — но только не сказал, кого и когда убил. И у меня создалось впечатление, что он написал эту более детальную версию просто для себя. Поэтому я и пошел к нему осмотреть комнату. Надеялся хоть что-то найти.

— Было бы лучше, если бы эти бумаги нашел я, — пробормотал Редмонд.

— Но вы же не знали, где их искать, и потом…

— Если бы вы тогда пришли ко мне, — упрямо произнес Редмонд, — и мы бы отправились туда вместе и сделали бы это открытие, было бы гораздо лучше. Но вместо этого вы подкупили управляющего, заставили его выйти из комнаты, находились на территории частной собственности, где не имели никакого законного права находиться. А потом принесли нечто, найденное, по вашим словам, именно в этом месте и в это время. Лично я ни на секунду не сомневаюсь, что все произошло именно так. Но не я решаю, какие вещественные доказательства можно принимать к рассмотрению в суде, а какие — нет.

— Понимаю.

— Так что с точки зрения законности улик…

— Понимаю.

— И потом, это ничего еще не доказывает. Факт один: умерший написал признание, что он вместе с неким сообщником убил двоих, мужчину и женщину. Но ни разу не упомянул имени сообщника.

— Нет.

— Ивен Стивен. Некто по имени Стив.

— Я попросил одного своего приятеля просмотреть пару файлов с кличками и прозвищами. Он ничего не нашел.

— Должно быть, все же есть, в каком-то другом списке, — возразил Редмонд. — Но где-то там же идет речь о наличных, наркотиках или украденных драгоценностях, и все эти вещдоки сейчас под замком. Что, впрочем, не означает, что замок нельзя отпереть и взглянуть на них еще раз. Надо же, Ивен Стивен. — Он покачал головой. — Но вы, конечно, уже в курсе, кто он такой.

Редмонд разглядывал визитку.

— Так говорите, это ваш друг из Джерси-Сити.

— Только наполовину правда.

— Насчет Джерси-Сити?

— Я беседовал с одним журналистом. Он его знает. Этот парень шастает по судам, оказывает разные услуги, решает вопросы.

— Ну, таких полным-полно, — заметил Редмонд. — И вряд ли они представляют особую опасность по эту сторону реки. Но тут стоит другое имя, «Ванн». Как это оно вдруг превратилось в Стива?

— Мать нарекла его Эвандером, — ответил я. — И он сократил имя до одного слога, а затем приписал в конце лишнюю буковку «н», чтобы было ясно — это имя.

— Но он может быть и голландцем. Ван Стеффенс.

— Не знаю, не уверен. Но думаю, он сначала сократил до двух слогов, а потом один сам по себе отпал. И превратился из Эвандера в Ивена.

— Ивен Стеффенс, — задумчиво кивнул Редмонд. — А отсюда уже недалеко и до Ивена Стивена.

— Когда Джек писал об этом, — продолжал я, — то еще в самом начале упомянул, что будет называть своего товарища С. Он так и сделал, постоянно называл его просто С. Лишь в самом конце написал И. С.

— Что вполне соответствует «Ивен Стивен».

— Но кто использует инициалы вместо прозвища? Стоило мне задуматься об этом…

— Да, теперь понимаю, как вы пришли к такому выводу. Ладно, позвольте мне опрокинуть еще стаканчик, потому как от первого остались одни воспоминании. Ну а потом можно выложить мне остальное.

Когда я закончил, стакан его снова опустел. Я переключился с коки на кофе, и в моей чашке тоже не осталось ни капли.

— Итак, Эллери становится трезвенником, — произнес Редмонд, — и хочет нормализовать отношения с Господом Богом. Но интересно, как он собирался оправдываться за то убийство в любовном гнездышке?

— Не факт, что собирался. Он даже поручителю своему не сказал об этом ни слова. И тем не менее ему страшно хотелось покаяться в том, что он совершил той ночью.

— А как Стеффенс узнал?

— Оба они вращались в мире, где слово что воробей — вылетит, не поймаешь, — ответил я. — «Эй, кстати, слышали когда-нибудь о Высоком-Низком Джеке? Он ходил ко всем тем задницам, которым успел нагадить за долгие годы, решил покаяться перед ними. — Может, и к самому Стеффенсу ходил?…» — Просто хотел сказать вам: можно кое-что выжать из той истории на Джейн-стрит. Но вам беспокоиться не о чем, я нигде не стану упоминать ваше имя.

— Будь я на месте Стеффенса, не счел бы это ваше заявление слишком уж обнадеживающим.

— Конечно, нет. Если бы Джек рассказал какому-нибудь копу, что он сотворил, как скоро, по-вашему, из него вытрясли бы остальное?

— Да если бы даже и не сообщил, Мэтт. Как только материалы ложатся мне на стол, я первым делом выискиваю всех возможных сообщников. Тогда, вероятно, всплыло бы и имя Стеффенса, а может, и не всплыло бы. Но будь вы на месте Стеффенса, как можно об этом узнать?

— Есть только один способ убедиться.

— И он бы сработал, если бы не Стиллмен. Обнищавший обитатель кондоминиума ныне живет в меблированных комнатах — большого ума не надо, чтобы понять, как это происходит. Кто-то напивается и распускает язык. Стеффенс никогда не заговаривал о Джейн-стрит, так к чему ему говорить о Высоком-Низком Джеке?

— Он и не говорил.

— Согласен. Он носил все в себе, и это мне страшно не нравится. Но довольно много людей якшается с убийцами. В том числе и те, кто не склонен заносить их в список убийц, как, догадываюсь, было в случае с Грегори Стиллменом. И первой жертвой нашего преступника стал, как его там? Саттенштейн?

— Самое настоящее преднамеренное убийство, — заметил я. — Но его повесили на другого человека.

— Да, на парня, которого схватили за другие ограбления. А ведь он клялся и божился, что Саттенштейн — не его рук дело. Но бедолагу все равно посадят, и к тому времени, когда он выйдет из тюрьмы, будет уже слишком стар, чтобы грабить людей на улицах, так что вряд ли это имеет большое значение. Ведь центровые копы убеждены — он разделался с Саттенштейном, как с остальными своими жертвами, и дело закрыто.

— Саттенштейн мне звонил, — сообщил я. — И напоследок я спросил, откуда появилось это прозвище, Высокий-Низкий Джек. И он не знал.

— А потом вспомнил, что ли?

— Откуда мне знать? Ведь я так и не смог встретиться с ним, не успел. Вообще-то думаю, что нет. Просто вспомнил о человеке, который мог бы это знать.

— О Стеффенсе.

— Саттенштейн торговал краденым, — заметил я. — И раз уж знал Джека, мог знать и других людей, с которыми тот работал. «Эй, а где и как Джек получил это прозвище? Я думал, ты знаешь. Ведь у тебя оно тоже имеется — Ивен Стивен».

— Для Стеффенса не составляло труда договориться о встрече в районе, где жил Саттенштейн. И пробраться в квартиру Стиллмена тоже было несложно. «Алло, Грегори? Я полицейский и расследую убийство вашего друга. Ходил к нему на квартиру, забрал кое-какие его вещи у управляющего, и там оказалась пара статей, которые я готов передать вам». Или же: «У него я нашел записную книжку, он написал там кое-что любопытное, и я хотел бы обсудить это с вами». И Стиллмен его впустил.