Деннис Лихэйн - Общак

Марв покивал с рассудительным видом:

— Фици, мне кажется, коп вон там, в переулке, не расслышал. И вон тот, у тебя за спиной, — тоже.

Фиц обернулся на молодого полицейского, который стоял в нескольких футах от него и следил за порядком в толпе, пока что не замечая ничего подозрительного. Но все могло измениться.

— Это же просто глупо, — сказал Марв. — Здесь две тысячи свидетелей, в том числе копы, которые видят, как мы разговариваем у машины. Да и холодно до жути. Садись.

Фиц сделал шаг к машине, затем остановился. Окликнул полицейского:

— Эй, сержант! Сержант!

Молодой коп обернулся и посмотрел на него.

Фиц постучал себя в грудь, затем указал на «хонду»:

— Запомните меня. Ладно?

Коп указал на машину:

— Уберите машину!

Фиц поднял большой палец:

— Меня зовут Фиц.

— Отъезжайте! — крикнул коп.

Фиц открыл дверцу, но Марв остановил его:

— Ты не захлопнешь багажник?

Фиц снова выскочил под дождь, захлопнул багажник и забрался в машину. Кузен Марв поднял стекло, и они отъехали от тротуара.

Как только они тронулись, Фиц задрал куртку, под которой блеснул в кобуре ствол тридцать восьмого калибра.

— Не води меня за нос. Не смей водить меня за нос. Слышишь? Ты меня, на хрен, слышишь?

— Это мамочка положила тебе пушку в коробку для завтрака? — спросил Кузен Марв. — Господи, таскать с собой оружие, как будто живешь на мексиканской границе, где латиносы могут отобрать у тебя работу, а ниггеры — жену. Так, что ли?

— Когда моего брата в последний раз видели живым, он садился в машину с каким-то парнем, — сказал Фиц.

— И у твоего брата, наверное, тоже было оружие.

— Да пошел ты, Марв!

— Послушай, Фиц, мне очень жаль, правда. Но ты меня знаешь — я не люблю стрелять, старина. Я всего лишь запуганный и безобидный управляющий баром. Хотел бы я прожить этот паршивый год заново. — Марв поглядел в окно — они ехали бампер к бамперу с другими машинами в сторону Сторроу-драйв. Он снова поглядел на пистолет. — Что, у тебя член станет больше, если ты будешь держать меня всю дорогу на мушке, как уличный гангстер?

— Ты засранец!

— Тоже мне новость, — хмыкнул Марв.

Машин стало немного меньше, когда они доехали до Сторроу и направились на запад.

— Все мы смертны, — сказал Фиц. — До тебя это еще не дошло?

— Фици, сейчас награда зависит от степени риска, — сказал Кузен Марв. — Мы рискнули, и, похоже, получилось не очень удачно.

Фиц закурил сигарету.

— Что дальше?

— Но я знаю, куда сольют бабки с Супербоула завтра ночью. Это огроменные деньги! Хочешь нагреть их, чтобы отомстить за брата? Нагреть на миллион?

— Это чистое самоубийство, — сказал Фиц.

— Если на то пошло, мы все едино на пути к смерти, — сказал Кузен Марв. — Только я бы предпочел бежать по этому пути с сундуком денег, чем брести нищим.

Фиц немного подумал, его правое колено выбивало нервную дробь, стукаясь о бардачок.

— Я во второй раз не пойду, приятель.

— Выбор за тобой, — сказал Кузен Марв. — Но пересчитывать шестизначную сумму я тебя уже не позову.

— Я так и не увидел своей доли из тех вшивых пяти кусков, которые мы взяли в прошлый раз.

— Но вы же забрали деньги, — сказал Кузен Марв.

— Их забрал Брай.

Движение уже заметно поредело, когда они проехали мимо стадиона «Гарвард», первого футбольного стадиона в стране, и еще одного здания, которое как будто потешалось над Марвом, еще одного места, где его высмеяли бы, если бы он попытался туда войти. Вот что творит этот город: на каждом повороте он тычет тебе в лицо своей историей, чтобы ты ощущал себя козявкой в его тени.

Кузен Марв повернул на запад и поехал вдоль реки, теперь на дороге не было никого.

— В таком случае я заплачу тебе.

— Что?

— Я серьезно. Только я хочу получить кое-что взамен. Во-первых, никому ни слова о том, что я тебе говорил. Во-вторых, найдешь место, где я смогу перекантоваться пару дней.

— Ты ведь не на улице живешь, — сказал Фиц.

До них донесся металлический стук, Марв поглядел в зеркало заднего вида и увидел, как крышка багажника болтается вверх и вниз под дождем.

— Чертов багажник! Ты его не закрыл.

— Я закрыл.

— Значит, плохо закрыл.

Крышка багажника продолжала хлопать.

— Это верно, живу я не на улице, — сказал Кузен Марв. — Но каждая собака знает, где я живу. Не то что ты — даже я не знаю, где ты живешь.

Крышка багажника опустилась, а затем снова взмыла в воздух.

— Да закрывал я его, — сказал Фиц.

— Это ты так думаешь.

— Мать твою! Притормози, сейчас он у меня получит.

Марв завернул на одну из стоянок на берегу реки Чарльз, где, по слухам, собираются педики, у которых в обыденной жизни имеются жены и дети. Единственной машиной на стоянке оказался старый американский рыдван, который, судя по виду, простоял здесь не меньше недели: лежалый снег на радиаторе отчаянно сопротивлялся, все же проигрывая битву дождю. Сегодня суббота, вспомнил Марв, наверное, педики сидят по домам, с женами и детьми, делают вид, что вовсе не любят фильмы с членами и Кейт Хадсон. Место было безлюдное.

— Так ты приютишь меня или нет? — спросил Марв. — Только на сегодня, ну, может быть, еще на завтра.

Он остановил машину.

— К себе не поведу, но я знаю одно место, — сказал Фиц.

— Кабельное там есть? — спросил Кузен Марв.

— Да ты что, совсем рехнулся? — проворчал Фиц, выбираясь из машины.

Он подбежал к задней части машины, одной рукой захлопнул багажник и пошел обратно к пассажирской дверце. И вдруг вскинул голову — багажник снова открылся.

Марв наблюдал, как лицо Фица каменеет от ярости. Тот снова подбежал к багажнику, схватился за крышку обеими руками и захлопнул с такой силой, что вся машина содрогнулась, вместе с Марвом.

Затем стоп-сигналы, заливавшие лицо Фица красным светом, погасли. В зеркале заднего вида он встретился взглядом с Марвом и в это последнее мгновение понял, к чему все идет. Ненависть, вспыхнувшая в его глазах, кажется, была направлена не столько на Марва, сколько на себя самого — за тупость!

«Хонда» дернула всеми четырьмя колесами, когда Марв дал задний ход и переехал Фица. Он услышал возглас, всего один, да и тот как будто издалека, и было нетрудно представить, что по днищу машины скребет мешок с картошкой или же чертовски большая праздничная индейка.

— Твою мать! — услышал сквозь шум дождя Марв свой собственный голос. — Твою мать, твою мать!

А потом он проехался по Фицу вперед. Нажал на тормоза, дал задний ход и повторил все еще раз.

После нескольких повторов он оставил тело и поехал к своей машине. Протирать «хонду» не было нужды: самое лучшее в зиме то, что все ходят в перчатках. Можешь даже спать в них лечь, и ни у кого не возникнет ни малейшего подозрения, тебя разве что спросят, где ты купил такие.