Андерс Рослунд - Ячейка 21

Людвиг Эрфорс был высоким темноволосым человеком лет пятидесяти. Он всегда одевался в гражданское: джинсы и пиджак. Даже когда сидел у себя в кабинете в Управлении судебной медицины в Сольне. [11] Район Стокгольма. Он поздоровался с ними обоими, затем показал на труп, который короткое время тому назад был Ольдеусом Хильдингом.

– Я немного тороплюсь. Мы можем приступить сразу к делу?

Эверт пожал плечами:

– Мы же здесь.

Эрфорс опустился на колени и несколько мгновений внимательно смотрел на мертвого. Потом, по-прежнему не поворачиваясь к ним, заговорил:

– Кто он?

– Мелкий барыга. Героинщик. Звали Хильдинг Ольдеус.

– В таком случае я-то что тут делаю?

– Мы ищем убийцу. Похоже, это его рук дело. Посему – нам нужен грамотный осмотр тела.

Эрфорс снял с плеча черную сумку и поставил перед собой. Открыл ее и извлек оттуда перчатки. Он натянул их, потом раздраженно замахал белыми руками: Эверт заслонял ему свет.

Проверил пульс. Его не было.

Послушал сердце. Оно не билось.

Он посветил похожим на карманный фонарик прибором в оба глаза, измерил Температуру тела, ощупал обеими руками живот.

Работал он не особенно долго: десять-пятнадцать минут. Основная же работа ждет его впереди, на вскрытии.

Свен Сундквист давно уже был возле лифтов и сидел там, глядя на коридор, выкрашенный в синий цвет. Он вспоминал, что когда впервые увидел Эрфорса за работой, то с рыданиями выбежал из комнаты. Сегодня ему было точно так же не по себе, он терпеть не мог возиться с мертвяками. Не так, как Эрфорс. Да вообще – никак.

Эрфорс поменял позу, потом быстро взглянул сначала на Эверта, потом на Свена и сказал:

– Он не выдержит. В прошлый раз точно так же сперва сидел.

Эверт повернулся к коллеге:

– Свен!

– Да!

– Давай-ка опроси свидетелей.

– Так у нас только эта Орстрём.

– Вот и отлично.

– Так мы уже с ней говорили.

– Давай поговори еще разок.

Свен Сундквист, проклиная свою боязнь мертвяков, но тем не менее чувствуя благодарность к Эверту за понимание, поднялся и вышел с лестничной площадки в коридор, открыл дверь и зашел в отделение, которое Хильдинг Ольдеус с воплем покинул всего час тому назад.

Людвиг Эрфорс проводил его взглядом, а затем вновь повернулся к лежащему у его ног телу. Человек расстался с жизнью, перешел границу между нашим миром и неведомым, теперь он станет всего лишь записью в протоколе.

Он откашлялся. У него был диктофон, на который он наговаривал свои замечания, чтобы потом перенести их в отчет. Он поднес его ко рту.

– Внешний осмотр трупа мужчины.

Фраза за фразой.

– Зрачки неподвижны.

Снова пауза.

– Несколько пальцев на правой руке сломаны. Гематомы на переломах свидетельствуют о том, что это произошло до наступления смерти.

Еще пауза.

– Повреждение левого колена; кровотечение свидетельствует, что это произошло до наступления смерти.

Он работал очень старательно. Взвешивал каждое слово. Эверт Гренс просил его о тщательности, а ведь в этом не было нужды, поскольку тщательность не вызывала сомнений. Так он работал всегда.

– Абдоминальная область. Множество гематом. При пальпировании чувствуется выпуклость, под ней – жидкость, скорее всего кровь. Указывает на возможное внутреннее кровотечение.

– Отметины от инъекций разного срока давности, многие со следами заражения. Наркотики.

– Около тридцати лет, смерть наступила не раньше, чем сорок минут назад. Основания – осмотр и показания свидетелей.

Он продолжал наговаривать на диктофон еще несколько минут. Вскрытие он проведет позже, уже у себя в управлении, но он точно знал, что все то, что он сказал сегодня после общего осмотра, позже он повторит дословно. За свою профессиональную жизнь он навидался таких трупов.

Йохум отнял руки от лица Слободана. У того на щеках остались красные пятна, которые двигались, когда он говорил.

– Я правильно понял? Тебя видели?

Слободан провел пальцами по красным пятнам и вздохнул:

– Нехорошо. Если есть свидетели – надо с ними разобраться.

– Не свидетели. Свидетельница. Одна. Врач.

Дождь припустил с новой силой, и разобрать, что творится на улице, можно было с большим трудом. Стекла машины запотели от их разгоряченных тел, яростного дыхания и агрессии. Так что изнутри автомобиля увидеть что-либо вообще не представлялось возможным. Слободан показал на стекла и на вентилятор – мол, надо бы проветрить. Йохум кивнул и отдал ключ, который отобрал несколько минут назад и держал у себя в кармане.

– Я не могу вернуться туда. Не теперь. Врач там. Да и легавые небось уже на месте.

Слободан молча ждал, когда вентилятор разгонит излишки влаги. Так. Теперь эта сволочь Ланг попрыгает. Если и была власть, которую они делили на двоих, получалось так, что с каждым разом Слободану ее доставалось немного больше, а Йохуму – настолько же меньше.

Когда эти чертовы окна наконец обрели прозрачность, он повернулся к Лангу:

– Я займусь этим.

Йохум ненавидел быть кому-то обязанным. Но сделанного не воротишь.

– Лиса Орстрём. Тридцать – тридцать пять лет. Рост метр семьдесят пять, стройная, – почти худая. Темные волосы средней длины. Носит очки, держит их в нагрудном кармане халата. Такие, в черной оправе, с маленькими стеклами.

Он разговаривал с ней. Он помнил звук ее голоса.

– Северный выговор. Голос звонкий. Немного шепелявит.

Йохум Ланг сел поудобней, вытянул ноги и выключил вентилятор.

В зеркало заднего вида он увидел, как Слободан исчез за автоматическими дверями больницы.

Она пела. Как обычно, когда волновалась:

Она пела тихо-тихо, почти шептала, чтобы на нее не обратили внимания.

Она не знала, когда охранник, которого она ударила по голове, придет в себя. Она, конечно, крепко двинула ему по затылку, но ведь он здоровяк, так что он, вполне возможно, уже очнулся и поднял тревогу.

Лидия шла по ярко освещенному коридору Южной больницы, но все не могла забыть, как она стояла, направив на охранника пистолет, как она прижала дуло к его виску, когда увидела, что он колеблется. Такое впечатление, что она опять оказалась там, в своем детстве. Ей снова девять, папа поодаль стоит на коленях, его бьют по голове и кричат – чтоб он сдох, подлый торговец оружием.

Она остановилась и открыла свой блокнот.

Она выучила наизусть брошюру о больнице, там были и планы этажей. Ее Лидия выпросила у своей говорившей по-русски медсестры. Теперь она справлялась по этой брошюре. Вернее, по перерисованным дрожащей рукой схемам, которые она сама снабдила комментариями на литовском, пока лежала в палате с приставленным охранником.