Ирвин Шоу - Ночной портье

– В глубине души, – меж тем спокойно продолжал Фабиан, – я, конечно, сознавал, что однажды кто-нибудь может появиться и потребовать деньги. Меня это очень тревожило. Но боюсь, что вам придется некоторое время обождать возврата денег.

– Как это понимать? Что это за «некоторое время»? – все еще пытаясь говорить грозным тоном, спросил я, сознавая, что вид мой не соответствует тону.

– Дело в том, мистер Граймс, что я позволил себе некоторую вольность с вашими деньгами. Пустил их в оборот, – сказал он с извиняющейся улыбкой врача, сообщающего о неизлечимой болезни. – Нельзя было допустить, чтобы деньги бесполезно лежали без движения. Как вы считаете?

– У меня прежде не было денег и нет опыта, как обращаться с ними.

– О, неожиданное богатство. Я тоже подумал об этом. Если вы не возражаете, я пройду в ванную и отмою следы крови. Вот-вот придет Лили, и мне бы не хотелось пугать ее своим видом.

– Идите, – сказал я, усаживаясь, – я подожду вас здесь.

– Не сомневаюсь, – кивнул он, поднявшись с кресла и уходя в ванную. Вскоре послышался звук льющейся воды. Из ванной через спальню был выход в коридор, но я был уверен, что он не сбежит. А если бы он и захотел уйти, я бы не стал его задерживать, ибо находился в каком-то оцепенении. Деньги в обороте. Капиталовложения. Я представлял себе различные варианты встречи с человеком, похитившим у меня деньги, но уж никак не мог вообразить, что она обернется деловым финансовым обсуждением.

Фабиан вышел из ванной умытый, причесанный. Шагал он твердо, и ничто не указывало на то, что несколько минут назад он без чувств и в крови лежал на полу.

– Прежде всего, – сказал он, – не хотите ли выпить?

Я кивнул, и он подошел к серванту, достал бутылку шотландского виски и налил два стаканчика. Я выпил залпом, он пил медленно, сидя в кресле и вертя стаканчик в руке.

– Если бы не Лили, – усмехнулся Фабиан, – вы бы, вероятно, никогда не нашли меня.

– Вполне возможно.

– Женщины, – вздохнул он. – Вы спали с ней?

– Предпочел бы не отвечать на этот вопрос.

– Что ж, вы правы. – Он снова вздохнул. – Ну, а теперь… Думается, вы позволите мне рассказать с самого начала. У вас есть время?

– С избытком.

– Прежде чем я начну, разрешите оговорить одно условие?

– А именно?

– Вы ничего не скажете Лили о… обо всем этом. Как вы могли заметить из письма, она весьма высокого мнения обо мне. И мне бы не хотелось…

– Если я получу обратно деньги, я никому не скажу ни слова.

– Вполне справедливо. – Он опять вздохнул. – Если не возражаете, я вначале расскажу немного о себе.

Я не возражал, и он пообещал, что будет очень лаконичен.

Рассказ оказался не таким уж коротким. Начал Фабиан со своих родителей-бедняков. Отец был мелким служащим на небольшой обувной фабрике в Лоуэлле в штате Массачусетс, где Майлс родился. В доме всегда не хватало денег. Ему не пришлось учиться в колледже. Во время второй мировой войны Майлс служил в авиации под Лондоном. Там он встретил девушку – англичанку с Багамских островов, где у ее родителей были большие поместья. По окончании войны Майлс демобилизовался в Англии и после стремительного ухаживания женился на этой богатой девушке.

– Каким-то образом, – пояснил он мне причину вступления в этот брак, – у меня вдруг возникла склонность к шикарной жизни. Работать не было никакого желания, и в то же время никаких перспектив, чтобы жить той жизнью, которая меня манила.

Приняв британское подданство, Майлс со своей женой отправился на Багамские острова. Родители жены были не скупы, но и не щедры, а потому он начал играть, чтобы пополнить свои средства. Играл главным образом в бридж и триктрак.

– Увы, – заметил он, – обнаружились у меня и другие слабости. Женщины.

И вот однажды собрался семейный совет, после чего последовал быстрый развод с женой. И с тех пор Майлс стал профессиональным картежником. По большей части жил довольно сносно, но в постоянной тревоге. Приходилось много разъезжать. Нью-Йорк, Лондон, Монте-Карло, Париж, Сан-Мориц, Гштаад.

– Я жил сегодняшним днем, из руки в рот, – продолжал он, – не заглядывая в будущее. Мне то и дело подворачивалась возможность разбогатеть, но для этого у меня не было даже небольшого капитала. Не скажу, что это отравляло мне жизнь, но я был недоволен своей судьбой. За несколько дней до полета в Цюрих мне исполнилось пятьдесят лет, и я сознавал, что будущее ничего не сулит мне. А как тошно жить среди богатых, когда у самого почти ни гроша за душой. Делать вид, что проигрыш, скажем, трех тысяч так же мало значит для тебя, как и для них. Переезжать из одного первоклассного отеля в другой, когда ты, так сказать, на игре, а в перерывах прятаться в захудалых гостиницах.

Особенно выгодной была обстановка в лыжных клубах. Из года в год там шла почти постоянная карточная игра. У Майлса был цветущий привлекательный вид, он ходил на лыжах, чтобы узаконить свое членство в клубе, аккуратно платил долги и свою долю расходов в компаниях, никогда не мошенничал, был очень мил с женщинами, знакомился с греческими, южноамериканскими и британскими миллионерами, игроками по натуре, гордившимися своим карточным умением, а на самом деле весьма беспечными в игре.

Была также возможность подцепить какую-нибудь вдовушку или разведенную со средствами.

– К несчастью, – со вздохом прибавил он, – я ужасный романтик, явный недостаток в моем возрасте. То, что навязывалось, я не брал, а то, что привлекало, не предлагалось. Во всяком случае, – несколько рисуясь, заметил он, – я сам понимаю, что выгляжу вовсе не героем.

– Не спорю, – сказал я.

– Я лишь хочу, чтобы вы верили, что я говорю правду и что мне можно доверять.

– Продолжайте. Пока я еще не доверяю вам.

– Итак, теперь вы знаете того, кто пытался открыть чемодан в одном из роскошных номеров отеля «Палас» в Сан-Морице и обнаружил, что секретный замок не открывается.

– И тогда вы вызвали человека, чтобы взломать замок, – сухо заметил я, вспомнив, как это происходило у меня.

– Совершенно верно. Когда открыли чемодан, я тут же обнаружил, что он не мой. Не знаю, почему я вслух не сказал об этом. Возможно, какое-то шестое чувство удержало меня. Или, быть может, потому, что сверху лежал новенький кейс, который обычно носят с собой, а не кладут в чемодан. Так или иначе, я дал человеку на чай и отпустил его… Кстати сказать, мне было жаль выбросить ваш кейс, и я с удовольствием возвращу его вам.

– Благодарю вас.

– Не стоит благодарности, – без всякой иронии поклонился он. – Когда затем я сосчитал деньги, конечно, сразу понял, что они украдены.

– Да, конечно.

– Согласитесь, что это несколько меняет моральную, так сказать, сторону всего этого дела, не правда ли?