Бекки Мастерман - Прятки со смертью

Уже начиная торопиться, я обошла здание с другой стороны, и мне не осталось ничего иного, как войти через входную дверь. Я держала свой 1911-й наготове, когда свободной рукой толкнула толстую деревянную дверь бара. Слава богу, Эмери не успел запереть ее. Чувствуя за спиной надежную опору дверного косяка, я вглядывалась в глубину зала, освещенного только лампочками над баром. Дверь за собой заперла и выключила неоновую вывеску «Открыто».

Если сотрудник полиции достаточно опытен, бывал свидетелем многих сцен насилия, место преступления он нюхом чует. Это не только медный запах крови, о котором пишут в литературе, или более очевидный дух разлагающейся плоти. Существуют ароматические тонкости, своеобразные «премудрости». Большинство расследующих убийство могут подтвердить мои слова: место преступления обладает своим различимым душком, тягуче-устойчивым, едва уловимым ароматом, чем-то вроде смеси запаха мочи после спаржи и оливкового масла — запаха человека, знающего, что он вот-вот должен умереть. Говорят, так пахнет ужас.

Никто входящий в переполненное, шумное помещение, будь он даже полицейским, не заметит этого. Я заметила, потому что сейчас была там одна, в тусклом свете и при полном отсутствии отвлекающих звуков. За характерным ароматом Эмери — трубочного табака шерри-бурбон, — за извечным запахом жареного лука и тысяч тел завсегдатаев я чуяла еще и дух застарелой крови. И внутренностей. И еще чуть попахивало бензином. Не сказать, что характерные для бара запахи.

Запах мог идти из трех мест-источников: из-за барной стойки, из кухни у дальней стены или из офисной конторки позади справа. Я на секунду присела осмотреть пол под столиками, но ничего не обнаружила. Поднялась и прижалась спиной к стене. Только я хотела сделать движение к своей первой цели за баром, как услышала со стороны офиса шаги. Вышел Эмери и, увидев меня стоящей в тени с направленным на него пистолетом, неподдельно испугался.

— Привет, Эмери, — сказала я.

Буквально мгновение спустя он отошел от легкого шока и изобразил абсолютную невозмутимость, и это еще больше укрепило мою уверенность. Вид оружия, должно быть, подсказал ему, что мне все известно. Он кивнул, явно собираясь с этим справиться.

— Добрый день, — ответил Эмери.

Свет над барной стойкой так падал на его лицо, что я увидела: у него не хватает одного переднего зуба.

Молча я подвинулась немного ближе, чуть запнувшись от волнения и усталости последних дней. Это мой мозг посылал телу инструкции подзарядить мышцы, ни черта не понимая, в какой я сейчас форме.

Когда Эмери заметил мою неловкость, его глаза отразили свет над барной стойкой. Он оценивающе разглядывал меня, размышляя, представляю ли я для него реальную опасность. У меня тоже были на этот счет сомнения.

— За стойку не заходить, — велела я. — Оставайся там. Руки держать на виду.

Он успокаивающе поднял ладонь и отошел на расстояние вытянутой руки от дальнего конца барной стойки так, что остался стоять неприкрытым, на полпути между баром и дверью в свой офис.

— Коулмен жива?

Я хотела не спускать с него глаз, но на секунду перевела взгляд на банку с маринованными свиными ножками.

К сожалению, он это заметил.

— Она здесь, — произнес Эмери и с последним словом резко пригнулся и нырнул влево, в открытую дверь офиса.

— Черт, — пробормотала я, потеряв преимущество, но револьвер у меня еще оставался.

Из помещения офиса не доносилось ни звука, но, насколько я помнила из результатов своего быстрого поиска, выхода оттуда тоже не было. Нужно пошевеливаться и надеяться, что ружье свое он оставил за стойкой бара. Помня, что тонкая стенная панель между нами вовсе не укрытие, я пригнулась как можно ниже и бесшумно переместилась к двери в офис.

Стоя сбоку у самого входа, думала: «Все очень просто: остаться в живых и спасти Коулмен». Отсюда мне был виден дальний левый угол помещения: там никого. Пытаюсь замедлить пульс с помощью дыхания. Теперь осторожно заглянуть за дверь, никто не стреляет, осмотреть вторую половину комнаты — стол, кресло.

Мой взгляд выхватил обмякшую в кресле Коулмен и много крови.

Чувствуя, что ярость одолевает меня, я ворвалась в комнату, чтобы убить или быть убитой, и тут услышала стон. Я резко повернулась и едва не выстрелила — увидела еще одну Коулмен.

Все мышцы воспротивились категоричному повелению нажать на курок, как они всегда спасают тебя, когда ты падаешь. Мозгу понадобилась доля секунды, чтобы «переварить» вторую Коулмен: она летела на меня через комнату, как кукла, которую резко швырнули. Я оказалась не готова к такому сильному удару по ногам. Мы обе упали. Пистолет выскользнул из руки, и я с отчаянием проследила, как его подобрала мужская рука. Никогда не выпускайте свое оружие!

Я надеялась, что Макс дал ориентировку всем постам и меня ищут, сужая круг поиска. Вот сейчас мне бы очень пригодилась кавалерийская атака.

— Перевернитесь. — Человек, которого я теперь знала как убийцу, навел на меня револьвер.

Рот Коулмен, залепленный полоской прозрачной упаковочной ленты, был нелепо расплющен. Я села и попыталась посадить Лауру, но она издала сдавленный рык из глубины горла. Она была не в себе то ли от боли, то ли от наркотиков.

Я отлепила ленту так осторожно, как могла, и спросила ее:

— Где болит?

Лаура захныкала, и ее руки двинулись между колен. Она подтянула их к груди и отключилась в позе зародыша. Я заметила на полу немного крови.

— Перерезал сухожилие, — сказала я.

— Оба, — уточнил Эмери, продолжая держаться на безопасном расстоянии от меня.

Даже с оружием в руках он осторожничал.

Но Коулмен жива. И единственное, что я сделаю, — спасу ее. Осторожно, стараясь причинить как можно меньше боли ее раненым ногам, я помогла ей уйти с линии огня, в дальний конец комнаты, где она сможет отдохнуть у обшарпанного металлического шкафчика для продуктов. Ее глаза умоляли меня о чем-то, и хотелось выдать ей мою лучшую ложь в жизни, что волноваться ей нечего. Я могла попытаться как-то убедить ее в благополучном исходе, но сомневалась, что это получится достоверно. Затем, не обращая внимания на оружие в руке Эмери, я сосредоточилась на теле, которое сначала приняла за Лауру.

Как оказалось, воображение снова сыграло со мной шутку — это было тело Шери Мэпл. Запах ее смерти привел меня сюда. Она сидела, раскинувшись в кресле у стола лицом ко мне. По тусклому виду ее зрачков и неестественному наклону головы стало ясно, что она ушла из жизни, даже если бы я не заметила рану у нее в груди от выстрела из дробовика.

— Ты не имеешь права жить, — громко прошептала я.

Эмери не ответил — он похлопал меня по спине в поисках припрятанного оружия. Свободной рукой он показал жестом на другое кресло перед столом. На столе был идеальный порядок, ничего, кроме старого телефона, степлера, нескольких бланков меню, коробки для табака с держателем для трубки и карандашницы, доверху набитой всякой дребеденью.