Жан-Кристоф Гранже - Багровые реки

Дерто углубился в чтение факса, а полицейский тем временем рассеянно оглядывал помещение — просторную оранжерею с запотевшими, кое-где треснувшими стеклами, измазанными перегноем. Широченные, в полметра, листья, робкие крошечные побеги, гибкие спутанные лианы — казалось, вся эта растительность ведет непрерывную борьбу за каждый сантиметр почвы. Дерто поднял голову и удивленно взглянул на Ньемана.

— И вы утверждаете, что этот образец взят в нашем районе?

— Несомненно.

Дерто поправил очки.

— Можно узнать, где именно?

— Мы нашли эти элементы на теле убитого человека.

— Ах да, конечно… Я мог бы и сам догадаться… Вы ведь из полиции. — И он глубоко задумался. — Он убит здесь, в Герноне?

Комиссар проигнорировал вопрос.

— Вы можете подтвердить, что этот состав соответствует продуктам горения бурого угля?

— Ну, как минимум сильнейшее кислотное загрязнение. Я посещал семинары на эту тему. — Он еще раз просмотрел листок. — Уровень содержания серной и азотной кислот исключительно, невероятно высок. Но я повторяю: в нашей местности нет таких станций. Их нет ни здесь, ни вообще во Франции, ни в других странах Западной Европы.

— А могут быть такие выбросы на других промышленных предприятиях?

— Не думаю.

Где же тогда существуют станции, дающие подобные загрязнения?

Более чем в восьмистах километрах отсюда в Восточной Европе.

Ньеман сжал зубы; он был в ярости оттого, что первый же след оборвался так внезапно.

— Но есть другое решение, — прошептал Дерто.

— Какое?

— Может быть, эта вода попала сюда издалека — из Чехии, Словакии, Румынии, Болгарии. — И он доверительно сообщил комиссару: — Они там, на Востоке, совершенно варварски обращаются с окружающей средой.

— Вы имеете в виду контейнеры с водой? Какой-нибудь грузовик, проезжавший через…

Но его прервал горький смех Дерто.

— Нет, я имею в виду куда более естественную транспортировку. Эта вода могла попасть к нам с облаков.

— Господи, да объясните же! — взмолился Ньеман.

Ален Дерто театральным жестом простер руки к потолку оранжереи.

— Представьте себе электростанцию, расположенную где-нибудь в Восточной Европе. Представьте высоченные трубы, круглые сутки извергающие в атмосферу серный и азотный диоксиды. Эти трубы достигают иногда трехсот метров высоты. И густой дым, поднимаясь к небу, смешивается с облаками… Если ветра нет, ядовитые выбросы остаются на данной территории. Но если ветер дует, скажем, на запад, то облака, принесенные им сюда, встречают на своем пути вершины гор и проливаются сильными дождями — кислотными, так их называют. Именно они-то и губя1 наши леса. Как будто нам мало собственной заразы — так нет же, нате вам еще и чужую! Хотя, между нами говоря, мы и сами экспортируем со своими облаками немало всякой дряни…

Теперь Ньеману воочию, как на картинке, представилась та сцена. Убийца мучил свою жертву под открытым небом, где-то в горах. Он пытал, увечил, убивал, а в это время сверху лил дождь. И пустые, обращенные к небу глазницы заполнялись водой. Водой ядовитого дождя. Затем убийца прикрыл веками два маленьких резервуара с кислотным раствором, завершив тем самым свой жуткий обряд. Это было единственное логичное объяснение.

Пока человек-зверь терзал свою жертву, шел дождь.

— Какая погода была здесь в субботу? — резко спросил Ньеман.

— Простите, не понял?

— Вы не помните, шел ли дождь в субботу вечером или ночью?

— Нет, не думаю. Погода стояла великолепная. Солнце грело прямо как в августе, и…

Один шанс против тысячи. Если погода действительно была сухой в предполагаемое время убийства, то у Ньемана оставался этот крошечный шанс — обнаружить зону единственную, ограниченную зону, где пролился дождь. Кислотный дождь, который укажет место убийства так же четко, как нарисованный мелом круг. Теперь полицейский знал, что делать дальше: выяснить направление ветра в субботу.

— Где здесь ближайшая метеостанция? — торопливо спросил он.

Дерто, подумав, ответил:

— Километрах в тридцати отсюда, под перевалом Мин-де-Фер. Вы хотите выяснить, не шел ли где-нибудь дождь? Интересная мысль. Мне и самому хотелось бы знать, присылают ли к нам еще эти восточные варвары свои токсические бомбы. Поверьте, господин комиссар, идет настоящая химическая война, и это при полном равнодушии общества!

Дерто замолчал — Ньеман протягивал ему листок:

— Это номер моего мобильника. Если вам что-нибудь придет в голову, — любые соображения! — звоните сейчас же.

И Ньеман почти бегом направился к выходу из оранжереи. Листья эбенового дерева больно хлестнули его по лицу.

Комиссар на бешеной скорости гнал машину вверх по серпантину. Несмотря на тяжелое хмурое небо, погода как будто обещала исправиться. В просветах между тучами то и дело мелькало ярко-голубое небо. Черно-зеленые ели, плотной стеной стоявшие вдоль дороги, качали серебристыми верхушками под упрямым ветром, и Ньеман с удовольствием вслушивался в веселые голоса лесной чащи, где вольно хозяйничал этот солнечный ветерок.

Потом он вспомнил про облака, переносившие ядовитые вещества, обнаруженные в опустошенных глазницах убитого. Мог ли Ньеман вообразить, спеша сюда ночью из Парижа, что его ждет такое страшное расследование?!

Сорок минут спустя полицейский добрался до перевала Мин-де-Фер. Ему не пришлось разыскивать метеостанцию — она стояла на горном склоне, и ее купол был виден еще издали. Ньеман свернул на дорожку, ведущую к научному корпусу, и увидел в сотне метров от здания, ниже по склону, довольно неожиданное зрелище. Несколько мужчин в теплых куртках, с красными обветренными лицами, пытались надуть Колоссальный шар из прозрачного пластика. Комиссар поставил машину, сбежал вниз и предъявил свое удостоверение. Метеорологи недоуменно уставились на него. Сморщенная оболочка шара серебрилась, как речной поток. Под его отверстием стояла горелка, из нее била струя голубого пламени; горячий воздух медленно заполнял баллон. Эта сцена походила на какой-то загадочный волшебный обряд.

Я комиссар Ньеман! — прокричал полицейский, стараясь перекрыть гул пламени и указывая на здание станции. — Мне нужно, чтобы кто-нибудь из вас прошел со мной туда.

Один из мужчин — похоже, главный — распрямился. Надутый ветром капюшон куртки стегал его по лицу.

— Что вы хотите?

— Узнать, шел ли в субботу дождь. Это для уголовного расследования.

Метеоролог показал было на огромный шар, который теперь быстро увеличивался в размерах, но Ньеман изобразил жестами неотложность своего дела:

— Ваш шар подождет.

Ученый зашагал к лаборатории, бормоча на ходу:

— В субботу никаких осадков не было.