Джон Коннолли - Гнев ангелов

Дневник Вулмана открыл несколько существенных подробностей. Во-первых, абенаки заметили, что Холкрофт преследовал свою родную дочь, но, несмотря на собственные поиски абенаков и дальнейшие поиски Бэкингема и его пехотинцев, девочку так и не нашли. Во-вторых, абенакские католики признались Вулману, что собирались убить обитателей форта в отместку за их раннее избиение. Небольшой отряд индейских воинов — все обращенные католики, дополнительно вооруженные племенными тотемами, — сумел преодолеть страх перед той гиблой землей. Прибыв к форту, они обнаружили, что солдаты уже сделали за них всю работу, и им пришлось удовольствоваться местью одному только Холкрофту, которого Томах описывал, используя то же самое слово, которое Вулман сообщил Бэкингему при первой встрече: majigek .

В итоге, согласно записям Вулмана, абенаки заявили, что перед смертью Холкрофт пришел в себя и умолял своих мучителей простить его за все содеянное. Вулман признался, что почти не понимает последних слов Холкрофта в изложении Томаха, и вождю пришлось повторить на ломаном французском, что не прояснило, однако, их смысла. Холкрофт, видимо, каялся на разных языках: английском (его Томах почти не знал), французском (немного понятном Томаху) и на странной, но более доступной Томаху смеси наречий индейцев пассамакоди и абенаков, в какой-то мере изученных самим Холкрофтом за время службы в этих краях, поскольку, как и его предшественник Мордант, он слыл знатоком языков и образованным человеком.

Насколько сумел понять Вулман, Холкрофт устроил резню в селении абенаков по приказу tsesuna — Вороньего бога, постучавшего клювом в его окно. Он также называл его apockoli — Отраженным или Зеркальным богом, говорившим с ним из глубины его бритвенного зеркала, а иногда божественные призывы слышались ему из лесной чащи или из глубин земли. И то же самое существо, демоническое существо, наслало безумие на его солдат, натравив их друг на друга.

Перед тем как абенаки приступили к своим пыткам, Холкрофт упомянул еще одно имя того божества — ktahkomikey , Повелитель ос, особенно тех видов, что гнездятся в земле.

И умер Холкрофт, призывая осиного бога.

Покинув центр Кронина, я пристроил справочник на руль и попытался вычислить, каким путем шли Харлан Веттерс и Пол Сколлей в тот день, когда наткнулись на самолет. Мариэль Веттерс сообщила, что, по мнению ее отца, они с другом преследовали оленя часа четыре, а то и больше, в основном, как им казалось, двигаясь на северо-восток или северо-северо-восток. На север от Фоллс-Энда по лесу тянулась одна лесовозная дорога. Именно ею воспользовался Финеас во время своей браконьерской охоты на медведя, и она же казалась наиболее вероятной для начала маршрута Веттерса и Сколлея. Через десять миль дорога сворачивала на северо-восток. Похоже, направление изменили намеренно, чтобы никто не рискнул свернуть оттуда на северо-запад: и, очевидно, тот дорожный поворот находился ближе всего к форту Морданта. Оттуда нам придется топать по лесу на своих двоих. Я прикинул возможность использования вездеходов, но они слишком громоздки и шумны, а мы ведь не единственные будем искать самолет. Грохота четырех вездеходов в лесу будет вполне достаточно для нашего убийства.

Я так увлекся изучением карты, словно уже углубился в лес, и расстроился, внезапно услышав отвлекающий звонок мобильника, но ответил, даже не взглянув на номер звонившего. Лишь нажав зеленую клавишу, я запоздало опять подумал о сообщении, оставленном на автоответчике Мариэль Веттерс, и о возможности того, что полиция могла его прослушать.

К счастью, звонил всего лишь Эпстайн. Он еще находился в Торонто. В трубке слышался фоновый шум какого-то транспорта, а потом слова рабби заглушил рев реактивного двигателя.

— Вам придется повторить последнюю фразу, — сказал я. — Я вас не расслышал.

И на сей раз я услышал его предельно ясно.

— Я говорил, что узнал, кто был пассажиром в том самолете.

Вдова Уилдона вспомнила Эпстайна. Они встречались однажды, сказала она, на благотворительном приеме, устроенном для привлечения средств для сбора ДНК от выживших после Холокоста; эти данные могли помочь воссоединиться разделенным родственникам и установить личности потерявшихся людей. Та инициатива позднее вылилась в целую программу помощи жертвам Холокоста. Тогда-то впервые лично познакомились Уилдон и Эпстайн, хотя заочно они и раньше знали о деятельности друг друга. Элинор Уилдон вспомнила, как эти двое мужчин обменялись рукопожатием, и больше она целый вечер не видела своего мужа. Эпстайну тоже запомнился тот прием, хотя, обрадованный встречей с родственной душой, он начисто забыл, что ему также представили и жену Уилдона.

Они устроились в гостиной ее апартаментов, занимавших весь верхний этаж дорогого кондоминиума в Йорквилле. По обеим сторонам от камина висели картины Эндрю Уайета: прекрасные, мягкие эскизы осенних листьев его позднего периода. «Не характерно ли, — подумал Эпстайн, — что всех художников к концу жизни вдруг начинают привлекать образы осени и зимы?»

На столике между ними стояли две чайные чашки. Миссис Уилдон сама заварила чай. Она жила здесь одна. Никто, даже в молодости, не назвал бы ее записной красавицей. Ничем не примечательное лицо с простыми, неброскими чертами. Если бы в вечер знакомства Эпстайн не увлекся общением с Уилдоном, то вряд ли вообще заметил бы на приеме эту даму. Да и здесь, в своем собственном доме, она, казалось, сливалась с мебелью, обоями и драпировками. Стиль одежды вторил текстуре и расцветке тканей, придавая хозяйке гостиной своеобразное свойство хамелеона. И только позднее, уже покинув ее, Эпстайн подумал, что эта женщина намеренно скрывает свое настоящее лицо.

— Он высоко ценил вас, — признала миссис Уилдон. — Много лет я не видела его таким оживленным, как после того вечера. Мне казалось, что его увлечение идеей конца времен и все его истории об ангелах просто абсурдны. И не так уж безобидны в своей странности, хотя я относилась к ним снисходительно. Ведь у каждого мужчины свои причуды. Да и у женщин тоже, только мужчины относятся к своим более трепетно. По-моему, это ребячество. Они держатся за них с мальчишеским восторгом.

Судя по тону, она не одобряла такой восторженности.

— А после встречи с вами стало еще хуже, — заметила она. — Мне кажется, вы разожгли его страсть, подлив масла в огонь.

Эпстайн продолжал спокойно пить чай. Прозвучало очевидное обвинение, но он не отвел взгляда от собеседницы, и лицо его ничуть не омрачилось. Если этой даме хочется обвинить кого-то в том, что случилось с ее детьми, в том числе и мужа, то он вытерпит роль козла отпущения, пока она не сообщит ему то, что ей известно.