Михаил Зайцев - Черная богиня

— Маловато, — скорчил кислую физиономию Овечкин.

— Ни фига себе! — возмутился Игнат. — Ну ты даешь, Овечкин! Я, можно сказать, целую лекцию ему прочитал, сам удивляюсь, что столько помню, оказывается, об этих чертовых тугах, а он, вместо того чтоб восхититься моей эрудицией, морду кривит!

Овечкин пропустил мимо ушей тираду Игната, спросил деловито:

— Игнат, а в книжках этого твоего... как бишь его...

— Архивариуса? Нет, там в основном литература о вампирах, магах и оборотнях, восточной тематики там почти нет, — соврал Игнат, опасаясь, что Овечкин полезет шарить по книжным полкам, найдет нужную книжку и начнет канючить: «Дай почитать».

Но, хвала духам, пронесло. В сторону книжных полок Овечкин лишь взглянул, после чего сосредоточил взгляд на Сергаче и продолжил расспросы:

— А тот мужик, преподававший йогу, у которого ты какое-то время занимался, он, кажись, из Индии приехал, да?

— "Какое-то время" — громко сказано. Три раза сходил на занятия к Борису Викторовичу и бросил. И ни в какой Индии он не жил. Он, когда в МГИМО учился, попал в Болгарию, на стажировку. В тот же самый период в Софию выписали самого настоящего йога, из Индии, чтоб занимался с болгарскими партийными шишками пранаямой...

— Чем?

— Пранаямой. Так называется первая ступень хатха-йоги. Дыхательные упражнения, сравнительно простые и полезные для здоровья. Ну так вот, болгарских партийных лидеров особо пранаяма не увлекла. Индийский йог жил в той же гостинице, где и Борис Викторович. Они познакомились, оба неплохо болтали по-английски, подружились, и месяца четыре индиец учил Бориса Викторовича хатха-йоге. Четыре месяца индивидуальных занятий с настоящим гуру...

— "Гуру" означает «учитель», да? — блеснул интеллектом Овечкин.

— Скорее «духовный наставник». Это вроде как титул, его имеют единицы. Все практикующие йогу в СССР учились самостоятельно по книжкам, а Борису Викторовичу повезло — у настоящего гуру постигал азы. Когда вернулся в Москву, встретился с советскими йогами-самоучками, те обалдели и едва все не вымерли от зависти. Моду на восточные единоборства в начале восьмидесятых помнишь? Подпольные секции, официальные секции «на самоокупаемости» помнишь?

— А то как же! Сам ходил, платил по десять рублей в месяц. У нас группа была — человек сто. Примерно десять штук в год с нас тренер имел. По тем временам совсем не хило. Ты вроде тоже единоборствами увлекался, да?

— Да, но уже после армии, довольно серьезно и вовсе не ради моды. Видишь, у меня правая бровь рассечена? Сей шрам есть памятка о тренировках под руководством вьетнамского инструктора Фам Тхыу Тхыонга. Про моду на единоборства я вспомнил, потому как с модой на йогу происходило примерно то же самое, только с меньшим размахом. Группы поменьше, занятия на дому, пятнадцать-двадцать рублей с рыла. Но Борис Викторович за длинным рублем не гнался, отчего и поссорился с московскими йогами. Цены, понимаешь ли, перебивал, учил почти бесплатно. Он вообще, если честно, на йоге двинулся, и здорово. Представляешь, из МГИМО ушел, устроился сторожем, целыми днями дышал и медитировал. Он...

— Ты с ним дружил, да?

— Как тебе сказать... Пожалуй, да. Не особо тесно, но, можно сказать, дружил. Он был мне интересен. Неординарная личность, этакий социальный мутант.

— А сейчас?

— Чего сейчас?

— Сейчас вы дружите?

— Поддерживаем кое-какие отношения, довольно вяло. Перезваниваемся, иногда встречаемся. Редко. Борис живет затворником. Никаких занятий по йоге давно не ведет, в одиночку практикует «раджу».

— Раджа-йогу?

— Знаешь, чего это такое?

— Не-а. Слово слышал, смысла не помню.

— Так называемая царская йога. Некоторые считают, что хатха-йога — лишь подготовительный этап для занятия «раджой». Ты вообще знаешь, чего такое йога? Нет? Понятие «йога» в переводе на русский означает «духовная дисциплина, связывающая человека со всевышним». Кстати, настоящие кришнаиты, не те, что собирались когда-то на хате возле университета и на конспиративной квартире в начале проспекта Мира, а настоящие, правильные кришнаиты практикуют крийя-йогу, ее еще называют карма-йогой, «йогой деяния»... — Игнат запнулся. Внимательно посмотрел на Овечкина. — Димка, и все-таки я не пойму: какого лешего ты меня сначала на предмет тугов пытал, теперь про йогу расспрашиваешь, Борисом Викторовичем интересуешься?

— Про йоги-хуеги я тебя не расспрашиваю. Про них ты мне сам, по собственной инициативе лапшу вешаешь. А про этого... как его... про Бориса Викторовича я вспомнил, чтоб узнать, как бы с ним встретиться.

— Зачем?! — напрягся Игнат. — Не понимаю.

— Хе! Ясно зачем. Человек свихнулся на йоге, у индуса учился, и про Индию, и про ихних богов все должен знать. Порасспрошу его о тугах.

— Дались тебе эти туги! — разозлился Игнат. — Объяснишь ты мне, в конце концов, на кой черт...

— Объясню! — повысил голос Овечкин. — Успокойся, не нервничай. Объясню после того, как ты сведешь меня с Борисом Викторовичем, лады?

— Слушай, Овечкин, мне, вообще-то, ежели вдуматься, наплевать, чем и почему ты интересуешься, но Борис Викторович — человек особый. Аскет-одиночка, он, конечно, малость не в себе, однако, когда нужно, может и на хер послать, грубо и прямолинейно.

Овечкин, прищурившись, оглядел Игната с ног до головы, ухмыльнулся и спросил, расплывшись в улыбке:

— Сто баксов за полчаса беседы о тугах его устроят? И полтинник тебе за сводничество в том случае, если йог Боря расскажет мне что-нибудь... э-э-э... что-нибудь эксклюзивное. О'кей?

Игнат в свою очередь внимательно посмотрел на Овечкина: не шутит ли он, не паясничает? Нет. Насколько Игнат помнил манеры Овечкина, его ужимки и ухмылки, Димка говорил вполне серьезно. Привычку шутить с каменным лицом, а говорить дело, надменно улыбаясь, по всей вероятности, Дмитрий Овечкин сохранит до конца жизни.

Пользуясь паузой в разговоре, Овечкин поспешил развеять последние сомнения собеседника. Привстал с кресла, вытащил из кармана брюк бумажник, извлек из него две купюры, сто— и пятидесятидолларовую, небрежно бросил на стол.

— Твой сумасшедший йог, надо думать, по сей день работает сторожем. Сотня баксов ему не помешает за консультацию? Да и ты, Игнатик, не «новый русский», чтоб отказываться от полтинника за пустяковую услугу. Одно условие — бабки вернете, и он, и ты, если информация окажется фуфлом. Договорились?

— Это не йог сумасшедший, это ты сошел с ума, Дима, — произнес Игнат. — Сколько тебя помню, ты всегда был, извини, жадиной и скрягой и тут вдруг...

Игнат замолчал, слегка смутившись. А ведь и правда — вопросы и действия Овечкина чертовски похожи на поступок сумасшедшего. Одет скромно, не бедно, но и не богато, колбасу дешевую жрать не брезгует и добавки просит. И при этом задает идиотские, чисто академические, далекие от реальной жизни вопросы, демонстрируя готовность за ответы расплатиться баксами... Если эти ответы ему понравятся и его удовлетворят!