Ю Несбё - Леопард

Судя по голосу, она обрадовалась, когда услышала его. Это как минимум.

— Сижу в Устаусете, не могу выехать, — сказала она. — Тут все снегом завалило. Но меня хотя бы пригласили на ужин. Да и гостевая книга оказалась интересной.

— Да ну?

— Записей за тот день, который нам нужен, там не оказалось.

— Ничего себе. А ты проверила…

— Да, я проверила, нет ли отпечатков пальцев или отпечатков от ручки на следующей странице. — Она фыркнула, и Харри был готов поклясться, что она уже выпила пару бокалов вина.

— М-м-м… Я думал скорее о…

— Да, я проверила, кто записался днем раньше и днем позже. Но в таких спартанских условиях, как в Ховассхютте, никто дольше чем на ночь останавливаться не станет. Если только непогода не задержит. А седьмого ноября погода была прекрасная. Но местный ленсман пообещал мне проверить записи в гостевых книгах хижин по соседству, кто там ночевал в районе седьмого ноября и не было ли туристов, чей маршрут пролегал через Ховассхютту.

— Хорошо. Похоже, горячо.

— Может быть. Как у тебя?

— Боюсь, что холоднее. Я нашел ван Боорста, но никто из четырнадцати его покупателей не был скандинавом. Он вполне в этом уверен. Дал мне шесть имен с адресами, все они — известные коллекционеры. Плюс пара имен, которые он едва помнит, кое-какие описания, что-то про их национальность, и все. Есть еще два яблока, но ван Боорст слышал, что они по-прежнему у коллекционера в Каракасе. А ты проверила про Аделе и визу?

— Звонила в консульство Руанды в Швеции. Признаться, опасалась бардака, но у них все в порядке.

— Маленький, упрямый старший брат Конго.

— У них есть копия запроса Аделе о выдаче визы, даты совпадают. Срок действия визы давно истек, и они, ясное дело, понятия не имеют, где она сейчас. Предложили нам обратиться к иммиграционным властям в Кигали. Мне дали номер, я позвонила, а потом меня, как мячик для пинг-понга, стали перекидывать из конторы в контору, пока я наконец не попала на какого-то англоговорящего начальника, который обратил мое внимание на то, что у нас с Руандой нет никакого договора о сотрудничестве по таким вопросам, вежливо извинился и пожелал мне и моей родне счастливой и долгой жизни. У тебя тоже ничего?

— Тоже. Я показал ван Боорсту фотографию Аделе. Он сказал, что единственной его покупательницей была женщина с крупными ржаво-рыжими кудрями и восточнонемецким акцентом.

— Восточнонемецкий акцент? А такой есть?

— Не знаю, Кайя. Этот мужик ходит в шелковом халате, курит сигареты через мундштук, еще он алкаш и специалист по акцентам. Я старался особо не отдаляться от темы и поскорее оттуда выбраться.

Она рассмеялась. Белое вино, подумал Харри. От красного смеются меньше.

— Но у меня есть идея, — сказал он. — Иммиграционные карточки.

— Что?

— Их заполняют в гостинице, где впервые останавливаются на ночлег. Если в Кигали хранят эти карточки, то я, возможно, смогу узнать, куда уехала Аделе. Это может быть зацепкой. Пока мы знаем только то, что она, возможно, единственная, кому известно, кто был в Ховассхютте той ночью.

— Удачи, Харри.

— И тебе тоже.

Он положил трубку. Он, конечно, мог спросить ее, с кем она собирается ужинать, но, если бы это имело отношение к расследованию, она бы и так сказала.

Харри оставался на балконе до закрытия бара, звон бутылок прекратился, его сменили любовные стоны и крики, долетающие из открытого окна этажом выше. Хриплые, монотонные. Они напомнили ему чаек в Ондалснесе, когда они с дедушкой вставали в несусветную рань на рыбалку. А отец с ними никогда не ходил. Почему? И почему Харри никогда не задумывался об этом раньше? Неужели инстинктивно ощущал, что отцу в рыбацкой лодке не место? И уже тогда, в пять лет, понимал: отец получил образование и уехал с хутора только для того, чтобы не сидеть в этой лодке? И тем не менее отец хочет вернуться и коротать вечность именно там. Странная штука жизнь. А особенно — смерть.

Харри закурил еще одну сигарету. Небо было беззвездным и черным, только над кратером Ньирагонго пульсировало красное зарево. Харри укусила какая-то мошка. Малярия. Магма. Метан. Озеро Киву сверкало далеко внизу. Very nice, very deep.

В горах что-то громыхнуло, звук прокатился по воде. Извержение вулкана или просто гроза? Харри посмотрел в небо. Новый раскат, эхо раскатилось между горами. И еще эхо, из дальнего далека, донеслось до Харри.

Very deep.

Он сидел уставившись в темноту и даже не заметил, как разверзлись небеса и грянул дождь, заглушая крики чаек.

— Рад, что вы успели вернуться из Ховассхютты до того, как все это началось, — сказал ленсман Кронгли. — Иначе застряли бы там на несколько дней. — Он кивнул на большое панорамное окно гостиничного ресторана. — Но когда смотришь — красиво, правда?

Кайя посмотрела на метель за окном. Эвена тоже всегда зачаровывала мощь природных стихий, даже враждебных.

— Надеюсь, поезд-то мой сюда доберется? — произнесла она.

— Конечно, — сказал Кронгли, неловко вертя в пальцах бокал с вином, так что Кайе показалось, что вино ленсман пьет не так часто. — Мы этим займемся. А еще гостевыми книгами в других хижинах.

— Спасибо, — поблагодарила Кайя.

Кронгли провел пятерней по своим непокорным кудрям и криво улыбнулся. Голос Криса де Бурга — «Lady In Red» — сиропом тек из колонок.

Помимо них в ресторане было только два посетителя — мужчины лет тридцати, сидящие поодиночке, каждый за своим накрытым белой скатертью столом с бокалом пива, и вглядывающиеся в непогоду в ожидании того, чему не суждено случиться.

— А вам тут не бывает одиноко? — поинтересовалась Кайя.

— Все относительно, — ответил ленсман и проследил за направлением ее взгляда. — Если у тебя нет жены и семьи, то ходишь в такие места, как это.

— Чтобы разделить одиночество с другими одинокими, — сказала Кайя.

— Точно, — заметил Кронгли и подлил им обоим вина. — Но ведь так и в Осло бывает?

— Да, — подтвердила Кайя. — Верно. А у вас есть семья?

Кронгли пожал плечами:

— У меня была девушка. Но здесь стало слишком уныло, поэтому она уехала туда, где живете вы. Я ее прекрасно понимаю. В таком месте, как это, спасает только интересная работа.

— И у вас она есть?

— Мне так кажется. Я здесь всех знаю, а они знают меня. Мы помогаем друг другу. Они нужны мне, а я, ну… — Он повертел бокал.

— А вы нужны им, — сказала Кайя.

— Думаю, да.

— И это важно.

— Да, это важно, — твердо сказал Кронгли и взглянул на нее. Взглядом Эвена. В котором всегда таилась смешинка, брат всегда смотрел так, будто только что произошло что-то забавное или радостное. Даже если на самом деле все было иначе. Особенно когда все было иначе.

— А как Одд Утму? — спросила Кайя.