Ю Несбё - Леопард

Человек оказывался в прокуренной комнате — поскольку закон, запрещающий курить в общественных местах, на частные клубы не распространяется, — где перед ним стоял овальный ипподром в миниатюре, размером четыре на два метра. Само поле было покрыто зеленым сукном и разделено на семь дорожек. По дорожкам двигалось семь плоских металлических лошадей, насаженных на спицы. Скорость каждой лошади определялась компьютером, шумно работавшим под столом и, как утверждали многие, совершенно непредсказуемым и справедливым. То есть случайной выборкой компьютера отдельные лошадки с большей вероятностью развивали большую скорость, что отражалось на соотношении ставки с выигрышем и на последующей выплате. Члены клуба, завсегдатаи и новички, восседали вокруг ипподрома в удобных вращающихся кожаных креслах, курили, пили местное пиво по специальным ценам для членов клуба и криками подбадривали лошадь или комбинацию, на которую поставили свои деньги.

Клуб действовал в серой правовой зоне, и по правилам, если в зале присутствовало двенадцать или более членов клуба, ставка каждого ограничивалась ста кронами в одном забеге. Если же собиралось меньше двенадцати человек, по уставу они рассматривались как небольшая дружеская компания, встречающаяся в помещении клуба, а в небольшой частной компании никто не может помешать взрослым людям заключать частные пари, и ставки, которые в таких случаях делались, были личным делом присутствующих. По этой причине в самом дальнем помещении «Бомбей-Гарден» на удивление часто бывало ровно одиннадцать человек. Кстати, почему в названии фигурирует бомбейский сад, никто не знал.

В 14.10 мужчина, недавно, точнее, ровно сорок секунд назад ставший обладателем членской карточки клуба, был впущен в помещение, где помимо него самого оказалось всего два человека: член клуба, сидевший во вращающемся кресле спиной к нему, и вьетнамец, судя по жилету, какие обычно носят крупье, администратор на бегах и в тотализаторе.

Фланелевая рубашка едва не лопалась на широкой спине того, кто занимал вращающееся кресло. На воротник ниспадали черные кудри.

— Выигрываешь, Кронгли? — спросил Харри и уселся в кресло рядом с ленсманом.

Курчавая голова ленсмана повернулась в его сторону.

— Харри! — вскричал он с неподдельной радостью в голосе и на лице. — Как ты меня нашел?

— А с чего ты взял, что я тебя искал? Может, я и сам здешний завсегдатай.

Кронгли расхохотался, не отрывая глаз от лошадей, которые двигались вдоль длинной стороны ипподрома, каждая со своим оловянным жокеем на спине.

— Не-а. Я здесь бываю всякий раз, как приезжаю в Осло, но тебя ни разу не видел.

— Ладно. Кое-кто рассказал мне, что я, вероятно, найду тебя здесь.

— Черт, неужели это известно? Возможно, для полицейского тут не самое подходящее место, хотя и в рамках того, что считается легальным.

— Кстати о легальности, — сказал Харри и покачал головой, отвечая крупье, который указывал ему на пивную бочку. — Именно о ней я и хотел с тобой поговорить.

— Давай, — сказал Кронгли, внимательно глядя на поле, где лидировала синяя лошадь на крайней дорожке: как раз сейчас она приближалась к крутому повороту.

— Иска Пеллер, австралийская барышня, которую ты забрал в Ховассхютте, говорит, что ты приставал к ее подруге Шарлотте Лолле.

Сосредоточенное выражение на лице Кронгли не изменилось. Харри ждал. Наконец Кронгли взглянул на него.

— Ты хочешь, чтобы я что-нибудь сказал по этому поводу?

— Только если захочешь, — ответил Харри.

— Я так понимаю, этого хочешь ты . «Приставал» — не совсем точное слово. Мы немного пофлиртовали. Целовались. Я захотел пойти дальше. А она считала, что хватит. Я предпринял вполне конструктивную попытку уговорить ее, ведь именно этого, что ни говори, женщины ждут от мужчины — это часть ролевой игры между полами. Но не более того.

— Не очень похоже на то, что, как говорит Иска Пеллер, ей рассказывала Шарлотта. Думаешь, Пеллер лжет?

— Нет.

— Нет?

— Просто я думаю, что Шарлотта предпочла представить своей подруге несколько иную версию. Девушки-католички часто хотят казаться более добродетельными, чем на самом деле.

— Они решили заночевать в Йейлу, а не у тебя. Хотя Пеллер была больна.

— Так это баба из Австралии и настояла на том, чтобы они уехали. Я не знаю, что там было между этими двумя девицами, отношения между подружками нередко бывают запутанными. Кстати, могу поспорить, что парня у этой Пеллер нет. — Он приподнял наполовину пустой пивной бокал. — Зачем тебе это, Харри?

— Немного странно, что, когда Кайя Сульнес приезжала в Устаусет, ты не рассказал ей, что встречался с Шарлоттой Лолле.

— И еще немного странно, что ты все еще работаешь по этому делу. Я думал, что оно уже в ведении КРИПОС, особенно после того, как прочитал сегодня газетные заголовки. — Кронгли вновь сосредоточился на лошадях. Выйдя из поворота, желтая лошадь на третьей дорожке опережала остальных на целый оловянный корпус.

— Да, — сказал Харри. — Но изнасилования по-прежнему в компетенции убойного отдела.

— Изнасилования? Да ты никак наконец протрезвел, Харри?

— Ладно. — Харри извлек из кармана брюк пачку сигарет. — Я трезвее, чем, я надеюсь, был ты, Кронгли. — Он сунул погнутую сигарету в рот. — Всякий раз, когда ты бил и насиловал свою бывшую подружку там, в Устаусете.

Кронгли повернулся к Харри и задел локтем пивной бокал. Пиво пролилось на зеленое сукно, мокрое пятно стало расползаться по полю, как вермахт по карте Европы.

— Я только что из школы, где она работает, — продолжал Харри, прикуривая. — Именно она рассказала мне, что я, скорее всего, найду тебя здесь. Еще она рассказала, что, когда уехала от тебя из Устаусета, это было скорее бегство, чем переезд. Что ты…

Продолжить Харри не успел. Кронгли оказался проворен, он пинком повернул его кресло и напал сзади, прежде чем Харри смог что-то предпринять. Холе почувствовал, как ленсман схватил его руку, и знал, что будет дальше: этот железный полицейский захват они применяли с первого года в полицейской школе. И вот оно сказывается — секундное опоздание, двухдневная пьянка и сорокалетняя глупость. Кронгли заломил назад его руку и запястье, так что Харри упал вперед и ударился головой о стол. Причем той стороной, где была сломана скула. Харри вскрикнул от боли, на секунду у него потемнело в глазах. Потом он очнулся, боль вернулась, и он сделал отчаянную попытку вывернуться. Харри всегда был сильным, но он сразу понял, что против Кронгли у него нет шансов. Теперь он ощущал у себя на лице теплое и влажное дыхание могучего ленсмана.

— Тебе не следовало этого делать, Харри. Тебе не следовало говорить с этой шлюхой. Она что угодно скажет. Сделает что угодно. Она свою пизду тебе показала? Показала, Харри?