Дэвид Хьюсон - Убийство-2

— Он связан с убийствами, — признала она. — И он мог бы помочь нам найти того офицера. Но это не делает его убийцей. Зачем Билялю прятать ключ и телефон в казарме? И кто подсказал вам проводить обыск именно там?

— Вы были в Афганистане…

— Драгсхольм говорила, что ей удалось найти офицера. Того, кто выдавал себя за Перка. Вот с чего все началось. Биляль же был на базе, когда Рабен отправился в селение, он следил за радиосигналами. Он не мог быть тем офицером. — Лунд обвела рукой мрачную выставку на стене. — Это ничего не доказывает. Рабен говорил правду с самого начала. Нужно было прислушаться к нему. Он обвинил Странге…

— Мы проверили и перепроверили Странге! — взорвался Брикс. — Он был демобилизован задолго до инцидента. Его не было в тот момент в Афганистане. Он тоже не мог быть тем офицером. Да что с вами такое?

Она подняла сумку и вывалила ее содержимое на стол: и маленький почерневший череп с пулевым отверстием, и кисть руки, и остальные сухие, законченные кости.

— Вот что со мной такое.

Криминалисты, заметила она, неловко потупились, хотя перед этим они с интересом следили за их спором, и искоса поглядывали на дверь. Лунд обреченно закрыла глаза, уже зная, кто там стоит.

Ульрик Странге. Свежая одежда, волосы вымыты, подбородок и щеки гладко выбриты, взгляд внимательный и невинный. Опять готов к работе.

Она же чувствовала себя усталой, грязной, несмотря на душ, и немного виноватой.

Брикс ничего не говорил. Странге тоже не сказал ни слова, молча повернулся и ушел.

Был яркий холодный день, не сильно отличавшийся от вчерашнего в Афганистане. В конце концов, солнце-то везде одно и то же. Странге стоял, прислонившись к своему черному «форду». Она стянула голубые бахилы и перчатки, подошла к нему, тоже оперлась о капот.

Странге наблюдал за ней. Выражение его лица трудно было понять. Сожаление? Неприязнь? Злость? Он казался абсолютно невозмутимым, надежно пряча внутри себя любое чувство, каким сильным оно ни было бы.

— Что с тобой? — спросил он негромко. — Почему ты так себя ведешь?

Она откашлялась, пожала плечами:

— Мало спала. Смена часового пояса. Не знаю.

Он проследил за тем, как один из полицейских понес в здание какое-то оборудование, поднырнув под натянутую заградительную ленту.

— Ты ведешь себя так, словно весь мир виновен, пока ты не докажешь обратное. Лично ты. — Он поймал ее взгляд. — Любой другой не считается.

А вот это довольно верное наблюдение, подумала Лунд. Или неплохая догадка.

— Иногда, — продолжал Странге, — мне кажется, что я тебе даже в чем-то нравлюсь.

— Да, нравишься!

— Тогда у тебя чертовски необычный способ выражать симпатию.

— Верно.

Она ждала, что он скажет дальше, но он молчал.

— Ну хорошо, — сказала Лунд и потерла замерзшие руки. — Теперь, когда мы все прояснили…

— Лунд! — закричал Странге так громко, что один из копов, охранявших здание, обернулся к ним.

— Прости меня. Так пойдет?

— Простить тебя? Это все, что ты можешь сказать?

Лунд нахмурилась:

— Чего ты еще хочешь? Я извинилась. Я была не права. Моя голова сейчас занята другим.

Молчание.

— Теперь все? — спросила она.

По-прежнему ничего.

— Ну чего еще тебе надо? Чтобы я пошла к Бриксу и спросила, когда отходит следующий автобус до Гедсера?

— Дождешься от тебя, как же, — сказал он с коротким смешком, который она не сумела расшифровать. — Что теперь будем делать?

— Разве непонятно? Нужно найти Биляля.

Говоря со Странге, Лунд оглядывала окрестности, пытаясь вообразить проходящего по улице солдата. Возможно, не в форме.

— И еще расспросить Согарда подробнее о радиосообщениях.

Она пересекла улицу, чтобы рассмотреть постеры в иммигрантской книжной лавке напротив.

— Биляль, похоже, действительно ненавидит экстремистов, — сказал Странге, следуя за ней. — Он выложил свое видео в самом конце Рамадана.

— Это важно? — спросила она без интереса.

— Не знаю. Может, он сам экстремист, только с положительным знаком.

Лунд указала на стены. Там висели плакаты, на датском и арабском рекламирующие какого-то подстрекателя-проповедника.

— Если это был Биляль, то ему не пришлось далеко ходить за вдохновением.

В витрине лавки были выставлены старые книги. Взгляд Лунд упал на заголовок одной из них: «Мусульманская лига».

— Эй! — окликнул их Брикс. Он выходил из здания в сопровождении Мадсена и других. — Биляль взял в части военный джип. Его видели на выезде из города, он движется на восток. Поехали!

Она не могла оторваться от книги за пыльным стеклом.

— Лунд! — крикнул шеф. — К вам это тоже относится. Вы едете?

— Еду, — сказала она и пошла за Странге к машине.

Военная прокуратура выпустила Торстена Ярнвига на свободу в полдень. Он сразу поехал в Рюванген. Там было полно полиции, но теперь уже никто не жаловался.

— У вас есть предположения, где сейчас может быть ваша дочь? — спросил Ярнвига молодой оперативник.

Для беседы они прошли в кабинет полковника. Там уже начал хозяйничать Согард — переставил кое-что, принес свой компьютер.

— Нет. Она пыталась разузнать что-нибудь, потому что верила Рабену, всегда верила. Может, и мне следовало…

Фотография Луизы, как и прежде, стояла на его столе. По-видимому, Согард планировал оставить ее.

Ярнвиг был в обычной солдатской форме, без знаков отличия. Может, они больше никогда не понадобятся ему, но в этот момент Ярнвиг не считал это существенной потерей.

— Нам нужно осмотреть все места, где Биляль хранил свои вещи.

— К черту все это! — выкрикнул Ярнвиг. — Пропала моя дочь. Что вы делаете, чтобы найти ее?

Полицейский пропустил его вопрос мимо ушей.

— Вы думаете, что Биляль знал больше, чем мы предполагали?

— Спросите в штабе! — гаркнул Ярнвиг. — Спросите генерала Арильда. Биляль был его любимчиком.

Оперативник нахмурился:

— Ваши крики нам не помогут. У вас есть предположения, куда он мог направиться?

Ярнвиг вперил в него яростный взгляд:

— Вас что, специально учат задавать тупые вопросы? Если бы у меня были предположения, я бы не торчал здесь с вами, а проверял бы их.

В дверь еле слышно постучали. На пороге стоял Йонас в зимней куртке и шарфе. Выглядел он потерянным.

— Я могу идти? — спросил Ярнвиг оперативника.

— Вы знали, что Биляль ненавидит исламистов?

Ярнвиг закатил глаза:

— А по-вашему, он их любить должен? Биляль трижды ездил в Гильменд сражаться с талибами. Он не понаслышке осведомлен о том, что делают эти люди. Как еще он может к ним относиться?

— Я спрашивал не об этом.

— Ну, думаю… — Вопрос-то был правильным, хотя Ярнвиг и не хотел признавать этого. — Я думаю, он всегда вел себя как идеальный солдат. Старательный, преданный, исполнительный. — Пауза. — Иногда даже слишком. Он никогда не поднялся бы выше лейтенанта. Он не умеет мыслить самостоятельно.