Дэвид Хьюсон - Убийство-2

— В своей клеветнической кампании против меня, — продолжал Грю-Эриксен как ни в чем не бывало, — министр юстиции проявил преступную небрежность в обращении с конфиденциальной информацией. Он передавал секретные документы людям, которые не были уполномочены их видеть. Налицо серьезное нарушение закона о неразглашении государственной тайны, и новый глава службы безопасности будет расследовать его наряду с действиями Россинга…

— Ха! Значит, вы прогнали Кёнига, чтобы посадить своего человека на его место. Теперь все понятно. Неужели даже Кёниг отказался плясать под вашу дудку? И к чему мы пришли, Герт? Назад в Средневековье? Осталось только вывести меня на площадь и обезглавить.

По сигналу премьер-министра сидевший в уголке клерк поднялся и открыл дверь. Там стояли полицейские в форме и несколько человек в гражданской одежде. Россинг поднялся и застегнул пиджак, полностью готовый к происходящему. Бук продолжал выкрикивать угрозы в адрес невысокого, собранного человека напротив.

— Вам это с рук не сойдет! — кричал он, когда его грубо ухватили за руки.

— Вы оба покинете здание немедленно и будете препровождены в полицию. Вам запрещено что-либо брать с собой.

Двое полицейских повисли по бокам крупной фигуры Бука. Он с воплями стал высвобождаться из их рук.

— Уйдите с достоинством, Томас! — выкрикнул Грю-Эриксен, впервые за все время повысив голос.

Бук мощным рывком сбросил с себя полицейских, да так, что они отлетели в разные стороны, и решительно направился к двери.

— Я сам могу идти, — проревел он, но они тут же подбежали снова и вытолкали его в коридор, прямо в толпу журналистов.

Он мог бы догадаться, что их предупредят. Собрались все: телевидение, радио, газеты.

Россинг молча шел вперед, высоко подняв голову. Потный, растрепанный Бук, тяжело дыша, следовал за ним. Им в лицо совали микрофоны, выкрикивали один и тот же идиотский вопрос:

— Вы виновны? Бук! Россинг! Вы виновны?

Мария увидит это в новостях. И как назло, их последний разговор был натянутым. Томас Бук собрался с силами, освободился от хватки копов, снова повисших у него на локтях, и произнес одно-единственное слово, глядя в ближайший объектив камеры:

— Нет.

К тому времени, когда «лендровер» снова оказался на дороге, Лунд чувствовала себя как выжатый лимон, в голове роился клубок вопросов. Бронежилет и каска до смерти надоели ей, но Странге был начеку и пресекал ее попытки незаметно ослабить застежки.

В небе висела яркая луна. В ее свете местность преобразилась, и пейзаж с далекими снежными вершинами стал почти красивым.

— Почему так случилось? — спросила она.

Он не ответил.

— Почему? Если бы не было жертв среди населения, Драгсхольм не стала бы поднимать старое дело. Так зачем было убивать тех людей?

— Господи, Сара. Невозможно узнать все. Завтра мы будем в Копенгагене и тогда спросим Брикса. — Он вздохнул. — Напрасно ты накричала на афганца. Они этого не любят.

— Да с него как с гуся вода.

— Может, у него свои проблемы, о которых ты не догадываешься. Это же Гильменд, а не Вестербро.

— Зачем Билялю забирать с собой Луизу Рабен? Ты же не думаешь, что они как-то связаны?

Странге засмеялся:

— На эту птичку посматривал Согард. Ты разве не заметила?

— Нет, — проговорила она. — Мне вообще кажется, что с тех пор, как ты вытащил меня из Гедсера, я стала плохо видеть.

— Не огорчайся, — великодушно улыбнулся он. — Сейчас главная задача — доставить тебя домой. И тогда… — Он протянул руку вперед, к залитому лунным светом горизонту. — Заместитель комиссара полиции Лунд раскроет все загадки. Плохие парни получат по заслугам. И мир снова будет спасен…

— Тоже мне, юморист, — фыркнула она со смехом.

Он улыбнулся:

— Нет. Я серьезно. Ты видишь то, чего не видят другие. То, что скрыто. Ты знаешь, что у человека в голове, когда он и сам в этом не уверен. Знаешь, из чего он сделан, чем живет, что его ранит. И, кроме того, ты самая упрямая, самая противная, самая невыносимая…

Это произошло само собой. Она потянулась к нему, сжала его руку. Посмотрела ему в глаза. Потом снова выпрямилась на своем сиденье.

— В том доме что-то не так, — сказала она. — Говорю тебе…

— Вот черт! — закричал солдат и вдавил тормоз в пол с такой силой, что их швырнуло вперед, в узкое пространство за передними креслами. — Похоже, мы попали.

Лунд вытянула шею и посмотрела вперед. Узкую пыльную дорогу между двумя скалами перегородил белый пикап. К армейскому джипу шагали пятеро мужчин в длинных национальных одеждах, с автоматами наперевес.

Один из них рывком распахнул дверцу «лендровера», еще двое держали сидящих внутри датчан под прицелом. Луч фонарика обшарил внутренности салона. Звучали непонятные ей слова, судя по интонации — приказы.

— Они хотят вас двоих. — Водитель поднял руки кверху, он был до смерти напуган. — Лучше делать так, как они говорят.

Минут пятнадцать их везли по такой ухабистой дороге, что Лунд боялась, как бы машина не опрокинулась. Потом впереди показались огни. Это у дороги стоял еще один пикап с включенными фарами.

Постепенно глаза Лунд привыкли к темноте. Она поняла, что их привезли обратно в селение, к тому же полуразрушенному дому.

— Идите внутрь, — приказал один из афганцев. Он держал в руках древний масляный фонарь и спички.

В неверном свете лампады Лунд увидела, что на единственном уцелевшем стуле сидит толстый начальник местной полиции и лучится улыбкой.

— Что? — спросил он по-английски с сильным акцентом. — Получился сюрприз, сердитая женщина?

Лунд хранила молчание.

— Тут много сюрпризов. — Он ухмыльнулся, потом сказал что-то на родном языке своим соотечественникам, и все загоготали. — Есть сюрпризы нехорошие.

Он встал, подошел к ней вплотную, так что она почувствовала его сладковатое дыхание.

— Я не хотел, чтобы ты уезжала с пустыми руками. Поэтому я сделаю тебе маленький подарок. Иди! Иди!

Один из его спутников подтолкнул ее в спину, и они все вместе прошли через дом во внутренний двор. Странге пошел вслед за всеми.

Там было еще двое местных, они разбирали тот завал из хлама, в глубине которого Лунд чуть ранее заподозрила тайник. Они уже вынимали кирпичи и камни, закрывавшие какую-то нишу в стене. Два масляных фонаря на полу изливали желтоватый свет. Вскоре стало понятно, что это не ниша, а почерневший от сажи очаг.

Шеф полиции шагнул вперед, и другие мужчины без слов расступились перед ним. Он нагнулся, опустил руки в глубину, а потом обернулся к Лунд, держа что-то в руках.

Лунд стало холодно, страшно и очень одиноко в этом безмерно далеком от дома месте, когда он вручил ей с медлительной церемонностью свою находку. Это был череп ребенка. Обугленный в пламени огня. С рваным отверстием от пули в височной косточке.