Дэвид Хьюсон - Убийство-2

— Послушай же меня!

Она говорила слишком громко. Он оглянулся на лес, темневший за спиной.

— Ты сбежал из тюрьмы, я — нет. Полиция отпустит меня, если догонит, а тебя бросят обратно за решетку.

— Пусть сначала поймают, — сказал он, пытаясь затащить ее на мостки.

— Йенс, мы не в Гильменде. Это твой единственный шанс. Я смогу поговорить с ними, а тебя даже не станут слушать.

Рабен кивнул:

— Убедительно. — И он снова подтолкнул ее к лодке. — Мы поплывем вместе.

— Ладно! — И опять слишком громко: — Только нужно топливо. В пристройке у избы стоит канистра, принеси, я пока мотором займусь.

Рабен колебался.

— Чего боишься, Рабен? Да никуда я не денусь, буду в лодке — куда мне бежать?

Он посмотрел, как она прошагала до конца мостков, затем вернулся к избушке. Дверь в пристройку была со стороны леса. Навесной замок валялся на земле, щеколда сорвана.

Рабен напрягся. С опаской и очень медленно потянул на себя дверь, заглянул в образовавшуюся щель, потом вынул фонарик и пробежал лучом по помещению. На полу сарая лежала холщовая сумка с метками датских Вооруженных сил. Из нее бежали провода к невидимому детонатору, который, как он понял, был прикреплен к дощатой двери, которую он только что открывал.

Его пальцы на ручке двери разжались. Ноги как будто сами понесли его обратно к мосткам. Фонарик в руке дрожал, отражаясь в темной воде неровным лучом света.

До него донесся негромкий звук, плеск воды. Рабен уже знал, что это весло.

Он побежал быстрее.

Лодка отплывала в черную пустоту. Томсен была в паре метров от мостков, осторожно загребая веслом, чтобы исчезнуть незаметно для него.

— Лисбет! — заорал он еще на бегу, в нескольких шагах от деревянного настила.

Она оглянулась.

— Бери байдарку, Йенс! — крикнула она. — Поверь, так будет лучше…

— Он здесь! Не…

Она перешла на корму, взяла в руку стартовый шнур. Дернула его раз.

— Не заводи…

Дернула во второй раз. И мир превратился в огненный шар, жаркое дыхание которого пахнуло химикатами и влагой.

Взрывной волной Рабена сбило с ног, и на несколько бесконечных секунд его поглотила тьма. Очнулся он посреди дыма и обрывков тумана, на мокром песке у края воды. Задыхаясь и пытаясь остановить бешеный перепляс мыслей, он встал на колени. Утирая лицо, почувствовал на губах странный вкус. Фонарик в его руке, так и не погашенный, шевельнулся, послал круг света через обломки и щепки, нашел отражение в воде.

Знакомое лицо, усталое, небритое, потерянное. Залитое кровью. Как у убийцы.

Рабен нагнулся ниже, плеснул на лицо водой, снова посмотрел на свое отражение. И отшатнулся.

Она была на расстоянии вытянутой руки. Не она, а ее туловище, то, что от него осталось. Одежда превратилась в лохмотья, обнажившееся тело истерзано, оторвано от нижней части в талии…

Больше он не хотел видеть. Не мог.

Паника — удел слабых. Он не таков.

Рабен прошел туда, где вода была чище, отмыл от крови лицо и руки. Потом оттащил красную байдарку к воде, столкнул в холодные тихие волны и взял в руки весло.

Через минуту его поглотил туман, но в одном месте сквозь белый полог пробивался тусклый свет. Луна. Вскоре, если он не собьется с пути, он будет на суше.

Сзади, на берегу, замаячили огни, взвыла сирена, заглушая громкие крики. Рабен уверенно вонзал весло в воду, четко соблюдая ритм: влево, вправо, влево, вправо.

Теперь в живых остался он один. Последняя мишень в прицеле призрака, который возник из кошмара в Гильменде два года назад. Фантом с именем.

Перк.

Пресс-конференция должна была состояться в зале, смежном с кабинетом Бука. Начало ее откладывалось уже на пятнадцать минут, а министр все еще сидел за своим столом, пытаясь дозвониться до Герта Грю-Эриксена. С ним уже связалась Рут Хедебю с первыми отчетами о происшествии в Швеции. И сейчас меньше всего на свете ему хотелось предстать перед журналистами.

— Мы больше не можем ждать, — заявил Плоуг. — Краббе в бешенстве.

— Почему я не могу поговорить с премьер-министром?

— Он в самолете, — сказала Карина. — Возвращается из Осло.

— Проклятье. Теперь все окажется в новостях раньше, чем я успею с ним посоветоваться.

Прижимая телефон к уху, она согласно покивала.

— Шведская полиция вот-вот обнародует заявление. Если…

Дверь распахнулась, и в кабинет ворвался Краббе.

— В чем дело, объясните мне! — закричал он с порога. — Мы собрали всех лучших политических обозревателей Дании, а вы заставляете их ждать.

— Я прошу прощения, Краббе. Кое-что произошло.

Краббе навис над Буком, вскинул длинные руки к потолку и воскликнул:

— Ради бога, что за игру вы затеяли?

— Сейчас я ничего не могу вам сказать, но поверьте: дело исключительно важное и неотложное.

— Такое важное, что вы даже готовы отказаться от нашего соглашения? Не думаю, что Грю-Эриксену это понравится.

Буку ужасно надоел этот напыщенный, узколобый тип.

— Никто из нас не заинтересован в поспешных решениях…

— Вот только не надо этой болтовни, Бук! Я в курсе, что вам не нравится наша сделка. И также я в курсе, что согласиться на нее вам приказал Грю-Эриксен. Наша страна ждет от нас решительных действий…

Бук еле сдерживался, чтобы не закричать.

— Прошу вас, постарайтесь обойтись без театральных представлений, Краббе. Тут нет зрителей, кроме меня, а я, если честно, устал от них.

Дверь в конференц-зал открыли. Оттуда донесся низкий гул голосов.

— Премьер-министр дал вам четкие указания, — шепотом сказал Краббе. — Я требую немедленных внятных разъяснений, или мне придется выйти в этот зал и объявить, что правительство, ввиду своей некомпетентности и нерешительности, не отвечает нуждам нашей страны.

Руководитель пресс-службы торопливо подошел к министру юстиции и сообщил, что репортеры волнуются и требуют объяснений.

Неопределенность. Томас Бук ненавидел это состояние.

— Последний шанс, — нашептывал Краббе. — И наденьте галстук, ради бога. Я не скажу…

— Да замолчите вы, — отмахнулся от него Бук и двинулся в зал. Краббе поспешил следом, и они вышли к столу, на котором были установлены микрофоны.

— Примите наши извинения за опоздание, — произнес Бук, пока Краббе с сияющим лицом еще устраивался рядом. — Сегодня в Министерстве юстиции напряженный день. Правительство с радостью представляет новый антитеррористический законопроект, подготовленный совместно с Народной партией.

Перед ним неподвижно застыло море лиц, и только несколько из них были ему знакомы. Томас Бук никогда не стремился сблизиться с прессой, недолюбливал эту братию.

— Терроризм, к сожалению, становится частью нашей жизни, — импровизировал он. — Долг нашего правительства состоит в обеспечении безопасности нации при любых обстоятельствах настолько…