Патрисия Корнуэлл - Ключевая улика

— Когда ваш муж выйдет из дома, — предупреждаю я, видя, что Колин уже на подходе, — вы должны сказать ему, что сейчас здесь будет полиция. Сотрудники ФБР тоже уже в пути. Вы ведь не хотите, чтобы он пострадал, но такое может случиться, если вы натворите глупостей. Бежать бессмысленно. Ничего не предпринимайте, иначе его подстрелят. Он даже ничего не успеет понять.

— Вам не выиграть. — Она сует руку в сумку, висящую на плече, и ее глаза стекленеют. Дышит с трудом, как будто сильно возбуждена или вот-вот бросится на меня. Звук двигателя еще громче — это мотоцикл. Муж Роберты, Гейб, выходит из дома с парой бутылок и тарелкой с печеньем.

— Уберите руку из сумки. Медленно, — предупреждаю я и слышу, что мотоциклист заглушил двигатель. — Лучше не провоцируйте нас, иначе будет хуже.

— Похоже, к нам еще гости. — Ее муж не спеша идет через двор, усыпанный свежескошенной травой. Бутылки с тарелкой летят на землю, как только Роберта Прайс вынимает руку из сумки и в ней оказывается баллончик белого цвета в форме ботинка.

Где-то у дома слышится выстрел.

Она делает шаг и падает. Из головы течет кровь. Рядом валяется ингалятор. Люси бежит через двор, держа обеими руками пистолет, и кричит Гейбу Маллери, чтобы он остановился.

— Стоять на месте и не двигаться! — Люси держит Гейба под прицелом, а тот, не в силах совладать с собой, беспомощно стоит на месте.

— Но мне нужно ей помочь! — кричит он. — Ради бога, позвольте мне ей помочь!

— На землю! — кричит Люси, и я слышу, как хлопают дверцы автомобиля. — Держите руки так, чтобы я их видела!

В этот туманный день независимости, который для некоторых из нас пройдет без фейерверков, колокол под золотым куполом звучит медленно и гнетуще. Сегодня понедельник, и, хотя мы планировали отправиться пораньше, уже полдень.

Быть на военно-воздушной базе Хэнсон, к западу от Бостона, получится никак не раньше восьми или девяти вечера, и причина задержки не погода, а ветры настроения Марино, порывистые и постоянно изменяющиеся. Прежде всего он должен вернуть в Чарльстон свой фургон, и нам по пути надлежит совершить там посадку, если ему захочется все же вернуться с нами домой, потому что окончательно он пока еще не решил. Может, задержится в Низине — порыбачить и подумать — и тогда возьмет подержанную лодку или, как он выразился, устроит «каникулы». А может, вернется в Массачусетс, трудно сказать. Рассуждая вот так и решая, что же ему с собой делать, он заодно и придумывал другие поводы задержаться в Саванне.

Ему надо больше кофе. Надо бы еще разок съесть местный бисквит со стейком и яичницей — на Севере таких не найти. Надо бы сходить в спортзал. Вернуть в агентство взятый напрокат мотоцикл, чтобы не напрягать лишний раз Люси. Ей и без того досталось — ФБР, полиция, вся эта бюрократия, как он выражается, из-за стрельбы да еще переживания: надо же, убиваешь человека, а он, оказывается, не оружие доставал, а, предположим, бумажник, водительские права или ингалятор. И пусть даже говнюк получил по заслугам, лучше бы, конечно, так не поступать, потому что всегда найдутся такие, кто усомнится в твоем здравомыслии — и так далее, и тому подобное, — и это, если ты честен перед собой, напрягает даже больше, чем то, что ты убил человека. Он уже не хотел, чтобы Люси ездила на мотоцикле, и начал сомневаться, что ей стоит лететь, потому что он представляет, что творится у нее в голове.

С Люси как раз все в порядке, это с Марино полная беда. Все утро он мотался по делам, а когда наконец собрался выезжать в Чарльстон, до которого ехать всего-то пару часов, вдруг решил, что хочет забрать все, что я купила, потому что в вертолете места все равно не хватит. Я в общем-то и не планировала тащить в Новую Англию кастрюльки и сковородки, консервы и газовую плитку, но Марино уперся — он все заберет, потому что на новом месте, в Чарльстоне, еще не обжился, вещи так и лежат в коробках, которые он прихватил из какого-то магазина. И чего только у него там нет: и уже открытые пакеты с чипсами, и фруктовые миксы, и жидкое мыло, и какие-то очистители, и дорожный фен, который ему, при лысой голове, вовсе и не нужен, и гладильная доска с утюгом, которым он никогда не пользуется.

Еще он прихватил пакетики со специями, несколько почти пустых банок с оливками, пикулями, пряностями и консервированными фруктами, бананы, крекеры, бумажные салфетки, пластмассовые вилки-ложки и тарелки, фольгу и стопку пакетов, а потом прошел по комнатам, собирая туалетные принадлежности и прочую гостиничную мелочь, как будто превратился в какого-то мелочного скупца.

— Как те «побирушки», как их по телевизору называют, — говорю я. — Роются во всем, что люди выбрасывают, в мусоре и все хранят. Новая компульсивность. [50] Действия и поступки, совершаемые насильственно под непреодолимым влечением и побуждением, хотя и осознаются как неправильные (болезнь, особый склад личности, сложившаяся ситуация и другие причины). Навязчивое состояние, принимающее форму какой-либо двигательной активности, например периодического мытья рук, основанное на страхе заражения каким-либо заболеванием.

— Страх, — отзывается Бентон. На коленях у него ноутбук, на столе, рядом с креслом, телефон. — Боится, что может избавиться от чего-то, потерять из виду и потом, когда потребуется, этой вещи не найти.

— Ладно, напишу еще раз. Хватит, пусть летит с нами домой. Не хочу, чтобы он оставался здесь один в таком состоянии. Сделаем посадку в Чарльстоне и, если пожелает задержаться, я сама отвезу его в квартиру.

— Выбор уменьшается, — говорит Бентон, просматривая какие-то файлы. — Ни выпивки, ни сигарет. Он не хочет набрать лишний вес, поэтому не может предаться чревоугодию. Вот и переключился на собирательство. Лучше бы на секс. Относительно недорого и никаких складских помещений не требует. — Бентон открывает очередной файл, насколько я могу судить, из ФБР, возможно, от агента по имени Пол, с которым мой муж разговаривал по телефону несколько минут назад.

Утро в нашем номере, нашем «лагере» с видом на реку и порт, прошло в делах и заботах. С самого рассвета мы с Бентоном начали готовиться к возвращению домой, одновременно просматривая поступавшую со скоростью света информацию. Для меня непривычно, когда расследование приобретает характер войсковой операции — многочисленные атаки сразу по всем фронтам и разными ведомствами и службами, армейскими и правоохранительными, проводящиеся с молниеносной быстротой и поразительной силой. С другой стороны, большинство дел, по которым мне приходится работать, не представляет угрозы национальной безопасности и не привлекает внимание президента, и следователи с криминалистами работают в полную силу.