Дэн Уэллс - Мистер Монстр

Не надо было поддерживать разговор, но… что еще мне оставалось?

— Пригодится, мы ведь в разных классах.

— Вот именно, — подхватила Брук. — Мы сможем делиться друг с другом тем, что звучало на уроках, и будем казаться настоящими гениями.

Я снова уставился в стол:

— Да.

«Пожалуйста, уходи».

— Отлично! Так что, увидимся в машине?

— Да.

— Тогда до встречи.

Она ушла.

«Наконец-то».

Макс посмотрел ей вслед:

— До свидания, хорошенькая попка. Мне будет тебя не хватать. — Он повернулся ко мне и тихо захлопал в ладоши. — Офигенная, кстати, мысль. Никогда бы не подумал, что ты такой дока в сердечных делах.

— Ты о чем? — спросил я, тряхнув головой.

Меня окутывало противное липкое чувство, словно я попал в паутину.

— Ты ее классно отбрил. Если бы ко мне подошла вторая горячая штучка школы в таких шортиках и попросила позаниматься с ней, я бы не вел себя как бревно. Думаю, никто бы не вел.

— Вторая?

— Ну, она не чета Марси. Нет, кроме шуток, ты меня поразил. Ты ее здорово провел.

— Вообще не понимаю, о чем ты.

— Не скромничай, чувак. Классный план.

Макс откинулся на спинку стула и развел руками:

— Ты уделяешь ей ровно столько внимания, чтобы она поняла, какой ты милый парень, а после отстраняешься и предлагаешь самой проявлять инициативу. Похоже, начинает работать. Ты делаешь вид, что такой недоступный, и это приносит свои плоды.

— Ничего подобного у меня и в мыслях не было.

— Да брось, — сказал Макс. — Думаешь, никто не видит? Ты каждое утро привозишь ее в школу, тоскливым взглядом смотришь вслед, а потом избегаешь в течение дня. Вчера во время ленча ты поболтал с ней — это надо же! — о ее туфельках, а на следующей перемене прошел мимо, сделав вид, будто не заметил, как она тебе улыбнулась.

Это была перемена между пятым и шестым уроком, английским и математикой. Ее класс находился как раз на моем пути из одного кабинета в другой, и обычно я делал круг по другому коридору, чтобы не столкнуться с Брук. В тот день я задержался, разговаривая с учителем, у меня не оставалось времени, и я пошел напрямик, уставившись в пол, чтобы не видеть ее.

И ей это нравилось? Нет, я никогда не научусь понимать людей.

Пора остановиться. Я не мог подпустить ее ближе, чем теперь. Ее слишком хотел мистер Монстр.

— Это ничего не значит, — сказал я. — Я просто отвожу ее в школу.

— Зачем ты морочишь мне голову? Я думаю, с другой планеты видно, что ты в нее втрескался.

— Я и без того провожу с ней слишком много времени.

— В смысле? — не понял Макс. — Она тоже хитрая, имей в виду. Когда я говорю, что она вторая горячая штучка в школе, можешь поверить, я провел подробнейшее сравнение. Нет, ты должен преодолеть себя и пригласить ее на свидание.

Я уставился на него:

— Ты спятил?

— Нет, — ответил Макс. — Это ты спятил. Я думаю, ты перебарщиваешь со своей игрой. Смотри отпугнешь ее. Она, может, уже бы тебя пригласила, если бы ты не изображал саму неприступность.

— Ты это к чему?

— К тому, что я не слепой. Я уже говорил, она очень горячая. Пока ты игнорируешь ее, она постоянно стреляет в тебя глазками. Кажется, она считает тебя загадочным, а я вот начинаю думать, что ты просто идиот.

Это было нужно мне меньше всего. Я и так с трудом контролировал мистера Монстра: ночами жил его фантазиями, днями сооружал клетку из правил и запретов, чтобы не дать фантазиям стать реальностью. Мистер Монстр хотел калечить людей, иногда сильно, а то, что он собирался сделать с Брук, вообще не укладывалось ни в какие рамки. Он мечтал завладеть ею целиком и полностью, а значит, только после ее смерти. Внутри меня клокотали черные желания, и я только и мог себе позволить, что изредка поглядывать на Брук и улыбаться. А тут передо мной сидел мой друг, единственный друг, и говорил, что я должен уделять ей больше внимания: проводить с ней время, чаще думать о ней и всячески ее завлекать.

Что-то должно было измениться, и очень скоро. Иначе никто вокруг меня не будет в безопасности.

На свое шестнадцатилетие я получил покойника: наконец-то умерла миссис Содер, старейшая жительница Клейтона. Тело уже извлекли из пластикового мешка, и оно неподвижно лежало на стальном столе для бальзамирования. Она умерла в больнице, и тело нам доставили в больничном халате, что облегчало задачу: не требовалось ломать голову по поводу одежды и добиваться у родственников разрешения разрезать ее. Следовало только поддеть две-три завязки и в несколько секунд освободить труп от халата. Бальзамирование тоже обещало быть слишком легким, и я хотел уделить ему как можно больше времени, чтобы получить от процесса настоящее удовольствие.

Мама в канцелярии подписывала какие-то бумаги с Роном, коронером, а Маргарет еще не появлялась. Формально канцелярией у нас заведовала Лорен, но она до сих пор не разговаривала с мамой и, естественно, не приходила.

Тем больше времени у меня оставалось.

Я прикоснулся к волосам трупа — длинным, шелковистым, молочно-белым. Миссис Содер было почти сто лет, когда она умерла, и из-за старческого горба тело странным образом искривлялось на столе. Первое, что ты делаешь с телом, — это, естественно, убеждаешься, что оно мертво. Когда закончишь работу, оно будет мертво однозначно, так что лучше выяснить это до начала.

В одном из ящиков у нас лежало маленькое зеркальце, и я поднес его к носу тела. Если оно живое, даже в коме, зеркало затуманится от дыхания. Держа зеркало, я досчитал до двадцати, но ничего не заметил. Оно не дышало. Я убрал зеркало и вытащил швейную иглу, тонкую и острую, но достаточно большую, чтобы удобно держать в руке. Я принялся колоть кончики пальцев трупа — неглубоко, чтобы не порвать кожу, но достаточно сильно, чтобы вызвать у живого человека непроизвольную реакцию. Безуспешно. Тело было мертво.

Я подтащил передвижную раковину, ведро на стойке с колесами, и поставил под головой тела. Второй шаг при бальзамировании — омывание, и волосы тут важнее всего остального, потому что заметнее. Такое впечатление, что этому телу никто давно не мыл и не расчесывал волосы, но меня это ничуть не тяготило. Просто придется потратить больше времени. У нас был маленький резиновый шланг, подведенный к стационарной раковине, и я поднес его к столу, чтобы намочить волосы. Специальных шампуней для трупов не существовало, и мы пользовались обычным, тем же, которым мылись сами. Я выдавил немного чуть выше лба и принялся втирать.

— Привет, Джон, — сказала мама, быстро входя в комнату.

На ней был зеленый медицинский халат, лицо казалось возбужденным: глаза чуть расширены, рот приоткрыт, зубы сжаты, — но двигалась она свободно, почти небрежно. Иногда мне кажется, что ей нравится выглядеть возбужденной и действовать соответственно, даже если это игра.