Дэн Уэллс - Мистер Монстр

Вообще троакар — очень полезный инструмент. С его помощью я даже убил мистера Кроули.

Я подключил вакуумный насос, а мама для благопристойности положила еще одно полотенце так, чтобы обнажить живот. Я опустил руку, ощутив под пальцами грубую морщинистую кожу, и нащупал, куда лучше всего вводить троакар. Идеальная точка — над пупком, в нескольких дюймах выше и чуть правее. Разгладив кожу пальцами, я поместил кончик троакара в нужное место и ввел, сначала неглубоко, только проколол кожу и зафиксировал инструмент. Затем я с силой вдавил его в брюшную полость, пробивая сначала один слой мышц, потом другой. Вокруг отверстия расползся небольшой кровавый кружок, но исчез, когда я включил насос. Мощность насоса как раз позволяла высасывать жидкости, газы и кусочки пищи, оставшиеся в желудке и кишечнике. Я поводил в теле троакаром, прислушиваясь к урчанию, которое издавала бегущая по шлангу жидкость.

Все шло нормально. Вот какой должна быть жизнь: простые мирные люди занимаются делами, которые доставляют им радость. Неприятности последних недель, казалось, ушли в прошлое, и я успокоился. Я чувствовал, что в мире воцарился порядок, и на лице у меня появилась беспричинная улыбка.

Я умел это делать, хорошо умел. И не только бальзамировать — в тот момент я представлял, что сама жизнь мне подвластна. Что я мог ею управлять. Даже мистер Монстр, казалось, отошел на второй план, стал таким маленьким, что я почти забыл о нем. И что меня волновало? Я был сильным, контролировал свой рассудок, и ничего плохого со мной не случится. Я ни для кого не представлял угрозы.

Я снова подумал о Брук и о том, что сказал Макс. Может, он прав, и пора пригласить ее на свидание. Она мне нравилась, я нравился ей, так в чем же дело? Я многие годы учился казаться нормальным. А нормальным подросткам нравятся девушки. Я в некотором роде обязан сам себе сходить на свидание.

Я пощупал живот, осторожно вытащил острие и вошел в другой орган. Да, я приглашу Брук.

По-своему я должен ей это свидание.

Весь вечер я составлял план и весь день в школе напрягал мозги в поисках идей. Действовать я должен был осторожно, говорить вовремя и только правильные слова. Я решил, что лучше подождать несколько дней и изобрести идеальный вариант. Как вы уже, вероятно, поняли, я человек не импульсивный.

Брук по дороге домой помалкивала, что, в принципе, было нормально, но сегодня меня это беспокоило. Может, она расстроена? Может, сердится? На следующем перекрестке я повернулся проверить мертвую зону и украдкой взглянул на нее. Солнце зажгло вокруг ее головы нимб, словно из белого золота. Я бы все отдал, лишь бы прикоснуться к ее волосам. От этой мысли я пришел в ужас.

За несколько кварталов до нашей улицы она заговорила.

— Как ты думаешь, убийца вернулся? — спросила она.

— Ты спрашиваешь из-за тела? — уточнил я. — Я… ну… Похоже, это не тот убийца, то есть жертва другая и почерк тоже. Ну, ты знаешь, о чем говорили в новостях. Возможно, это какое-то случайное убийство.

Брук забарабанила пальцами по стеклу:

— А если это он? Что бы ты сделал?

— Наверное, я бы… Ну, если бы он взял и возвратился, то не думаю, что я бы что-то сделал. Ну, то есть для меня ничего бы не изменилось, я продолжал бы жить нормальной жизнью.

— А если бы он возвратился сюда?

Мы повернули, и я снова покосился на нее, увидел мельком ее лицо, тонкое и изящное, пристальный взгляд, сжатые в ниточку губы. Она смотрела прямо на меня, но о чем она думала? Я по глазам видел, что она переживает, но из-за чего? Она была для меня загадкой. Как я мог что-то объяснить, если даже не понимал, как она это воспринимает?

Впереди, в конце улицы, показался дом Кроули, одинокий и зловещий. Воспоминания нахлынули на меня — ночь, полная мрака и насилия. А еще чувство победы.

— Если бы Клейтонский убийца вернулся и попытался напасть на кого-то из моих знакомых, я бы встал на его пути.

Я говорил честнее, чем обычно. Почему? Я снова покосился на Брук, на сей раз непроизвольно, и увидел, что она смотрит на меня серьезным взглядом. Она слушала меня. Это опьяняло.

— Если бы вопрос стоял так: мы или он, убить или стать убитым, я бы убил его. Если бы это спасло кого-нибудь, я бы его убил.

— Угу, — сказала Брук.

Я остановился перед ее домом — до моего собственного было рукой подать, но я не хотел, чтобы она возвращалась, когда мне не составляло труда выпустить ее здесь. Мне хотелось побыть с ней еще, но я не знал, как попросить об этом.

Брук сидела не шевелясь. Она думала обо мне? О моих словах? Я ощущал, как нарастает напряжение, и вдруг занервничал. На самом деле прошло всего несколько секунд, но я повернулся к ней, правда посмотрел не на нее, а на ручку пассажирской дверцы.

— Как-то это странно, — заговорила она, словно мой взгляд навел ее на мысли. — Живешь в маленьком городке вроде нашего и считаешь себя в безопасности, а потом происходит что-то такое, прямо под носом, на нашей улице. Словно оживший фильм ужасов. Я впала в панику, когда узнала о том, что случилось. Но я находилась в сотне, в двух сотнях футов от места событий. А ты был прямо там.

Она замолчала, а я по-прежнему безмолвно смотрел на дверь.

— Никогда не знаешь, как отреагируешь на что-то, пока оно не произойдет, — продолжила она. — Я думаю… мне спокойнее, когда я знаю, что кто-то… что ты готов сделать то, что должен. То, что необходимо. Ты меня понимаешь?

Я медленно кивнул:

— Да.

Такого я от нее не ожидал.

— В этом есть смысл? — спросила она.

Я чувствовал, что она смотрит прямо на меня, а потому изменил своим правилам и встретился с ней взглядом. Как же она была красива!

— Да, — ответил я. — Безусловно, в этом есть смысл.

— Ну ладно, — сказала она. — Еще раз спасибо, что подвез.

Она отстегнула ремень, открыла дверцу, но, прежде чем она успела выйти, я заговорил, останавливая ее. Сейчас или никогда.

— Слушай, — начал я, — ты на костер придешь?

Костром у нас называлось большое собрание, которое устраивалось ежегодно на берегу озера в последний день учебы. Приглашались только три старших класса, и вот я просил Брук пойти со мной. Звал на свидание.

— Я думала об этом, — улыбнулась она. — Там должно быть весело. А ты идешь?

— Пожалуй.

Я помолчал. Момент наступил.

— Хочешь пойти вместе?

— Конечно, — сказала она, улыбаясь еще шире. — Знаешь, я слышала о костре еще в детском саду. Так хочется увидеть его своими глазами.

— Клево, — выдавил я.

Должен ли я был добавить что-то еще?

— Превосходно, — рассмеялась она, вылезая из машины. — Значит, там и увидимся.

— Да. Там и увидимся.

Труп второй женщины обнаружили в субботу — он лежал в канаве у Двенадцатого шоссе. Его покрывали такие же мелкие раны, как и предыдущий. На этом же месте, всего в десяти футах, была найдена вторая жертва Клейтонского убийцы. Стало очевидно, что мы имеем дело еще с одним серийным убийцей, и не менее очевидно, что он пытался что-то сообщить. Но что? Может, он говорил: «Я такой же»? Или: «Я другой»? Может, он говорил, что хочет быть таким же, как первый убийца, а может, что уже стал таким? Более всего меня волновало, к кому он обращается. К полиции? К обществу? Или его послание адресовалось единственному другому убийце в городе?