Элизабет Хейнс - Холодная песня прилива

— Половина ребят мечтает, чтоб у них на тебя встал, — рассуждала Кэдди, — а вторая половина рассчитывает увидеть, как ты сверзишься с шеста. Чего еще от нас ждут, если не этого? Развлекухи — либо так, либо этак.

Подобного рода афоризмы она выдавала. Можно было бы составить сборник классических изречений Кэдди. В совокупности они передавали работу в клубе куда точнее, чем мое многословие.

За первый вечер в «Баркли» я получила двести фунтов (это уже за вычетом клубного взноса). Повеселилась, хорошенько поработала физически, с удовольствием болтала с посетителями. К тому же я обзавелась новой подругой. Да это же легко, думала я тогда. Зашибись как легко.

Много я тогда понимала!

Проснулась я под шум дождя. Я проспала рассвет — тот час, когда меня обычно будил луч солнца, проникавший через люк. Было без малого десять.

Я оделась, накинула водонепроницаемую куртку и, прихватив сумку, направилась к офису. Мой велосипед обитал в сарае за главным зданием. Я сняла замок и поехала в центр города. Дождь лил ручьями, вода колола глаза.

Город Рочестер красив даже в дождь. Я пристегнула велосипед цепью на стоянке и прошлась мимо пабов и индийских ресторанчиков. Как раз был праздник продуктов, вдоль центральной мощеной улицы развернулся итальянский рынок. Кое-кто из торговцев сдался, накрыл миски с оливками и корзины со свежим хлебом брезентом. Я посмотрела сыры и баночки с острым соусом и разными сортами чатни. В киоске на углу прямо с огромной сковороды продавались сосиски в багете. Запах от них шел головокружительный, я не удержалась и купила, но, откусив разок-другой, поняла, что аппетит ко мне так и не вернулся. Я порыскала по букинистическим магазинам и благотворительным лавочкам, но покупки делала с разбором: лишнего места на борту нет.

Дождь все лупил, и я поднялась к замку, миновала его территорию и спустилась к собору. Хотелось идти, пока не устану, пока не выбьюсь из сил. Мне было одиноко. Общаться с Малькольмом или Джози не хотелось, пусть они и славные. Мне бы человека, знавшего, кто я и что со мной случилось в Лондоне. Дилан — вот кто был мне нужен. Так и тянуло позвонить ему, потребовать ответа: что делается в клубе, как выглядела и о чем говорила Кэдди, вечер за вечером, с того дня, как я в последний раз вышла оттуда, и до момента, когда я нашла ее в реке.

Но из ума не шла интонация, с какой Дилан ответил на мой звонок. Недовольный голос. Я ослушалась приказа. Он рассердился. Где он? Если с ним стряслась беда, когда я об этом узнаю и узнаю ли вообще?

Вернувшись на борт, я сделала себе горячее питье и устроилась в столовой нише, поглядывая на телефон Дилана и клочок бумаги с номером Карлинга.

«На хрен всех», — сказала я себе и потянулась за телефоном.

На этот раз даже гудков не было. И даже сообщение я не смогла оставить.

«Абонент временно недоступен. Пожалуйста, перезвоните позже».

При первой встрече с Диланом я струхнула, но старалась этого не показать.

Через пару недель после того, как я начала танцевать в «Баркли», мы с Кэдди договорились посидеть за рюмашкой в субботу вечером. А перед этим я решила заглянуть в «Баркли» потренироваться: с самого утра у меня прямо тело зудело от избытка энергии. Мне и в голову не пришло, что я поступаю как-то странновато, — казалось, это лучший способ провести два-три свободных часа, хоть я и улеглась спать в четыре утра.

Дверь клуба оказалась заперта. Я позвонила, подождала, снова позвонила, постучала, а потом уселась на ступеньке и стала думать, чем же мне заняться. В наушниках громко играла музыка, под которую я собиралась танцевать, и я не услышала, как за спиной у меня отворилась дверь, не почувствовала чужого присутствия, пока не ощутила легкий пинок в зад.

Я подскочила, глянула — вот он. Человек-гора. Я выдернула наушники.

— Тебе чего? — спросил он.

Я поднялась на ноги, вскарабкалась на верхнюю ступеньку, чтобы оказаться более или менее на одном уровне с ним. Он и так чуть ли не на полметра возвышался надо мной, однако я не собиралась сдаваться:

— Спасибо за теплый прием. Мне нужно потренироваться.

— Потренироваться? — повторил он и захохотал так, словно я бог весть какую шутку отмочила.

Не удостаивая его взглядом, я прошла в распахнутую дверь прямиком в клубную зону. Свет горел, но не было ни души. Нет нужды пользоваться гримеркой, раз никто не видит, — я прямо там сбросила обувь, стянула с себя джинсы. Занятия с Кариной всегда проводились босиком, а здесь танцевать приходилось на шпильках, это стало для меня основной проблемой. Сначала я раз-другой попробовала начинать танец в туфлях и сбрасывать их перед тем, как подняться по шесту и начать вращение, однако все остальные исполняли свои номера, не разуваясь. В сумке у меня болтались туфли, в которых я едва могла ходить: с ремешками вокруг лодыжек и острыми шпильками — они, кстати говоря, были прочнее, чем казались с виду.

Кондиционер работал, в зале тянуло сквозняком, так что я немного попрыгала на одном месте, разогреваясь. Затем надела туфли. Прошлась в них вокруг сцены, стараясь не глядеть на ноги, шагать уверенно, «овладеть публикой». Глупо до ужаса, но лучше попрактиковаться наедине с собой, чем споткнуться на глазах у потенциальных клиентов.

— Вид такой, словно ты на совет директоров явилась, — прокомментировал кто-то.

Он сидел в отдельном кабинете, ближе к двери, — и не разглядишь в темноте. Хоть я уже привыкла к тому, что парни смотрят на меня, стало жутковато: меня застигли врасплох, я и не подозревала о его присутствии.

— Я же сказала: надо потренироваться! — заявила я. — Спасибо, конечно, за замечание, но я предпочла бы поработать без зрителей!

— Хотел помочь, только и всего.

С места он не сдвинулся.

И ведь он был прав, как ни странно. Я постаралась добавить походке упругости, бедра покачиваются, ноги ставим строго по одной линии, голову поднять, спину выпрямить…

— Лучше, но теперь ты вроде к прыжку готовишься. Примерь улыбочку.

На этот раз я проигнорировала навязчивого зрителя. Я разогрелась, почувствовала себя увереннее на каблуках. Поднялась по ступенькам на залитую светом сцену — отлично, отсюда его не видно. Я несколько раз обошла вокруг шеста, привыкая к своему росту на каблуках, повертелась вокруг него — в одну сторону, в другую, чтобы не закружилась голова. Зрительный зал остался где-то далеко внизу, шпильки грубо стучали по дереву сцены.

Внезапно загрохотали басы. Этот человек перебрался в будку диджея. Он прикрутил звук до терпимого уханья. Дожидается зрелища, подумала я. Кто он такой? Кто бы ни был, со зрителями даже веселее. Толку-то практиковаться без публики? И музыка пришлась кстати.