Элизабет Хейнс - Холодная песня прилива

— Нет.

— Сам я никого не видел, — поспешно добавил он.

Тут я посмотрела на него. Медленно обернулась и увидела: он сидит на краю дивана, свесив руки между коленями. Вид напряженный, левое колено дергается.

— Малькольм?

— Что?

— В чем дело?

— Ни в чем.

На миг показалось даже, будто он чем-то напуган.

— Эй! — позвала я.

Он поднял на меня глаза. Что-то странное было в его лице, и мне следовало бы догадаться, что именно, однако я так устала, так замучилась, что не в состоянии была во что-либо вдумываться.

— Я просто хотела сказать спасибо за помощь.

— Угу, — откликнулся он.

Мы неловко потоптались друг перед другом в каюте. Малькольм все переминался с ноги на ногу.

— Знаешь, я раньше жил в Лондоне, — сообщил он вдруг.

— Я не знала, — сказала я.

— Пока не встретил Джози. В разных районах жил, было дело — жил в Лейтонстоуне. У меня была съемная квартира. Вернее, незаконно захваченная берлога. Но все-таки какое-никакое жилье.

— Чем ты занимался в Лондоне? — спросила я, гадая, к чему он ведет.

— Всем понемножку. Ну, знаешь — то на строительстве, то поштукатурить, если кто наймет. Как раз на пиво себе зарабатывал. Нормально было.

Он все поглядывал на меня искоса.

— В чем дело, Малькольм? К чему ты клонишь?

— Ну, я знаю про этого твоего Фица. Про владельца клуба.

— Ты знал Фица?

— Я сказал не так. Сказал: знаю про него. Ребята, с которыми я водился в пабе, они как-то раз заговорили про всякое, где наркоту добывать и все такое, и ворчали: мол, на улице сейчас приличного товара не добудешь, потому что Фиц занялся другими делами.

— Другими делами?

— Типа больше не поставляет. Или поставляет что-то другое.

— О! — сказала я, садясь. — Но ведь это не обязательно тот самый Фиц?

— С ним всюду еще ходил другой парень, Ян Грэй. Крепыш, вроде как его охранник, правая рука.

— Грэй?

— Здоровенный, с татушкой на шее. Мочка отрезана.

Точно, это Грэй. То-то Малькольма так заинтересовала моя работа в «Баркли».

— Я мог бы и раньше про это сказать, — добавил он.

— Стоило бы, — согласилась я.

— Я чего подумал: знаешь, я мог бы кое с кем связаться, выяснить, кто сел тебе на хвост. Сказать им, чтоб отстали.

— Ни хрена себе шуточки у тебя! Если ты слыхал про Фица, так должен соображать: эти люди не отстанут только потому, что какой-то симпатяга позвонил им и попросил об этом!

— Ну да, конечно! — разобиделся он. — Соображаю, не долбоеб какой! Просто я мог бы… понимаешь, инфу для тебя собрать.

— Вряд ли это поможет, — сказала я. — Но большое спасибо. Может, им просто надоест.

— Или они явятся сегодня ночью и убьют тебя.

— Хотели бы убить, давно бы убили, — возразила я.

— Можно и так рассудить. Но ведь они пока что не заполучили тот сверток?

— Нет, — сказала я.

— Ладно, пойду, — сказал он, устремляясь к трапу. — Покричи, если что-нибудь понадобится.

— Мы попробуем сдвинуть баржу с места? — напомнила я. — Завтра, например?

— Ага, конечно, — сказал Малькольм. Он уже был у двери, помахал мне на прощание и скрылся.

Глядя на телефон, я думала, не позвонить ли Джиму. Я долго сидела вот так перед печкой, пропитываясь теплом, изгоняя пробиравший меня до костей озноб. В моих мыслях неотвязно присутствовала Кэдди. Мне все представлялась ее последняя минута. Как это было, что она успела почувствовать? Боль? Страх? Нестерпимый ужас? Поняла ли, что сейчас умрет? Это произошло в двух шагах от меня, а я даже не догадывалась, что она рядом.

Я поднялась на ноги, потянулась. Все тело застыло, шею не повернуть. Я выключила свет, заперла дверь в рубку и пошла спать.

Проснулась я рано. Свет, проникавший сквозь люк, был сероватым. Я замерла, пытаясь понять, что меня разбудило. Услышала шорох на палубе, крик чайки, постепенно замиравший вдали? Попыталась уснуть, но не смогла. Тишина была слишком гнетущей, чтобы вот так лежать и ждать утра.

Я поднялась, оделась, растопила печку и поставила чайник. Потрескивание дров подбадривало меня, пока я готовила кофе. Без особой надежды я поискала что-нибудь к завтраку и в итоге сделала себе тост из последнего, уже начавшего плесневеть куска хлеба. Чуть позже непременно отправлюсь за покупками.

Чем заняться спозаранку, не поднимая шума? Я вспомнила о черном пластиковом пакете с тканями, который забросила в кладовую, прибирая перед вечеринкой. Можно попробовать сшить занавески на иллюминаторы, прикрыть черные слепые круги, на которые прежде я и внимания не обращала.

Допив кофе, я поставила кружку в раковину и отправилась за пакетом с тканями. Открыла крышку люка, сползла в темноте по трем ступенькам, затем пробралась в нос, и вот я уже сижу перед коробкой с надписью «МЕЛОЧИ ДЛЯ КУХНИ». Я толкнула ее рукой, и коробка поддалась. Я надавила сильнее, и она накренилась.

Нет! Этого не может быть!

Я схватила коробку и перевернула ее вверх дном, высыпала все содержимое себе на ноги, на пол, что-то проскочило через отверстие в полу прямо в гладкое, обтекаемое чрево корпуса.

Второе дно отвалилось, а под ним — ничего.

Пропал. Сверток Дилана пропал.

Я отшвырнула пустую коробку в сторону и осталась сидеть в полумраке, напряженно соображая. Через мозг точно электрический ток пропустили, от ужаса я утратила способность мыслить логически. Кто здесь побывал? Когда я в последний раз проверяла коробку до субботы — когда я только глянула на нее в присутствии Джима, просто глянула и почему-то решила, будто все в порядке? В четверг, припомнила я, а нынче понедельник, она, может, уже несколько дней стоит пустая. Полицейские? Нет, если сверток нашли они, так какого дьявола не арестовали меня?

Я выползла из кладовой, плотно захлопнув за собой дверь. Вернулась в салон, нашла телефон Дилана и набрала номер, особо не рассчитывая услышать гудки, и действительно снова услышала механический голос, сообщивший, что абонент недоступен. Черт бы его побрал!

Я бродила взад-вперед по каюте, дожидаясь рассвета, прикидывая, как поступить теперь. Дилан поручил мне сверток, а сверток исчез. Кто-то его забрал. Кто-то поднялся на борт — либо пока меня допрашивали в участке, либо прошлой ночью, когда я пряталась, — и забрал сверток. Я подвела Дилана. Кошмар, сплошной, бесконечный кошмар.

Снова пришла мысль позвонить Джиму, но какая в том польза? Я не могла сообщить ему о пропаже, потому что пришлось бы для начала признать факт существования свертка, взять на себя ответственность за его содержимое, что бы там ни находилось.

Потом мне захотелось выйти наружу. Уже полностью рассвело. Мне требовался свежий воздух, требовалось вернуться в нормальный мир, где не бывает такого дерьма, не исчезают свертки с кокаином. Не мешало бы отправиться в магазин и закупить продуктов. Не будешь же вечно глодать заплесневевший хлеб. А здесь больше не оставалось ничего, что требовалось бы караулить.