Элизабет Хейнс - Холодная песня прилива

— Так ты здесь прятался все это время? — спросила я.

Он покачал головой:

— Иногда. Только последние ночи просидел тут. На прошлой неделе мне пришлось съездить в Лондон. И там я тоже провел какое-то время, — добавил он, указывая на другой берег, в сторону Какстона.

Прямо напротив нас располагалась на том берегу муниципальная свалка, виднелась цепочка машин, подвозивших к грудам мусора старую мебель, обрезки изгороди и тому подобное.

Я снова села рядом с Диланом. Плечи его поникли, а когда я взглянула на его руки, которыми он крепко обхватил колени, я увидела, что они дрожат. Я накрыла их своей ладонью, сжала. Кожа холодная, шершавая, ободранные и грязные костяшки. Попыталась заглянуть ему в лицо, но он упорно смотрел в одну точку, на тот участок реки, что виднелся в просвет.

— Дилан, что происходит? — тихонько спросила я.

Усталый, безотрадный вздох. Что-то вроде «всего не перескажешь».

— Как погибла Кэдди?

— Оказалась там, где не следовало.

— То есть?

— Фиц решил, что происходит утечка. Заподозрил Кэдди, приставил к ней хвост. Они следовали за ней по пятам до твоей баржи. В марине разминулись было, и вдруг Кэдди выскочила прямо перед ними — не спрашивай, как это вышло и почему, я не знаю. Она закричала. Один из этих придурков ударил ее, и она рухнула. Во всяком случае, так они рассказывали Фицу, когда вернулись в клуб.

Я уставилась на него, мысли кружились и вращались в голове.

— Ты хочешь сказать, это был несчастный случай?

— Нет, я хочу сказать, что они тупые идиоты, рано или поздно это бы произошло. Случайность, что ее убили возле твоей лодки. Или совпадение. Если не считать того, что тебе вздумалось пригласить ее на вечеринку.

Значит, я во всем виновата? Пока я переваривала эту мысль, упустила часть следующей фразы.

— Потому что Фиц не знал, где ты. Он и думать про тебя забыл. А когда эти придурки вернулись в клуб и рассказали ему, что произошло, он вышел из себя, а потом призадумался, зачем это Кэдди поперлась в док, и выяснил, что ты живешь там.

— И что?

— Теперь он решил, что вы с Кэдди были заодно. В чем заодно, этого он не знает, но рано или поздно что-нибудь изобретет, со своей-то паранойей. Вот почему ты в большой опасности.

— Я думала, дело в том свертке, — растерянно сказала я.

Он коротко рассмеялся:

— Сверток? Тот, который я тебе дал? Вот уж вряд ли. Разве что ты всем его под нос совала.

— Дилан, кто-то его забрал. Не знаю когда. В четверг он точно был на месте, а утром, когда я глянула, исчез.

Дилан уставился на меня, как-то странно улыбаясь. Не знаю, какой реакции я ожидала в ответ на известие, что его драгоценный сверток пропал, но уж точно не такой.

— Ты не заглядывала внутрь? — спросил он.

— Нет. Разумеется, нет. Взяла и спрятала, как ты просил.

Он провел рукой по бритой голове, вздохнул:

— Скажем так: тот идиот, который его своровал, сильно удивится, когда его развернет.

Над мостом сгущались тучи, двигались так быстро, что казалось, будто мост качается и вот-вот рухнет. От этого зрелища кружилась голова. Понемногу темнело.

— Зачем ты приехал, Дилан? Если не за свертком, так что ты вообще здесь делаешь?

Он не сразу ответил, сперва поглядел на тот берег за коричнево-серой рекой, на деревья и траву, на машины вдалеке, ждавшие своей очереди выбросить мусор на общественной свалке.

— Я здесь из-за тебя, — сказал он так тихо, что я подумала, не ослышалась ли.

— Из-за меня?

— Охранял тебя.

Я чуть было не выпалила, что охранял он не слишком бдительно, в последние дни я жила в постоянном страхе, но прикусила язык и смолчала.

— Фиц знает, что ты здесь? — спросила я вместо этого.

— Разумеется, нет.

— И где же ты, по его мнению? — уточнила я, зная, что Дилан всегда состоял при Фице как тень, единственный, кому он всецело доверял, его правая рука.

Он грустно пожал плечами:

— Я сказал ему, что еду в Испанию повидаться с Лорен.

— Ты не сможешь предъявить загар по возвращении.

Тут он рассмеялся, гортанный смех перешел в кашель.

— Не слишком-то я люблю загорать, по-любому, — сказал он.

— Догадываюсь. Джим говорил, ты скрываешься.

— Вот как? — переспросил он. — Забавно.

— Ты не отвечал на его звонки и на мои тоже. Почему?

— Я сам позвонил ему, когда понадобилось.

— А почему ты позвонил мне в ночь после гибели Кэдди? Я ответила, а ты молчал в трубку.

— Хотел убедиться, что с тобой все в порядке. И тут появился Фиц, пришлось сделать вид, будто я проверяю голосовую почту. В клубе с личными разговорами сложно, сама знаешь. Вечно кто-то за тобой следит. Ну да ладно, — вдруг решительно заявил он, — все равно я туда не вернусь.

— Что?

— Долго рассказывать. Но с меня хватит. Ухожу, вроде как ты.

— Чем займешься?

— Думаю поехать в Испанию, — сказал он. — Открою свой клуб или бар, типа того.

— Неплохой план, — сказала я. — Того гляди и я попрошусь с тобой. Жаль, что это невозможно.

Впервые он по-настоящему глянул на меня. Глаза потемнели, ушла та искра, которая, как мне казалось, придавала ему задорный, а не грозный, как у прочих, вид.

— Не стоит этого делать, — сказал он.

— А почему?

— Фиц будет меня искать, — пояснил он. — Он не прощает, когда его подводят.

— Как с Кэдди?

— Вроде того. Оставайся там, где будешь в безопасности.

— Но ведь и тут я не в безопасности, — напомнила я. — Зачем же оставаться?

Я почувствовала, как он напрягся, и встревожилась, не ляпнула ли чего-нибудь лишнего. Сейчас он сорвется, накричит на меня… Но когда он снова заговорил, голос его звучал тихо:

— Это ненадолго.

— Что ненадолго?

— Тебе никто не угрожает, кроме Фица. Разберемся с ним, и тебя не тронут.

— Разберемся? — откликнулась я. — Что это значит? Кто с ним разберется и как?

— Господи! — Вот тут он впервые повысил голос. — Заколебали твои вопросы! Подумать только, ведь больше всего мне нравилось, что ты соображаешь, когда стоит помолчать и не лезть в дерьмо!

— Мне надоело, что я одна тут не понимаю, что происходит! Неужели ты не можешь довериться мне?

— Я тебе доверяю. Но тебе же лучше кое-чего не знать.

— Что в том свертке, Дилан?

Его ответ так изумил меня, что я решила, будто ослышалась, и переспросила:

— Что?

— Мука. Пакеты с мукой.

Начинало темнеть, серые тучи над головой становились все гуще и серее, потом на противоположном берегу реки вспыхнули дорожные фонари. Я стояла у кромки кустов, глядя сквозь проемы гигантского бетонного моста на марину, на мою красавицу «Месть прилива» и на жавшуюся к ней «Джин из Скэрисбрика».

— Какого черта ты оставил мне на хранение блинную муку? — спросила я и, не дождавшись ответа, поднялась и зашагала, сама не зная куда, ломая голову над этой загадкой. Бессмыслица какая-то! Пятьдесят тысяч фунтов за сверток с мукой?