Энн Райс - Царица проклятых

Ну надо же! Все, даже старейшие, даже Мариус, буквально задохнулись от изумления.

Ее всю покрывала тонкая корка земли, всю целиком, включая волнистые длинные волосы. Постепенно отваливающаяся комьями грязь все еще плотно держалась на обнаженных руках и босых ногах, словно она была создана из самой земли. На лице земля превратилась в маску. И из этой маски проглядывали покрасневшие глаза. Ее тело скрывала тряпка, грязное рваное одеяло, перехваченное на талии пеньковой веревкой.

Какой импульс заставил подобное существо прикрыть свое тело, что за нежная человеческая скромность побудила этот живой труп остановиться и соорудить для себя нехитрое одеяние, какие страдающие останки человеческой души?

Тонкая фигура Маарет, стоящей рядом с ней, внезапно словно ослабла, как будто готовая вот-вот упасть.

– Мекаре! – прошептала она.

Но женщина ее не видела и не слышала, горящими животным коварством глазами следила она за Акашей, которая перешла обратно к столу, разделявшему ее с этим существом. Лицо Акаши ожесточилось, в глазах засверкала неприкрытая ненависть.

– Мекаре! – вскрикнула Маарет. Она раскинула руки, чтобы схватить женщину за плечи и развернуть к себе.

Правая рука женщины выпрямилась, оттолкнув Маарет так, что та пролетела несколько ярдов и ударилась о стену.

Огромное стекло задрожало, но не разбилось. Маарет слегка оперлась о него пальцами и с плавной кошачьей грацией вскочила, попав в объятия Эрика, помчавшегося ей на помощь.

Он моментально потащил ее к двери. Ибо женщина ударила по огромному столу, в результате чего он проехал по комнате в сторону северной стены и перевернулся на бок.

Габриэль и Луи быстро перебрались в северо-западный угол. Сантино и Арман бросились в другом направлении, к Милю, Эрику и Маарет.

Мы же, оказавшиеся с другой стороны, просто отступили назад, кроме Джесс, направившейся к двери.

Она остановилась рядом с Хайманом, и, взглянув на него, я с изумлением обнаружил, что на его губах играет тонкая горькая усмешка.

– Проклятие, моя царица, – резко повысил он голос.

Женщина застыла, словно услышала его слова за своей спиной. Но не повернулась.

Акаша заметно дрожала, по ее лицу, мерцавшему в свете очага, вновь потекли слезы.

– Все против меня, все! – сказала она. – И никто не встанет со мной рядом! Она смотрела на меня, хотя женщина подходила все ближе и ближе.

Заляпанные грязью ноги женщины царапали ковер, хватая ртом воздух, она лишь немного выставила вперед руки, прижимая локти к бокам. И с каждым шагом она выглядела все более угрожающей.

Но снова раздался голос Хаймана, заставивший ее остановиться.

Он выкрикивал непонятные слова на чужом языке, все громче и громче, пока его голос не перешел в рев. До меня только смутно доходил их смысл.

– Царица Проклятых... час величайшей опасности... Я свергну тебя с твоего трона...

Я понял. Пророчество и проклятие Мекаре – этой женщины. Каждый из присутствующих понимал, о чем идет речь. Оно имело отношение к тому странному, необъяснимому сну.

– О нет, дети мои! – неожиданно вскричала Акаша. – Все еще впереди!

Я чувствовал, как она накапливает силы, видел, как напряглось ее тело, как выгнулась грудь, как рефлекторно поднялись вверх руки с искривленными пальцами.

От невидимого удара женщина пошатнулась, но устояла. Она тут же выпрямилась, широко раскрыв глаза, и, вытянув руки к Акаше, кинулась вперед – так быстро, что я не успел ничего заметить.

Ее покрытые грязью пальцы метнулись к Акаше. Я увидел лицо Акаши в тот момент, когда женщина схватила ее за волосы. Она закричала. Потом я увидел ее профиль – и ее голова ударилась о западное окно, на пол посыпались осколки.

Я содрогнулся всем телом. Я не мог ни дышать, ни двигаться. Я падал на пол. Я не чувствовал ни рук ни ног. По треснувшей стене сползало обезглавленное тело Акаши, вокруг него падали осколки. А женщина держала голову Акаши за волосы!

Черные глаза царицы заморгали и расширились. Она открыла рот, словно хотела еще раз закричать.

А потом вокруг меня все померкло, как будто погасили огонь, хотя он горел по-прежнему. Я катался по ковру, плакал, невольно цеплялся руками за пол и сквозь темно-розовый туман увидел далекое пламя.

Я пытался подняться, но не мог. Я слышал, что меня зовет Мариус, что он мысленно повторяет мое имя.

Я чуть-чуть приподнялся, опираясь на ноющие руки.

Глаза Акаши устремились на меня. Ее голова была так близко, что я почти мог до нее дотянуться, а тело лежало на спине, из разорванной шеи хлестала кровь. Внезапно правая рука дрогнула, поднялась, но тут же упала обратно на пол. И снова приподнялась. Ладонь шевелилась – она искала голову!

Я мог ей помочь! Я мог воспользоваться дарованной мне силой, чтобы сдвинуть ее с места, помочь ей добраться до головы. Пока я пытался хоть что-то рассмотреть, тело накренилось, содрогнулось и опять рухнуло на пол, уже ближе к голове.

Но близнецы! Они оказались рядом с головой и телом. Мекаре уставилась на голову тусклым взглядом пустых покрасневших глаз. А Маарет, словно испуская последний вздох, упала на колени рядом с сестрой, склонившись над телом Матери, в комнате стало темно и холодно, а лицо Акаши начало бледнеть и приобретать загробно-белый оттенок, словно внутри его погас свет.

Я должен бы был испугаться, ужаснуться, по телу поползли мурашки, я слышал свои собственные сдавленные всхлипывания. Но меня охватило странное ликование, я внезапно осознал то, что открылось моим глазам.

– Это же сон! – сказал я, и мой голос донесся до меня откуда-то издалека. – Близнецы и тело Матери, смотрите! Картина из сна!

Ковер пропитался кровью, льющейся из головы Акаши, Маарет осела, распластав руки, Мекаре тоже ослабела и склонилась над телом, но картина оставалась прежней, и я теперь я понял, к чему она являлась мне, я понял, что она означала!

– Погребальное пиршество! – закричал Мариус. – Сердце и мозг, одна из вас – примите их в себя. Это единственный шанс.

Да, именно так. Они сами это знали. Им не нужно было ничего объяснять. Они знали.

Вот в чем был смысл сна! И все они это понимали! И хотя глаза мои закрывались, меня охватило глубокое, приятное чувство цельности, завершенности. Я узнал, чем все кончилось!

Потом я плыл, плыл в ледяной темноте, как будто снова оказался в объятиях Акаши, и мы поднимались к звездам.

Меня пробудил резкий треск.

«Еще не умер, но умираю. А где те, кого я люблю?»

Все еще цепляясь за жизнь, я пытался открыть глаза, но это представлялось мне невозможным. Но я все-таки рассмотрел их в сгущающемся мраке – две фигуры, в их рыжих волосах отражается туманный отблеск огня, одна из них держит в покрытых грязью пальцах окровавленный мозг, вторая – трепещущее сердце. Они казались совсем мертвыми, глаза остекленели, руки двигались словно в воде. Акаша все еще смотрела перед собой, ее рот был открыт, из расколотого черепа хлестала кровь. Мекаре поднесла мозг ко рту, Маарет вложила сердце в ее свободную руку, Мекаре проглотила и то и другое.